Мюриэл Спарк - На публику
— Постой, ведь это, кажется, идея Пигмалиона?
Последнее слово она произнесла упавшим голосом, вдруг вспомнив, как взъярился Фредерик, когда она сказала, что его сценарий напоминает «Поворот винта».
С места в карьер Луиджи принялся разубеждать ее и доказал «черным по белому» (это уж она, рассказывая мужу о своем промахе, сморозила нарочно, чтобы дать ему повод прицепиться к ней и отвести душу), «черным по белому» доказал ей, что у него не может быть идей, которые не являлись бы целиком и полностью оригинальными. Буря миновала. Аннабел дала согласие сниматься в новом фильме Луиджи, что она, впрочем, и так собиралась сделать, но в течение нескольких месяцев откладывала ответ. Она добавила, что жить с ним не будет, так как слишком устала. Потом позвонила в отель, чтобы узнать о ребенке у временно приглядывавшей за ним няньки. Где бы Аннабел ни находилась, она каждые три часа звонила и справлялась о ребенке.
В ее жизни только он, ее сынишка Карл, был реальным. Благодаря ему мир снова обрел устойчивость, как во времена ее детства. Аннабел так сильно любила ребенка, что ей не хотелось сюсюкать и ворковать с ним, как делала нянька или приходившие со студии секретарши. С каким-то мистическим ужасом она ограждала его от репортеров; ей казалось, что наполнявшее ее глубокое и радостное чувство вдруг как-то изменится или вовсе уйдет, если за ребенка примется реклама.
Луиджи сказал, что, если она так устала, он готов предоставить ей свое ложе только для отдыха. Но Аннабел вскоре ушла, объяснив, что ей нужно к ребенку. Для итальянцев ребенок всегда уважительная причина, они беспрекословно признают его права, сколько бы нянюшек за ним ни смотрело. Аннабел подумала, что, может быть, поэтому она и привезла его в Италию; детей, бывает, прячут даже в зарослях тростника *{21}.
Она по-прежнему осталась щупленькой, но лицо ее переменилось: словно, позируя фотографам, она и впрямь стала такой, какой знала ее публика. Она казалась светской и надменной. Прежняя торопливая усмешечка сменилась сдержанной, спокойной улыбкой; теперь Аннабел оживлялась только перед объективом, когда нужно было изображать Тигрицу.
Луиджи разузнал для нее одну вещь, которую ей хотелось выяснить. С кем у Фредерика роман в Риме? Оказалось, что это девушка с окраины, совсем бедная, молоденькая машинистка по имени Марина, очень хорошенькая. Фредерик благоразумно старался не попадаться на глаза ее соседям, носил обычно черные очки и являлся к ней поздно, когда в доме почти все спали. Аннабел это успокоило, она опасалась, как бы он не закрутил с какой-нибудь знаменитостью: принцессой или оперной певицей, которой ничего не стоило бы так развенчать легенду об их счастливом браке, что публика лишь ахнет. Что легенде этой в один прекрасный день придет конец, она, конечно, знала, точно так же как знала, что в один прекрасный день станет любовницей Луиджи. Но до развода необходимо было сняться еще в одном «тигрином» фильме, а потом, быть может, что-то переменится само собой или в ее семейной жизни, или в сознании публики. Она не представляла себе, как это Фредерик вдруг перестанет быть ее мужем, но в то же время не представляла и того, как можно продолжать жить вместе так, как они жили сейчас, когда связывает не любовь, а только зависимость. Спокойно улыбаясь нескольким узнавшим ее прохожим, она села в машину, уверенная и безмятежная. В ее жизни не существовало трудностей.
В ее жизни не существовало трудностей, и потому все ее знакомые считали, что она очень умело и решительно с ними справляется. У Аннабел была старшая сестра, которая вышла замуж за дельца из Канады. Мать умерла. Отец женился на другой. Старых друзей почти не осталось; ее успех отдалил их от нее, и при встречах они испытывали неловкость, словно очень давно не виделись. Но со временем даже ее старые друзья, люди, далекие от мира кино, стали утверждать, что Аннабел и раньше отличалась редкостными деловыми способностями, что и раньше она умела мужественно встретить трудности и с честью их преодолеть. Даже старым друзьям она теперь казалась волевой, энергичной женщиной с душой тигрицы. Она не знала, правы они или ошибаются, так как не знала, что такое трудность. «Может быть, я и вправду деловая женщина», — подумала она, когда без посторонней помощи сняла квартиру. Она говорила по-итальянски с ошибками, но бегло, помогая себе жестами, в точности так, как если бы исполняла роль итальянки. Тараторя итальянские слова и размахивая на местный манер руками, она, казалось, научилась и думать на тот же манер. Во всяком случае, ей удалось по сходной цене снять квартиру и нанять адвоката, тоже не так уж дорого, что, по ее мнению, было великим подвигом для женщины, и к тому же иностранки, и к тому же еще знаменитой.
До недавнего времени, когда ей что-нибудь было нужно, она рассчитывала на помощь мужа и его приятелей, которые всегда брали на себя переговоры о практических делах. Но с некоторых пор почти во всех подобных случаях Аннабел стала прибегать к услугам наемных помощников. Это было неизбежно: подхваченная волной известности, она все больше отдалялась от своего окружения. Пришлось приспосабливаться.
Отвечая однажды на вопрос корреспондентки женского журнала, что такое успех, она сказала:
— Это когда друзья, возвращаясь из поездки, уже не привозят тебе шелковых шарфов.
— Вот как? Отчего же?
Карандаш журналистки хищно, как клюв, нацелился на блокнот, пристроенный на ручке кресла.
Сообразив, что она каким-то чудом изрекла нечто значительное, Аннабел залопотала:
— Да, наверное, оттого, что они никогда не знают моего адреса, я ведь вечно в разъездах, то в Голливуде, то где-то еще.
— О, понимаю. Значит, когда вы поселитесь в определенном месте, ваши друзья снова начнут дарить вам шелковые шарфы? Вам нравятся шарфы яркой расцветки?.. Может быть, вы их коллекционируете?.. Дарите вы шарфы?.. Вон те, что висят там, вы носите охотнее всего?.. Ваш муж носит шелковые шарфы?..
Билли О'Брайен сдружился в Риме с особого рода компанией: такие можно встретить в любой части света — их составляют люди разных национальностей, имеющие по две, а то и больше взаимосвязанные и взаимозаменяемые артистические профессии. Там были юные и пожилые актеры-художники, художники-архитекторы, архитекторы-писатели, писатели-гитаристы и другие, еще более замысловатые порождения римской богемы. Откровенные бездарности встречаются среди них редко: этим многогранным деятелям часто не хватает для успеха только веры в себя, надежды, целеустремленности и... удачи или уменья подстеречь удачу и ею воспользоваться. Но коль скоро всего этого-то им как раз и недоставало, они попусту растрачивали в Риме свой богом данный талант. Случайное стихотворение, заказ картинной галереи, роль в кинофильме лишь слегка разнообразили жизнь вольного художника, который, просидев с вечера шесть часов в кафе, наутро помогает приятелю сбежать с квартиры, не расплатившись с хозяином; затем отправляется за чужой счет в Париж; гостит на вилле итальянской графини; в течение недели исполняет обязанности гида и телохранителя при маменьке и дочке, явившихся в Рим с Род-Айленда (Соединенные Штаты Америки); записывает на магнитофонную пленку интервью; монтирует картину (на фоне бархата — крышечки от бутылок из-под минеральной воды); реставрирует старинную мебель. В этом кружке были критики всех специальностей и всех национальностей; переводчики: молодые американцы, пополнявшие в Риме свое образование; четыре итальянские дамы средних лет, эмансипированные до предела и даже сверх такового, на которых родственники и друзья-итальянцы взирали с гадливым благоговением; был там и некто Гиго, эскимос, чьи занятия этим ограничивались.
Аннабел удостоила эту компанию своим знакомством, точнее, однажды пробыла в ней полчаса, когда вскоре после переезда в Рим Фредерик затащил ее как-то вечером на квартиру к Билли О'Брайену. Эта тесная квартирка, помещавшаяся в узком переулке старого квартала, чуть не трещала по швам от обилия гостей. Соседи орали из своих окон, требуя тишины; потом одно за другим начали открываться окна напротив, высунулись головы. Кто-то крикнул, узнав Аннабел:
— Здорово, Тигра!
Тогда она сказала, что ей пора домой, к ребенку, и бросилась вон; стремительно сбежала по узкой черной лестнице, потом помчалась по каким-то темным переулкам, пока не выбежала на большую улицу, где ей попалось такси. Фредерик после этого не являлся домой две ночи.
Зато Билли О'Брайен нагрянул к ней уже на следующий день и сердито осведомился о причине ее ухода. Продюсеры и импресарио, а также многие из ее новых друзей — знаменитых актеров не раз ее предостерегали против подобных сборищ, где о ней распустят сплетни и очернят ее в глазах публики.
Аннабел догадывалась, что Фредерик нарочно заманил ее туда, чтобы посмотреть, как она будет себя вести. Вот почему, уклонившись от подробных объяснений, она сказала:
