Лев Портной - Трепетные птички
Из кабины «КрАЗа» выпрыгнул растерянный водитель и, наклонившись, заглянул под машину.
— Тоже небось андроид, — проворчал солдат в синих перчатках.
— Отсюда не определишь.
Андроид-«гаишник» подошел к машине, наклонился и жезлом выгнал из-под нее собаку с черно-рыжими пятнами.
— Глянь-ка, пес.
— Бассетхаунд.
«Гаишник» попытался схватить собаку за ошейник, но та увернулась и стремглав бросилась бежать через проспект. Пес пересек проезжую часть, андроид взмахнул жезлом, и движение возобновилось.
— Сердобольный, черт! — проворчал солдат в синих перчатках.
— У него разве есть сердце? — спросил солдат с черными перчатками.
— Ты глянь-ка, глянь! — воскликнул первый.
Пес добежал до ограждения и начал рыть толстыми короткими лапами.
— Вот тварь!
— Ну почему это собака, почему не человек! Сейчас бы бац-бац! И готово! Едешь в отпуск за отличную службу!
Солдат в синих перчатках отвернул рукав и взглянул на часы.
— Через минуту садится «Паромщик». Ставлю червонец — пес сгорит! Спор?
— По рукам! — второй солдат потер нос черной перчаткой и добавил: — Если не сгорит, побежит обратно. Ставлю червонец — подстрелю его на зеленой линии! Спор?
Первый солдат еще раз взглянул на пса и оценил расстояние от вышки до зеленой линии.
— Ладно, по рукам!
Собака протиснулась через вырытый ход, отряхнулась и засеменила в глубь охраняемой территории.
3
Андрей сидел за рулем и педантично проклинал сам себя по двум пунктам. Во-первых, за сентиментальность. Надо ж было так расчувствоваться из-за какой-то собаки, бросить машину и гоняться за неблагодарным животным по лесу, как будто дел других не было. Во-вторых, за малодушие. Собрался спасти живое существо и оставил эту затею, из-за того что ему посигналили несколько раздраженных болванов, не желавших ждать, пока он поймает упрямую собаку.
Он включил на полную мощность обогреватель и перевел тумблер так, чтобы горячий воздух подавался в ноги, замерзшие и насквозь промокшие из-за набившегося в ботинки снега.
Перед ним загорелся красный свет, и в ожидании зеленого он стал свидетелем небольшого дорожно-транспортного происшествия, виновником которого был все тот же пес, добежавший до Ленинского проспекта и кинувшийся прямо под колеса огромного «КрАЗа». К счастью, для собаки все обошлось благополучно. А постовой даже остановил движение, чтобы дать ей возможность перебраться на другую сторону. Правда, лучше уж он прогнал бы собаку назад, потому что на той стороне ей точно делать было нечего.
— Что ты делаешь?! Что ты делаешь, черт тебя побери! — выругался Андрей вслух, увидев, как пес роет под ограждением.
И когда загорелся зеленый свет, вместо того чтобы ехать дальше, он вырулил в сторону и, бросив машину на стоянке, заставленной битыми автомобилями, направился пешком через дорогу.
— Идиот, кретин! Далась тебе эта неблагодарная скотина! Да мало ли их пропадает каждый день! — бормотал он себе под нос, пересекая Ленинский проспект и наблюдая за тем, как пес, выбравшись с другой стороны из-под ограждения, побежал прямо по направлению площадки для приземления.
Он добежал до ограждения, в два приема перемахнул через решетку и тут же услышал окрик с вышки:
— Стой! Стой, стрелять буду!
Андрей оглянулся на голос и увидел фигурки двух солдат, маячивших наверху. «Да пошли вы, болваны!» — выругался он про себя, а вслух крикнул:
— Да я только собаку подберу и назад!
Он повернулся и, высоко задирая ноги и прикрываясь руками от встречного ветра, побежал за бассетхаундом.
На вышке солдат зубами стащил с правой руки синюю перчатку и, торопливо порывшись в кармане, вытащил монетку.
— Орел или решка? — спросил он второго солдата.
— Орел, — ответил тот.
Первый солдат подбросил монетку, щелкнув по ней большим пальцем так, чтоб она завертелась в воздухе, поймал ее правой рукой, положил на запястье левой и убрал ладонь. Монетка лежала решкой вверх.
— Повезло тебе, — произнес солдат в черных перчатках.
Его товарищ вскинул автомат и прицелился в человека, бежавшего за собакой. Однако тот, хотя и медленно передвигался, но постоянно дергался из стороны в сторону, проваливаясь и выдергивая ноги из глубокого снега, из-за чего солдат никак не мог надежно взять его на мушку. К тому же мешали пурга и дувший прямо в лицо ветер. Воздух задрожал и загудел, «Паромщик» был совсем близко, хотя и невидим из-за непогоды.
— Стреляй же! — волновался солдат в черных перчатках. — Стреляй! Упустишь!
— Да сейчас! Сейчас! — ответил напарник.
— Дай я! Упустишь! — солдат в черных перчатках поднял автомат.
— Не вздумай! Он мой!
— Если подстрелишь, в отпуск один поедешь, а если упустишь, на гауптвахту обоих посадят, — произнес солдат в черных перчатках, но стрелять не стал.
Потапыч чувствовал, что его опять преследует тот настырный человек в черном пальто. Пес изо всех сил продвигался вперед, но ему было нелегко пробираться через толщу глубокого снега. Он знал, что почти достиг своей цели, свет и тепло были совсем близко, и тем обиднее было б оказаться в руках незнакомца. Потапыч тужился, что есть мочи разгребая лапами снег, но вдруг странное явление заставило его замереть на месте. Прямо с неба сквозь пургу с нарастающим воем падала огромная черная махина. Ожидая страшного удара, Потапыч вдавился в снег, пригнул голову и прижал уши. Рев усилился шестикратно, и все вокруг залил яркий свет, различимый даже сквозь опущенные веки. Не в силах преодолеть любопытство, пес поднял голову и увидел, что черная махина непостижимым образом зависла в воздухе и теперь опускалась плавно, опираясь на шесть огненных столпов, с шумом вырывавшихся из нее. Стало нестерпимо жарко, снег вокруг быстро таял, Потапыч стоял мокрый и наблюдал, как по земле в его сторону вслед за испаряющейся водой высокой белой стеной с огромной скоростью надвигается пламя. «Настоящий Хозяин был очень добрым и очень странным человеком», — подумал пес и, собрав остатки сил, бросился бежать в обратную сторону.
Андрей подхватил врезавшуюся в ноги ошалевшую собаку и по щиколотку в горячей воде помчался назад. Ступив на снег, он сбавил темп, а дойдя до зеленой линии, обозначенной невысокими столбиками, расставленными через равные расстояния, остановился, чтобы перевести дух, и в то же мгновение его грудь пронзила острая боль, от которой перехватило дыхание, а еще через мгновение он, уже ничего не чувствуя, упал лицом в снег, придавив собаку, которую так и не выпустил из рук.
— Есть! — радостно выкрикнул солдат с синими перчатками.
— Повезло тебе, — с облегчением произнес второй солдат.
Затем он поднял свой автомат, прицелился и выстрелил в собаку, которая скулила и сучила лапами, пытаясь выкарабкаться из-под навалившегося на нее тела. Пес мгновенно утих.
— С тебя два червонца, — объявил солдат в черных перчатках своему товарищу.
— Это нечестно! — возмутился тот. — Если б не этот дурак, пес сгорел бы. И стрелял ты нечестно, потому что он не бежал, а сидел на одном месте.
— Да не жмоться ты, в отпуск же поедешь, — миролюбиво ответил солдат в черных перчатках.
— Один червонец так и быть в казарме отдам.
— Плюс кабак за твой счет.
— Ладно, — солдат натянул синюю перчатку на правую руку и поднес к уху радиотелефон. — Дежурный! Это «седьмой». На нашем участке незаконное проникновение.
4
Андрей проснулся оттого, что его позвоночник чуть-чуть запоздал, когда он переворачивался на левый бок. Конечно же, он тоже повернулся вместе с ним, но как-то несинхронно. Он застонал от вспышки головной боли. Открыл глаза и увидел мужчину в голубом халате.
— Проснулся? — спросил мужчина. — Вам повезло. Лет сто назад пристрелили бы на хрен.
Подошла молодая женщина, тоже в голубом халате.
— Болит голова? — у нее был приятный голос. — Немного поболит. Такой дозой транквилизатора можно лошадь свалить.
— А собака? — спросил Андрей.
— У нас. С нею все в порядке, — сообщила женщина. — Вы сможете забрать ее. Впредь следите внимательней за своим питомцем. Такой умильный песик.
— Умильный на хрен! — откликнулся мужчина. — Глаза такие, как будто знает, что впереди ни фига хорошего.
1997.09.15 — 1998 г.МАЛЕНЬКИЙ
Маленький хотел спрятаться от неискушенных взоров. Он уже почти целиком скрылся под хлопковой тканью, лишь правая нога осталась снаружи. Он мог бы подтянуть ее, но странная тишина, воцарившаяся вокруг, насторожила его. Так он и замер в неуклюжей и нелепой позе с ногой наружу. Он не мог видеть, что творится рядом, ему было страшно, он боялся, что кто-нибудь заметит одиноко торчащую ногу, и в то же время не решался подтянуть ее, опасаясь, что это движение привлечет чье-нибудь внимание, и тем самым он себя выдаст.
