Мюриэл Спарк - На публику
— Я спешила к ребенку.
Причина ничуть не хуже остальных.
Билли спросил:
— Зачем ты тогда приходила?
— Ну, мы ведь только заглянули на минутку, — ответила она. — Я не знала, что у тебя вечеринка.
Она ненавидела Билли, но не решалась с ним ссориться. Сейчас он знал об ее муже больше, чем она.
III
И вот Фредерик снова исчез; он не показывался уже пять суток. С вечера пойдут шестые. Аннабел уехала из отеля, оставив мужу записку. Впрочем, он и без того знал, что весь конец недели она пробудет на новой квартире одна с ребенком. Была пятница, позднее утро. Лучи весеннего солнца играли на паркете. Большую часть мебели еще не привезли. Няня-англичанка и горничная из Сардинии должны приехать только в понедельник.
Зашли соседки, спросили, не надо ли чего, и удалились, обнадежив обещанием помогать в хозяйственных делах и устрашив намерением торчать в квартире с утра и до вечера каждый день. Квартира, которую снимала Аннабел, находилась на втором этаже палаццо, выстроенного в шестнадцатом веке. Состав жильцов был пестрый: очень богатые люди, довольно богатые, очень бедные, довольно бедные. Давнишние обитатели дома, люди малообеспеченные, целыми кланами осели в своих жилищах, где годами не менялось ничего, включая квартирную плату; в последнее время появились новые жильцы: очкастые адвокаты и американцы, благоустроившие хоромы шестнадцатого века центральным отоплением и установками для кондиционирования воздуха. Из комнат Аннабел открывался широкий и величественный вид. Пока еще не обо всем, что она видела из своих окон, Аннабел знала, что это такое и к какому веку относится, но часто повторяла: «Я чувствую атмосферу». Купол собора святого Петра и замок святого Ангела она, конечно, знала назубок. Но даже путеводитель, который, по ее мнению, не совсем передавал дух обстановки, не указывал всех башен, фонтанов, церквей, колонн и дворцов, которые виднелись по ту сторону площади или проглядывали сквозь узкие щели между домами в том запутанном, как сама история, лабиринте старинных переулков, что оказывался перед ее глазами, когда она выходила на боковые балкончики.
Пустые, необставленные комнаты. Прямо на полу на подушке спит малыш.
Билли О'Брайен проник в квартиру, как сквозняк. Очевидно, Фредерик дал ему свой ключ. Как ни расстроило Аннабел его внезапное вторжение, ей очень уж хотелось разузнать что-нибудь о муже. Она взглянула на ребенка. Тот спал. Она сказала:
— Ты разбудишь Карла. Пойдем на кухню.
Кухня была обставлена почти полностью.
Билли с грохотом затопал вслед за Аннабел, всем своим видом показывая, что разбудить ребенка — его законное право, да и вообще хозяин тут он, а не она. Он сказал:
— Мне хочется яичницы с беконом. У тебя есть бекон и яйца?
Она чуть было не предложила ему позвонить в ресторан, но сдержалась, надеясь выведать что-нибудь о Фредерике.
На одном из кухонных столиков лежал сценарий, ее новый сценарий. Билли взял его и, стоя у холодильника, стал читать, пока она жарила ему яичницу. Аннабел кипела от негодования. Она сказала:
— Я готовила роль, учила реплики.
Он громко расхохотался и не объяснил, что его рассмешило; его желтоватые глаза опять забегали по строчкам, веснушчатые руки перелистывали страницы.
— Где Фредерик? — спросила Аннабел.
— «Лестница», — проговорил он. — Так называется твой новый фильм?
— Нет, — ответила она. — Это условное название.
Аннабел положила на стол прибор; купленные при переезде новенькие ножи и вилки ослепительно сверкали; Билли уселся, а сценарий положил перед собой. Она сказала:
— До выхода фильма все это держится в секрете.
Он снова засмеялся и сказал:
— Так что же вы спрашивали насчет Фредерика, мадам?
Она промолчала. Положила на тарелку яичницу из двух яиц с четырьмя ломтиками бекона и поставила ее перед Билли. Потом плюхнула на стол буханку хлеба и подтолкнула к нему. И лишь тогда сказала:
— Мне от тебя тошно.
— Почему? — спросил он.
Тут засмеялась она.
Билли положил на сценарий вымазанный салом нож. Аннабел быстро схватила рукопись и увидела жирное пятно на странице.
— Смотри, что ты наделал.
— А тебе не все равно?
Пятно и в самом деле не мешало ей готовить роль, но Аннабел бесило, что он выпачкал ее сценарий.
Билли жадно уплетал яичницу. Следя за ним с рассеянной неприязнью, она ждала, когда же наконец он скажет что-нибудь о Фредерике. Ее злило, что лишь этот человек что-то может рассказать о нем, в то время как весь свет считает, что у нее обаятельный муж, который трудится по целым дням, а вечерами возит ее на блестящие рауты или в оперу, а вернувшись оттуда, в нетерпении спешит в постель к своей пленительной Тигрице.
Билли отрезал еще кусок хлеба и собрал с тарелки жир.
— Я не наелся, — сообщил он.
Аннабел не поняла, что он хочет этим сказать, хотя смутно заметила, что ел он с жадностью. Она достала из бумажного пакета фрукты. Он съел банан, принялся за другой. Прикончив и этот, сказал:
— Что, если Фредерик к тебе вовсе не вернется?
Именно этого она всегда боялась. Боялась, что он не вернется, и боялась, что вернется. Как хорошо ей было сидеть одной в пустой квартире, где на залитом послеполуденным солнцем паркете спит ребенок, а делать ничего не нужно, только ждать, когда привезут мебель, кормить ребенка, менять ему пеленки, купать его, опять кормить, готовить роль и спать, спать. Если бы не обстоятельства, да не расходившиеся нервы, да не надо было думать о публике и о фильме, то Фредерик ей и не нужен.
Она сказала громко и твердо, отвечая одновременно и Билли и себе.
— Если он хочет уйти, плакать не стану. Но мне нужно знать, как обстоят дела.
— А что ты скажешь, — спросил Билли, приготовив себе внушительного вида сандвич с яблоком и разом отхватив от него чуть не половину, — что ты скажешь, если он выбросится из окна?
— Что?
— Покончит с собой. Я говорю к примеру. Может же он выброситься из окна?
— Он что-нибудь такое говорил тебе?
— Да.
Аннабел и сама нередко слышала от мужа подобные угрозы. Она забывала о них тотчас же раз и навсегда, как забывают страшный сон, если удалось сразу проснуться и выбросить его из головы. Теперь ей вспомнилось, как Фредерик говорил ей:
— Я ведь могу броситься в окошко, и всей этой волынке конец.
Она ничего ему не отвечала. От его слов ее охватывала жуть, но потом она их забывала.
— Мало ли что он болтает, — сказала она. — Те, кто так говорит, никогда этого не делают.
— Вот как? — отозвался Билли.
— Ты видел Фредерика? Что он тебе говорил? Где он сейчас?
— Он велел передать тебе, что вернется сегодня часов в семь. От шести до семи. Что-нибудь в этом роде.
Она дала ему денег, и он протопал к выходу по длинной пустой гостиной. Ребенок проснулся и, лежа на полу, следил глазами за ножищами Билли. В коридоре Аннабел спросила:
— У тебя есть ключ от нашей квартиры?
— Да, — ответил он. — Фредерик одолжил мне свой, на случай если тебя не окажется дома. Мне хотелось есть.
— Я сразу поняла, что у тебя его ключ. Отчего же Фредерик не дал тебе денег?
— У него с собой не было.
Когда Билли вышел, она наложила цепочку и заперла дверь на засов.
Потом быстро вымыла тарелки, чтобы уничтожить следы его присутствия.
Она наполнила водой ванночку и выкупала малыша, молча, не отвечая на его агуканье. Сварила яйцо в мешочек и половину дала ребенку. Потом приготовила бутылочку молочной смеси и, усевшись в кухне с мальчуганом на руках, стала не торопясь его кормить. Малыш был в превосходном настроении и, опорожнив на две трети бутылочку, утратил к ней интерес. Тогда она снова уложила его на подушку и, пододвинув кресло, стала смотреть, как он изумленно таращится на ленточку распашонки, которую ухитрился ухватить большим и указательным пальчиками. Удержать ленточку ему не удалось, она выскользнула, он скосил на нее глазенки, потом веки опустились, и он уснул. Было половина седьмого.
В течение получаса она читала сценарий, потом прозвенел звонок. Не сомневаясь, что это наконец Фредерик, она откинула с лица волосы, которые согласно моде падали прямыми космами на ее плечи, и пошла отворять. На площадке стояли трое, нет, четверо; еще несколько человек подымалось по лестнице.
Судя по виду, они были из той компании, с которой она как-то встретилась на квартире у Билли, или, во всяком случае, из какой-то подобной. Аннабел вопросительно смотрела на нежданных гостей.
— Здесь, что ли, вечеринка? — спросила одна девушка.
Стоявшая за ней седая тощая женщина, одетая в длинное, плотно облегающее черное платье, ответила по-итальянски:
— Ну, конечно, здесь, разве вы не узнаете малютку Тигрицу?
