Николай Кузьмин - В футбольном зазеркалье
– Смотри-ка, никак знакомый?
В старике, орущем с такой мстительностью, что кровью занесло глаза, Скачков узнал вчерашнего «знакомца» из подвальчика. Ишь ты, и сюда приперся! И гляди, как он подскакивает и грозит кулаком, показывая изжеванные зубы. Скачков усмехнулся: всего-то и осталось у тебя, сердешный, что строевой есаульский бас!
На австрийской половине поля Скачков выглядывал игрока с цифрой «13» на футболке. Фохт, как писали газеты, не верит в несчастливые приметы.
– Ветерок! – заметил Мухин и завертел головой. – Скоро разгонит.
Низенький, сбитый, как бычок, он легко перескочил через лужу на беговой дорожке. На поле Мухина всегда отличала неуемная настырность. Сколько раз его сбивали так, что он выкатывался на дорожку, но нет, он снова вскакивал и продолжал бежать, неуязвимый, твердый, словно шмель. Увечья, казалось, не имели над ним никакой власти. Как-то «Локомотив» играл товарищеский матч в соседнем шахтерском городке, и на стадион пришла мать Мухина, работница обогатительной фабрики. Скачков, хоть не знакомь его, узнал бы ее из тысячи: тот же маленький Мухин, только в черном вдовьем платочке. Видно, и речистостью природа наделила их обоих одинаково – за весь вечер, пока гостили, голоса ее так никому и не довелось услышать…
На поле Мухин мелко-мелко заперебирал ногами, имитируя рывок на месте, затем пробежался, пробуя, держат ли шипы на мокром грунте. Трусы, футболка, гетры – все на нем было чистеньким, отглаженным, но вот Соломин подал ему верхом мяч, он, не раздумывая, принял его грудью, и на футболке появилось первое пятно. В конце разминки он был так заляпан, будто его возили по грязи.
Разглядывая австрийскую половину поля, Скачков узнавал прошлогодних игроков: Фогель, Зихерт, Либрих, Ригель… Ну да, в пару Фохту, не признающему старомодных «кружев», да еще Ригеля!
Игрок с цифрой «13» на футболке, курчавый, коренастый черномаз с толстыми, словно раздутыми в бедрах ногами, разминался перед воротами, хлеща мячи с обеих ног. Вблизи Скачков разглядел узко поставленные глаза Фохта, сильный, с ямочкой подбородок, сизо выбритые щеки. «Похож на итальянца…» Коротенькие, как у подростка, трусы казались недомерками, они не закрывали ног, покрытых редким крепким волосом.
Выпустив на поле четырех нападающих, австрийцы из своих замыслов не делали секрета. Но ведь и «Локомотив» тоже собирается нападать! Интересно, что предпринял тренер австрийцев, увидев в советской заявке тройку нападения? На какой-то миг в душе Скачкова появилось опасение, что весь их план игры может с первых же минут полететь кувырком. И все же, наблюдая, как искусные ноги Фохта, словно катапульты, расстреливают самые уязвимые участки ворот, Скачков не мог не согласиться с Иваном Степановичем. Уйти целиком в защиту, значило дожидаться милости божьей. А Фохт… вон он как «поливает»! А есть еще верткий, как угорь, Фогель с превосходным дриблингом, рассудительный спокойный Зихерт с хлестким прицельным ударом, веснушчатый Либрих с его кинжальными прострелами с фланга.
Но вот свисток, у края поля появилась тройка судей.
Тот, что в центре, держит на ладони глянцевый пятнистый мяч.
Что ж, начинается – сейчас начнется…
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Начало матча подтвердило самые худшие опасения Скачкова. Австрийская четверка нападения четырьмя нацеленными зубьями возникла перед штрафной площадкой и стала плести петли, добираясь до ворот Маркина. Сзади, из глубины поля, подтягивались тылы.
Приняв передачу, Фогель мелким дриблингом повел мяч к краю поля, за ним бежал Виктор Кудрин, отжимая его к бровке. Скачков заметил, как с фланга в центр тотчас же переместился Зихерт. Сам Фохт пока неторопливо двигался в оттяжке, выбирая место. Пропуская Зихерта, Скачков оглянулся: на месте ли Соломин? Он обязан был «подобрать» Зихерта… Потом исчез куда-то Ригель. Но нет, Батищев караулил его в оба глаза. Ригелю сегодня едва ли «светит». Сема, если он играет не в зоне, а «по игроку», прямо скажем, не подарочек!
Умение защитника представлялось Скачкову похожим на искусство шахматиста: по расположению «фигур» на поле защитник обязан угадать перемещения мяча и встретить его там, где всего опаснее. Так было и сегодня, сейчас. В том, что главный нападающий австрийцев как бы намеренно не участвует в начавшейся атаке, Скачков угадывал тайный замысел, заранее наигранную комбинацию. Так оно и получилось. Почти от углового флага Фогель подал мяч в штрафную, и Зихерт, разогнавшись, на какой-то миг опередил Соломина. Собственно, он не опередил, а просто был постарше, опытней. Саша выпрыгнул на мяч с закрытыми глазами (классический изъян защитников), и Зихерт выиграл воздушную дуэль. Он не ударил по воротам сам, а лишь остановил мяч головой и скинул его набегающему Фохту.
Разбег австрийца на удар был так стремителен, что от его толчка Скачков слетел с ног и проехался по траве.
Свисток судьи остановил игру, и Фохт, любезно улыбаясь, подал руку сбитому сопернику.
– Геннадий Ильич… – задыхаясь, подбежал Соломин, – я пробью.
От удара Фохта в груди Скачкова сперло. В нем, в дьяволе, килограммов девяносто будет, если не больше. Девяносто килограммов крепких костей и тренированных, отборных мышц! Отдыхиваясь, Скачков несколько раз скрестил перед собою руки и присел.
– Сашок, – сказал Соломину, – не прыгай с закрытыми глазами. Когда бьешь, старайся посмотреть на мяч.
А сам подумал: хорошо советовать! Самому ему тоже не сразу удалось преодолеть этот порок. На фотографиях, где шла борьба за верховые, Скачков похож был на утопленника, торчком застывшего в воде: волосы вверх, ноги отвисли, глаза… Вот с глазами-то он и помучился, пока привыкал не закрывать их, а все время видеть мяч!
Еще Скачков сказал, чтобы Саша не торопился пробивать: следовало разобраться, осмотреться.
Соломин стал переставлять мяч, потом попятился для разбега. Наблюдая за его уверенной повадкой, Скачков сейчас жалел его и любил – одновременно. «Бедный парень! Первый сезон в «основе» и сразу же такая ответственность. Черт возьми, кто болтает, что футбол забава, блажь? Спросили бы сейчас у этого парнишки, что он чувствует! Но молодец будет, если выдержит и не сорвется».
Австрийцы всей четверкой маячили на подступах к штрафной. Фохт что-то коротко бросил Либриху, тот побежал на самый край. Полузащитнику Фохт показал рукой, чтобы подтягивался ближе, поактивней. Они обкладывали Маркина в воротах основательно, словно охотники берлогу. На трибуне вдруг пронзительно заверещала дудка, призывая к штурму, и по стадиону прокатился плеск нетерпеливых аплодисментов.
Разбежавшись, Соломин мокрой бутсой ахнул по тяжелому мячу. Нападающие австрийцев, не сомневаясь, что мяч сейчас опять вернется к ним, стали заранее перемещаться, каждый высматривая коридор к воротам. Не верили они, что ли, что русские будут способны атаковать?… Нестеров перевел мяч Мухину, тот головой вперед, разгоняясь все сильнее, понесся самой кромкой. Он выманил защитника к угловому флату, затем, не глядя, исполнил «перекидку» в центр, но Серебрякова к мячу не подпустили – перехватили. Похоже, австрийцы ожидали этой комбинации, были к ней готовы. Не исключено, что у их тренера тоже заведена тетрадка, куда вписаны все игроки «Локомотива» поименно, каждый со своими особенностями.
Сбивая нараставший темп, Маркин поймал мяч и не торопился вводить его в игру: катил перед собой ногами, снова брал в руки. За воротами ходил, руки в карманах, Иван Степанович. Вот он что-то крикнул, гневно покраснели щеки.
– Влад… – повис над истолченным полем голос Маркина.
Сойдясь с Серебряковым в центре поля, Скачков потребовал, чтобы нападение хоть что-нибудь «сплело». Ведь задыхаемся! – и он ребром ладони чиркнул себя по горлу.
Владик был еще сухой и чистенький. Успокаивая капитана, он показал рукой: не надо шума. Все будет в порядке!
На что он надеялся, оптимист?
Пятясь и перебегая перед Фохтом, блуждающим в центральной зоне, Скачков не переставал смотреть, что там затевают свои нападающие. Ага, Серебряков. Молодой-молодой, а сообразил подходяще: поняв, что к нему намертво прилип персональный сторож, Владик в свою очередь приклеился сам к другому игроку австрийцев – получилось, что он оття-нул на себя сразу двоих соперников. Это дало простор в центре, и ребята заиграли активнее.
Маневр Серебрякова разгадал тренер австрийцев, сидевший с запасными игроками на скамейке. Он вскочил со своего места и что-то крикнул вратарю, тот – защитникам. Опекун Владика покрутил головой и стал играть самостоятельно. Ну что ж, надо браться за что-то другое. И Серебряков, по-прежнему действуя в оттяжке, принялся дирижировать. Смотри ты, изумлялся Скачков, не гнушается и черновой работой. Молодец, Влад!.. Взяв на себя связь защиты с нападением, Серебряков своими передачами стал понуждать Мухина и Сухова, а с ними и двужильного Кудрина к активности. Особенно это пошло на пользу Мухину. Напористый и работящий, словно муравей, он стал прорываться уже не к флангу, а в штрафную. Несколько раз рослые защитники австрийцев останавливали его, снисходительно выбивая мяч к трибуне. Поднимаясь на ноги, Мухин выглядел так, будто рыл землю.
