Роберт Флэнаган - Черви
Теперь, направляясь к столу для чистки оружия, он чувствовал что-то вроде превосходства над другими солдатами. Вон какой боец — голый по пояс, рабочие штаны спустились на бедра, «собачья бирка» мерно покачивается на груди. Рядом с ней на цепочке болтается беленький ключик — от коробки с полевым пайком. На стрельбище горячей пищи не было, и им раз в день привозили сухой полевой паек в запаянных коробках. К каждой коробке сбоку был прикреплен такой ключик, и в первый же день все они, повинуясь традиции, прицепили эти ключики рядом с «собачьей биркой». Это был сувенир со стрельбища, память о днях службы в поле и в то же время напоминание — они уже прощаются с жизнью новобранцев, становятся бывалыми солдатами, настоящими бойцами.
Когда Адамчик подошел к оружейному столу, там стоял солдат по фамилии Фоли, прозванный Мистер Нокаут. Ворча что-то под нос, он рылся в лежащем здесь ящике с принадлежностями для чистки оружия. Это был здоровый парень с широченной грудью и мощными бицепсами, напоминающими канаты. Он заслужил прозвище. Адамчик рядом с ним чувствовал себя особенно тощим и хилым. Поэтому, подойдя к здоровяку, он попытался незаметно для того напрячь бицепс, чтобы сравнить мускулатуру. Сравнение было явно не в его пользу. «Жалкий слабак», — подумал про себя Адамчик, снова переводя взгляд на Фоли. Тот продолжал рыться в ящике.
— Провались он пропадом, этот затворный ершик, зараза, — бурчал Мистер Нокаут, поминутно хмуря свой неширокий лоб, отчего его густые брови, сросшиеся в одну широкую полосу над глазами, двигались наподобие огромной жирной гусеницы, непонятно каким образом забравшейся солдату на лицо. — Паршивая зараза, сожрали его, что ли?
В этот момент он заметил Адамчика.
— Ты не брал? — резко бросил он ему.
— Нет, нет, — перепугался Адамчик. — Я только протирку для щелочи ищу. Мне ершика не надо.
— Протирку? Да вот же она, — и Фоли бросил ее солдату. Протирка была старая, грязная до невозможности и вся вытертая, на ней почти не осталось щетины. Но Адамчик, не говоря ни слова, сразу же взял ее.
— А еще одной там нет? — подобострастно поблагодарив обозленного здоровяка, спросил он робко. — Мне бы еще одну надо…
— У-гу, — проворчал скорее всего сам себе Фоли. Не обращая внимания на просьбу Адамчика, он снова забрался обеими руками в ящик и начал с шумом рыться в его содержимом. Адамчик немного подождал, ничего больше не дождался и вернулся на место.
— Принес? — спросил его Уэйт.
Адамчик молча показал ему протирку.
— Одна только осталась. Последняя. Все там перерыли, но больше нет. А тебе тоже надо?
— Да чего уж там. Давай сам сперва. А я пока спусковой механизм разберу и почищу.
— Как хочешь. — Адамчик снова уселся на рундуке. Он навернул протирку на шомпол, потом снова повернулся к Уэйту: — Зря отказываешься, другой там все равно нет.
«Наплевать на него, — подумал он, вставляя шомпол в ствол винтовки. Он хотел с силой прогнать его до конца, но протирка была настолько изношена, что легко проскочила по стволу и со стуком вылетела в затворную коробку. — Такой протиркой, чтоб ее черт побрал, ничего не сделаешь толком. А все этот подонок, Мистер Нокаут. Сперва он, а потом еще Уэйт. Строит из себя обиженного. Делает вид, будто не верит, что там действительно больше протирки не было. Чем так вот губы дуть, пошел бы сам да взял. Что я ему, мальчик на побегушках? Думает, поди, что я Мистера Нокаута испугался. А сам? Тоже, наверно, струсил бы второй раз спросить. С этой дубиной стоеросовой лучше промолчать лишний раз, спокойнее будет».
Ему вдруг припомнилось, как пару лет назад, когда ему исполнилось шестнадцать, он прослышал о заочном курсе некоего Джо Бомоно, обещавшего любому парню в короткий срок развить отличную мускулатуру. Заинтересовавшись, он послал деньги и долго, почти все лето, ждал, ежедневно бегая на почту, пока наконец не получил большой коричневый пакет с самоучителем мистера Бомоно. Книгу он спрятал в верхнем ящике комода, под старыми кальсонами, решив, что пока ничего не скажет ни родителям, ни товарищам в школе. Он мечтал сделать им всем сюрприз, превратившись под руководством пособия в короткий срок в настоящего атлета. Курс был рассчитан на шесть недель и обещал настоящие чудеса. Особенно впечатляла обложка, на которой был изображен сам мистер Джо Бомоно, непринужденно разрывающий цепи на своей могучей груди.
Уроки были расписаны по дням и детально иллюстрировались всякими схемами, а также фотографиями мускулистых мужчин, одетых в черные или леопардовые трусики и приветливо улыбавшихся читателю. В конце каждого урока помещались особые указания Джо Бомоно, скрепленные (очевидно, для пущей важности) каждый раз его подписью. В начале курса, в конце третьей недели, а также в конце всего шестинедельного периода обучения необходимо было тщательно сверить свои данные с данными, помещенными в контрольных таблицах. Помнится, заполняя первую таблицу, Адамчик ужасно расстроился по поводу своих жалких показателей — рост метр восемьдесят, а вес всего семьдесят кило. Да и другие данные не лучше — объем бицепса чуть-чуть больше двадцати пяти сантиметров, груди — около семидесяти пяти сантиметров в спокойном состоянии и семидесяти семи с половиной при вдохе. Правда, он немного успокоился, прочитав тут же пояснение, в котором говорилось, что низкие первоначальные данные не должны смущать владельца самоучителя — каким бы тощим и слабым он сейчас ни был, уверял Джо Бомоно, к концу курса все изменится, как по волшебству. Главное — верить в успех и строго выполнять все предписания. И тогда через шесть недель ты — новый человек. Вера в себя и сила воли — вот слагаемые успеха. Очень важна также, уверял мистер Бомоно, ежедневная разминка — перед тем, как начинать урок, необходимо сделать десять глубоких вдохов, каждый раз при этом громко выкрикивая на выдохе: «Я побеждаю! Я побеждаю! Я побеждаю!» Воля и решимость играли, видимо, решающую роль в этом курсе.
Адамчик сразу же постарался тогда внушить себе, что у него есть эти качества. Каждое утро, когда родители еще спали, он торопливо вытаскивал самоучитель из-под кальсон и начинал упражнения. «Я побеждаю», — повторял он раз за разом свистящим шепотом, ужасно боясь при этом разбудить спящих в соседней комнате отца и мать. Упражнения, которые оказывались ему не под силу, он отчеркивал красным карандашом и давал себе каждый раз слово обязательно выполнить их немного погодя, когда наберутся силы.
Он снова и снова прогонял вдоль ствола облезлую протирку. Монотонные движения руки были похожи на те вдохи и выдохи, и он, как тогда, начал в такт повторять: «Я побеждаю! Я побеждаю! Я побеждаю!»
