Юрий Поляков - Гипсовый трубач: дубль два
Враги помирились и решили сообща выкрасть мистификатора из Москвы, привезти сначала в столицу одного пострадавшего государства и содрать с него кожу, но не до смерти. Потом планировалось переправить его к соседям, и там, в знак вечной дружбы, окончательно сварить в кипятке со специями. Однако в дело вмешались наши контрразведчики, ведь из-за дурацкого конфликта между Чингизидом и Тимуридом России удалось значительно упрочить свои пошатнувшиеся позиции в этом благодатном регионе. Американцы тоже не разрешили ликвидацию Алконосова, во-первых, из человеколюбия, а во-вторых, из благодарности: они получили возможность опробовать в режиме реального времени новую технологию смены недружественных правительств. Забегая вперед, напомним, что обидчивого Чингизида вскоре свергли в ходе «урюковой революции», и он бежал в Москву. Впрочем, незамедлительно последовал симметричный ответ России – и Тимурид, проиграв шесть туров выборов, попросил политического убежища в Стамбуле.
Однако оставить такой дерзкий обман без последствий тоже было нельзя. Посовещавшись, ЦРУ и ГРУ разрешили лимитрофам хорошенько проучить обидчика и взыскать с него незаконно нажитые гонорары. Сказано – сделано. Чтобы не привлекать общественное внимание, акцию замаскировали под банальный налет преступной этнической группировки. Алконосов, масштабно загуляв с полученных денег, пил, не включая телевизор, и не подозревал, к какой геополитической заварухе привело его мелкое жлобство. Он так ничего и не понял, когда рано утром к нему в квартиру вломились несколько азиатов, одетых, как гастарбайтеры. Они долго плевали поэту в лицо, потом нашли доллары, спрятанные, понятно, в морозилке, а для достоверности отобрали ключи от нового БМВ и скрылись. Следом за ними от Алконосова сбежала до смерти перепуганная теннисистка, ставшая вынужденной свидетельницей дикой расправы. Несчастный ашуг, отерев лицо, позвонил в милицию – и ему сказали, что немедленно выезжают на место преступления.
Днем раздался требовательный звонок в дверь, обрадованный Жора бросился отпирать, однако на пороге стояла не милиция, а азиаты, одетые, как торговцы с Черкизона. Они долго плевали поэту в лицо, потом били по пяткам ракеткой, оставленной сбежавшей чемпионкой, затем отыскали доллары, зашитые, понятно, в диванную подушку, а для достоверности вынесли из квартиры плазменный телевизор, ноутбук и стереосистему. Отерев лицо, Алконосов истерически позвонил в отделение и выяснил, что наряд к нему давно едет, но в Москве страшные пробки…
Стражи порядка прибыли под вечер, долго исследовали заплеванную квартиру и заверили пострадавшего, что введен план «Перехват», поэтому налетчики непременно будут пойманы. После отбытия наряда Жора обнаружил пропажу двух тысяч долларов, полученных за текст государственного гимна, который, так сказать, на вырост, заказала ему одна самолюбивая российская автономия. Эти деньги, он, следуя рекомендациям специалистов, оставил на виду, в обычном почтовом конверте. Кроме того, исчез окованный серебром турий рог, подаренный поэту лично президентом Саакашвили за блестящий перевод ранее не известной главы «Витязя в тигровой шкуре», целиком посвященной извечной вражде русских и грузин.
Возмутившись, Жора нацепил все свои лауреатские значки и отправился в милицию требовать возврата похищенного и наказания «оборотней в погонах». Через трое суток, проведенных в обезьяннике, он написал заявление о том, что никаких налетов на его квартиру не было, и вернулся домой без значков, со сломанным ребром и полуотбитой почкой, но это не помешало ему удариться в многонедельный запой. По утрам, очнувшись, он долго вспоминал свое имя, а фамилия возвращалась к нему только после ста граммов водки с закуской.
И ведь было из-за чего запить! Деньги да имущество – дело наживное. Но случилось самое скверное: весть о профессиональной непорядочности Алкносова, едва не приведшей к войне между братскими народами, мгновенно облетела все лимитрофы и прочие территории, вожделеющие независимости. Заказов не стало. Иногда Жоре удается перевести на русский признания в стихах, которые пишут влюбленные азербайджанские оптовики своим славянским зазнобам, продающим товар в розницу прямо из контейнеров. Но платят Жоре не деньгами, а просроченными продуктами. Все это, конечно, сломило Алконосова, и если раньше он хотя бы иногда бывал трезв, то теперь с утра до вечера сидит в нижнем буфете ЦДЛ и ждет помощи от успешных собратьев по перу. Впрочем, благодаря такому образу жизни он знает все про всех.
– Прямо как наш Пургач! – воскликнул Жарынин, выпуская струю дыма.
– Примерно. Потому-то я и обратился к нему с вопросом о «мопсах». За двести граммов «Путинки» и два бутерброда с колбасой он дал мне исчерпывающую информацию.
Оказалось, Алконосов тоже – «мопс». Однажды к нему за столик подсела Боледина, угостила выпивкой и предложила вступить в МОП, который тогда расшифровывался как «Московская община писателей», ибо все три члена общины: Ведмедюк, Гавриилов и сама Боледина были прописаны в столице, а Жора, снимая квартиру в первопрестольной, так и оставался по паспорту насельником города Тамбова. Он, охотно выпив, и тут же в буфете написал заявление. И МОП стал расшифровываться как «Межрегиональная община писателей». Но на этом они не остановились. В Россию на побывку приехал поэт Лев Гулагский, эмигрировавший еще из тоталитарного Советского Союза в свободную Америку и немедленно посаженный там в тюрьму за торговлю разбавленным бензином. Его тоже подпоили и приняли в МОП, который тут же превратился в «Международную общину писателей».
Таким образом, МОП состоял теперь из пяти человек. Председательница общины Ведмедюк лет двадцать пять назад, еще учась в Литинституте, сочинила свою единственную повесть «Зассыха» – про девочку, страдавшую энурезом и оттого люто возненавидевшую Советскую власть. В повести усмотрели свежий социальный протест против Империи зла, тайком передали рукопись на Запад, там ее перевели на английский и выпустили в Бирмингеме тиражом 500 экземпляров. С тех самых пор Ведмедюк считается прозаиком с мировым именем и упорно работает над романом о половой связи Иисуса Христа с Марией Магдалиной. Она постоянно рассказывает о своем замысле в многочисленных интервью, ездит с лекциями по миру, получает массу грантов от солидных организаций, включая Минкульт, фонд Сэроса и Всемирное братство Белой Богини, но пока еще не опубликовала из нового сочинения ни строчки. Недавно «Зассыху» хотели экранизировать, даже заказали авторше сценарий, но так и не нашли на главную роль подходящую актрису, которая согласилась бы беспрерывно мочиться перед кинокамерой. Впрочем, именно благодаря этому несостоявшемуся проекту община стала называться МОПС, так как теперь объединяет в своих рядах не только писателей, но и сценаристов.
Что же касается Болединой, то она вообще не имеет к литературе никакого отношения. Лет пять назад ее наняли секретарем-машинисткой с доплатой за влажную уборку помещения. Но однажды Ведмедюк, задумавшись об интимной жизни Спасителя, забыла на столе ключи от сейфа, и коварная поломойка немедленно похитила печать и уставные документы организации, спрятав их в неизвестном направлении. Сложилось роковое двоевластие: легитимность у председателя, а уставные документы с печатью у секретаря-уборщицы. Работа МОПСа оказалась парализована. После консультаций с юристами пришлось выбрать Боледину первой заместительницей и на очередной грант от фонда «Русский мир» купить ей кольцо с бриллиантом.
А вот Гавриилов, конечно, – писатель, он сочиняет толстые книги о том, как Советская власть губила таланты высокими гонорарами, дачами, санаториями, творческими командировками, – и нет ей за это прощения! Солженицын перед смертью подарил ему свой том с теплой надписью, смысл которой счастливец от всех скрывает.
– Кстати, откуда вы знаете его отца? – снова прервав рассказ, поинтересовался Кокотов.
– Да ведь он работал главным цензором на Мосфильме! Ох, и лютый мужик был! На обсуждении «Плавней» орал, что по мне Колыма плачет. А что сказал Алконосов по поводу «500 лучших писателей мира»?
– Посоветовал, если есть деньги, соглашаться. Сказал, это уже третье издание. В первом есть статья и о нем – между Алигьери и Ахматовой. По жизни очень помогает, хотя, разумеется, ни в какую Библиотеку конгресса справочник не идет, а попадает только к тем, кто заплатил за статьи о себе. Зато когда Жора предъявил, что входит в пять сотен лучших писателей всех времен и народов, заказчики актуальных эпосов набросили ему двадцать пять процентов сверх первоначальной ставки. Вспомнив свое былое изобилие, он заплакал.
– Неужели в МОПСе состоит всего пять человек? – горестно спросил Огуревич. – Но откуда у них такие связи?
