Юрий Поляков - Гипсовый трубач: дубль два
– Хотелось бы… – пробормотал опешивший литератор.
– Тогда выйдет тысяча сто. Снимок и биография у вас с собой?
– Не-ет…
– Могу составить текст с ваших слов прямо сейчас. – Она подвинула к себе клавиатуру, залитую кофе и засыпанную сигаретным пеплом. – И сфотографировать. – Боледина извлекла из стола старенькую «мыльницу». – Будет на круг тысяча триста. Согласны? Вы, кстати, что пишете?
– Да так, разное…
– Это очень хорошо! Жанровое разнообразие – признак дарования. Кстати, три экземпляра справочника вы можете приобрести для себя с пятидесятипроцентной скидкой всего за сто баксов каждый, но, естественно, с предоплатой. Выходит всего-то тысяча шестьсот. Правда, недорого?
– Недорого… Но я… не взял с собой наличные…
– Ничего, в универсаме есть банкомат. Пять минут ходьбы. У вас какая карточка?
– Золотая… – зачем-то соврал писатель.
– Тем более, – кивнула Боледина, поглядев на посетителя с легким сомнением. – Но учтите, я сегодня до шести, завтра мы целый день хороним Михалкова, а с понедельника переходим на евро. Не опоздайте!
– Нет-нет… Я туда и обратно, – пообещал Андрей Львович и, ежась под недоверчивым взглядом первого заместителя председателя, покинул каморку.
На самом деле он отправился не за деньгами, которых у него не было, а в Дом литераторов, чтобы навести справки про «мопсов». Ему повезло: в нижнем, дешевом буфете он обнаружил поэта-переводчика Жору Алконосова, с которым когда-то дружил и даже приглашал его на свадьбу, где Жора чуть не подрался с Меделянским, заявив, что тот спер своего Змеюрика из гуцульского фольклора.
Алконосов одиноко сидел с полупустой бутылкой пива, ожидая, пока кто-нибудь нальет. А когда-то ведь процветал и даже несколько раз одалживал Кокотову денег. Зарабатывал он тем, что сочинял актуальный народный эпос по заказу лимитрофов.
– По чьему заказу? – не понял Огуревич.
– Так называются недавно образовавшиеся государства, – пояснил, глядя поверх китайчатых очков, Жарынин. – Послушайте, Аркадий Петрович, если вы не знаете значение слова, неужели нельзя заглянуть в торсионные поля и выяснить?
– В принципе, конечно, можно, – вполне серьезно разъяснил директор. – Но для этого надо открывать биокомпьютер, выходить в информационное пространство, затрачивать витальную энергию… Проще заглянуть в словарь или спросить.
– Ясно, – кивнул режиссер. – Ну и что лимитрофы?
– Они стояли к Алконосову в очередь.
– Не понял! За чем?
– Я же сказал, за актуальным эпосом.
– Переведите! – наморщил лысину игровод.
…Проблема заключалась в том, что на республики Советского Союза суверенитет свалился внезапно и безвозмездно. Это как если в уличной лотерее вдруг выиграть экскаватор. Ты стоишь, чешешь затылок, а тебе настоятельно советуют: «Срочно забирайте!» В общем, нужно строить независимое государство, а ничего нет – ни органов власти, ни законов, ни актуального эпоса…
– Постойте, как это нет эпоса?! Легенды-то у всех есть? – усомнился Жарынин. – В крайнем случае, сказки…
– Так я же, Дмитрий Антонович, говорю об актуальном эпосе! Обычный эпос есть почти у всех. Но с кем сражались народные герои? С драконами, джиннами, дэвами, циклопами, чудами-юдами… А для нового государства нужен конкретный, объединяющий нацию эпический враг, гадивший народу на протяжении всей истории! Тут-то их и выручал Жора. За приличное вознаграждение, обложившись мифологическими словарями, монографиями, сборниками сказок народов мира, он в ударные сроки срабатывал белым стихом актуальный эпос. Потом его скоренько переводили на национальный язык, записывали на овечьей шкуре, которую потом долго топтали ногами и прятали где-нибудь в кишлаке под кучей кизячных лепешек. А вскоре мимо этого кишлака случайно проезжала этнографическая экспедиция…
Алконосов зарабатывал большие деньги, ужинал в дорогих ресторанах, летал на экзотические курорты, менял женщин, как сорочки. Погубила его, разумеется, жадность. Сразу два молоденьких государства, собравшихся вступить в популярный военно-политический блок, озаботились новой версией национального эпоса и обратились за помощью к Жоре. Московский ашуг радостно схватил оба заказа, но, будучи человеком запивающим, сил не рассчитал и к оговоренным торжественным датам, «Дням независимости», не поспел, сочинив только один эпос. Как быть? Не возвращать же в самом деле аванс! К тому же нельзя огорчать юные, легко ранимые суверенитеты накануне праздника. И Алконосов, поразмышляв, решил: так как все эпические герои восходят к общечеловеческому архетипу, а оба лимитрофа еще полвека назад были частью Закаспийско-закавказской советской социалистической республики, ничего страшного, если у двух братских народов окажутся похожие сказания. Правда, кое-какие различия автор все-таки внести успел. Например, в первой поэме национальный герой Алтын-батыр бьется за свободу с кровожадными северными урус-дэвами, а во второй Тенге-багатур отстаивает независимость своего народа в схватках с ненасытными северными шурави-шайтанами. Любимую девушку одного зовут Зухра, а другого – Хузра. Ну и так далее…
Жора в срок сдал заказчикам готовые тексты, слупил сразу два гонорара, купил новую машину, разошелся с солисткой группы «Светящиеся» и собрался лететь на Кубу в обществе знаменитой теннисистки, которая при подаче мяча всегда вскрикивала, будто от внезапного оргазма. И тут случилось страшное! Президент одной молодой республики, выпускник МГУ и прямой потомок Тимура-завоевателя, пригласил на юбилейные торжества главу другого юного государства, выпускника МГИМО и прямого потомка Чингисхана. И вот Чингизид, сидя в украшенном цветами оперном театре и храня на лице ничего не значащую восточную улыбку, рассеянно слушал праздничную кантату по мотивам алконосовского эпоса.
Музыку сочинил видный композитор Феофан Добров, знаменитый тем, что переделал оперу Глинки «Жизнь за царя» в одноактный балет, поставленный в Большом театре к 50-летию сценической деятельности балерины Лили Пулковской, супруги Доброва. Великая танцовщица исполнила в этом балете незабываемую партию Русской Смуты.
И вдруг Чингизид с изумлением обнаружил, что кантата слово в слово, за редкими исключениями, совпадает с эпосом его независимой родины. Зато полковник Смит, приглашенный на торжества и отвечающий в Госдепе за прозябание демократии на постсоветских просторах, услышав о «северных урус-дэвах», заулыбался и со значением кивнул сидевшему с ним рядом майору Вессону – разработчику новой технологии свержения тоталитарных режимов малой кровью, выдвинутой на соискание Нобелевской премии мира по закрытой тематике. Потомок вождя монголов сразу догадался, что хитроумный Тимурид пошел на этот гнусный плагиат, дабы раньше соседей вступить в популярный военно-политический блок. Взбешенный выпускник МГИМО встал, пробормотал древнее проклятье, которым в старину, когда не было ядохимикатов, морили хлопковую тлю, и демонстративно покинул зал. Праправнук Великого Хромца в свою очередь, как и предписывает восточный этикет, трижды плюнул невеже вслед. Далее, конечно, последовал обмен дипломатическими тумаками и шумная высылка из страны атташе по культуре, обвиненного в шпионаже…
– А вот интересно, почему шпионами чаще всего оказываются атташе по культуре? – спросил, прервав свой рассказ, Кокотов.
– Потому что культура – вообще дело подловатое, – задумчиво отозвался Жарынин, подняв глаза от договора «мопсов».
Он вынул из карманов и разложил перед собой на столе трубку, зажигалку-автоген, пачку табака и тройничок.
– У нас тут не курят… – осторожно запротестовал Огуревич.
– А вам, дорогой Андрей Львович, – проигнорировал режиссер замечание директора, – я хочу напомнить известные слова Сен-Жон Перса: «Современная культура похожа на огромную ассенизационную станцию, в одном из закоулков которой по нелепой прихоти разместили крошечную парфюмерную лабораторию».
– Неужели он так и сказал? – изумился Аркадий Петрович.
– Именно! Ну, так что там случилось дальше с актуальными эпосами?
– А то вы сами не знаете!
– Погодите, вы имеете в виду урюковые революции? – воскликнул игровод.
– Конечно!
…Вернувшись домой, взбешенный Чингизид немедленно восстановил вечную дружбу с Россией, закупил у нее танки, самолеты и ракеты. Это не могло не вызвать тревоги у Госдепа, и майору Вессону поручили разработать план государственного переворота под кодовым названием «урюковая революция». Наследники славы Алтын-батыра вспомнили тем временем о подлом предательстве последышей Тенге-багатура во время нашествия Чингисхана, а преемники Тенге-багатура пришли в ярость от трусливого поведения выблядков Алтын-батыра накануне решающей битвы с Великим Хромцом. Историческое негодование вылилось в двусторонний обстрел приграничных территорий и обоюдный погром посольств. Но тут, к счастью, спецслужбы сцепившихся лимитрофов, каждая по своим каналам, вышли на истинного виновника конфликта – жадного пьяницу Алконосова.
