Жозе Душ Сантуш - Формула Бога
Вопрос на мгновение повис в воздухе.
— Мне понятно, куда вы клоните, — заметил Томаш.
— Как член сообщества разумных существ, представителями которого изобретены часы, я знаю о намерениях, предшествовавших их созданию. Однако не принадлежу к числу тех, кто, так сказать, изобрел камень, и поэтому не могу быть объективно уверен в намеренности его создания. Я лишь могу предположить, что какое-то намерение было. С другой стороны, даже человек, никогда раньше не видевший часов, без труда способен прийти к заключению, что перед ним произведение мыслящего ума и умелых рук, не так ли?
— Послушайте, — взмолился Томаш. — Мы говорим о совершенно разных вещах, разве нет?
— А разве да?
— Конечно же да. Вы пытаетесь сравнить сложное механическое приспособление с простым камнем.
Луиш покачал головой.
— Вы не поняли, что я хотел сказать.
— Так объясните!
Физик обвел взглядом ресторан и остановил взгляд на видневшихся за окном зеленых кронах лип и небе над ними.
— Вы обращали внимание, сколь сложно организовано мироздание? Задумывались, до каких мелочей должно быть совершенным устройство Вселенной, чтобы исправно действовала Солнечная система? Или чтобы осуществлялось взаимодействие атомов? Или зарождалась новая жизнь? — Рука Луиша Роши указала на реку, гладкой лентой вытянувшуюся вдоль набережной. — Или чтобы Мондегу текла таким вот именно манером? Вы не находите, что все это устроено бесконечно более сложно и умно, нежели механизм обычных часов?
Томаш остолбенело смотрел на своего собеседника.
— Н-да… действительно…
— Если такая простая вещь, как небольшие часы, придумана и сделана думающим существом и за этим стоит определенное намерение, что в таком случае мы можем сказать о Вселенной в целом? Если человек, который никогда прежде не видел часов, увидев их в первый раз, способен понять, что это — умная вещь, созданная мастером, почему, отмечая грандиозную сложность Вселенной, мы не можем прийти точно к такому выводу? Если все вокруг создано с умом и для определенной цели, почему не допустить, что в возникновении мира есть намерение? Если вещи устроены умно и мы видим это, почему не допускаем, что за этими умными вещами стоит некий разум?
— Но где он, этот разум?
— А где пресловутый часовщик? Как правило, никто не знает имени создателя часов, не правда ли? И тем не менее мы ни минуты не сомневаемся, что изобрел их и сделал обладатель развитого интеллекта. То же самое и со Вселенной. Возможно, я так никогда и не узнаю, кому принадлежит разум, создавший мироздание, но достаточно посмотреть вокруг, и становится ясно, что это творение совершено с большим умом.
— Теперь понял.
— Но если творение совершено с большим умом, а все указывает, что так оно и есть, встает вопрос: адекватно ли, правильно ли изучаем данное творение? — Луиш Роша положил руки на предплечья, как бы обнимая себя. — Посмотрите на мир живых существ. Что есть живое существо? Из чего оно состоит?
— Это — информационная структура, — вспомнил слова отца Томаш.
— Точно, информационная структура. Но складывается эта информационная структура из атомов, не так ли? Атомы соединяются в молекулы. Молекулы образуют клетки. Из клеток формируются органы. А совокупность всех органов и есть живой организм. Констатируя это, будет, однако, ошибкой заявить, что живое существо — не более чем просто собрание атомов, или молекул, или клеток, согласны? Живое существо состоит из квинтиллионов атомов, триллионов молекул, миллионов клеток, но любое его описание, ограничивающееся одними этими данными, пусть и верными, будет грешить колоссальной ущербностью, вам не кажется?
— Разумеется.
— Более полное описание жизни — двупланово: первый план — редукционный, в котором рассматриваются упомянутые атомы, молекулы, клетки и вся механика жизни. Второй — семантический. В нем жизнь предстает как целесообразно функционирующая информационная структура, в которой совокупность больше суммы частей, где целое даже не догадывается о существовании и функционировании каждой из его составляющих. Как мыслящее живое существо, в семантическом плане я сейчас обсуждаю с вами проблему бытия Бога, а в редукционном клетка моей руки в данный момент получает кислород из артериальной крови. Семантическое «я» не подозревает о том, чем занято «я» редукционное, поскольку эти «я» расположены в разных плоскостях. — Физик посмотрел в глаза Томашу. — Вы следите за ходом моих рассуждений?
— Да.
— Прекрасно. Я хочу сказать, что подобная двуплановость обнаруживается во всем. Я могу рассмотреть в редукционном плане, например, роман «Война и мир», понимаете? Для этого достаточно определить состав типографской краски и тип бумаги, которые использовались для печати исследуемого экземпляра книги, сделать их углеродный анализ и уточнить технологические особенности производства конкретных краски и бумаги… Короче говоря, имеется множество аспектов, которые можно проанализировать с точки зрения редукционизма. И тем не менее ни один из этих аспектов в отдельности, — ни все они вместе взятые — не откроют мне, что такое на самом деле «Война и мир», вы согласны? Чтобы узнать это, мой анализ должен быть не редукционным, но семантическим. То же с музыкой. Я могу разобрать с редукционных позиций битловскую «All you need is love». Будет изучено звучание ударной установки Ринго Старра, определены параметры вибрации голосовых связок Джона Леннона и Пола Маккартни, установлена зависимость амплитуды колебаний молекул воздуха от силы звуков, извлекаемых Джорджем Харрисоном из струн соло-гитары, но ничто из всего перечисленного не даст мне истинного понимания того, что реально представляет собой композиция ливерпульской четверки, ведь так? Чтобы почувствовать эту песню, мне надо ее понять в семантическом плане. По сути, это сравнимо с компьютером. Есть аппаратное обеспечение, так называемое «железо», и есть программное обеспечение, так называемый «софт». Редукционные аспекты содержит в себе «железо», в то время как семантика сосредоточена в «софте».
— Все это представляется мне вполне очевидным.
— Коли дело обстоит так, позвольте озадачить вас вопросом.
— Пожалуйста.
— При изучении Вселенной с целью познания ее базовой материи, состава, действующих сил и законов, какого типа осуществляется анализ, редукционный или семантический?
— Э-э-э… по-видимому… редукционный.
На лице Луиша Роши заиграла улыбка.
— А это подводит к следующему вопросу: можно ли сделать семантический анализ Вселенной? Если я способен семантически проанализировать сравнительно простые произведения, скажем, «Войну и мир» или «All you need is love», в состоянии ли я осуществить семантический разбор столь сложного, богатого в проявлениях и умно устроенного произведения, как Вселенная?
— Ну…
— Если анализ краски и типа бумаги отдельного экземпляра «Войны и мира» является очень неполной и крайне ограниченной формой изучения указанного произведения, какого же дьявола исследования атомов и существующих в космическом пространстве сил должны считаться удовлетворительной формой для познания Вселенной? Или во Вселенной нет семантики? Не скрыто ли за атомами некое смысловое послание? Каково назначение Вселенной? Почему и для чего она существует? — Физик вздохнул. — Это проблема, стоящая сегодня перед математикой и физикой. Мы, ученые, слишком зациклились на изучении «краски» и «бумаги», из которых сделана Вселенная. Но дает ли нам это изучение ответ на вопрос: что есть в действительности Вселенная? Не следует ли нам заняться изучением также и семантического плана? Не надо ли нам услышать также и ее «музыку», «понять слова»? Не замыкаемся ли мы в размышлениях о Вселенной только на «железе», забывая о столь важном измерении, как «софт»? Вот этими-то вопросами и руководствовался в своей научной работе профессор Сиза.
— Понятно, — в очередной раз констатировал Томаш. — Но как можно изучать «софт» Вселенной?
— Данный вопрос, конечно, следовало бы адресовать профессору Сизе, — задумчиво произнес Луиш. — Но я полагаю, что ответ на него зависит от ответа на другой вопрос, который формулируется предельно просто: то, что мы видим вокруг нас, как в микрокосмосе, так и в макрокосмосе, это творение или сам автор? — Физик показал Томашу открытую ладонь левой руки. — Когда мы смотрим на мою руку, мы видим мое творение или часть меня? А когда смотрим на Вселенную, мы видим творение Бога или часть Бога?
— А вы как считаете?
— Я никак не считаю. А вот профессор Сиза находил, что все является частью Бога. И если он прав, в случае создания единой теории поля, вероятно, в ней будет содержаться описание Бога.
— Современные физики именно этого добиваются, хотят создать единую теорию поля. Хотя, думаю, это им не удастся. Теоремы о неполноте и принцип неопределенности показывают, что замкнуть круг не получится никогда. Всегда в самом, казалось бы, конце мы будем наталкиваться на завесу, скрывающую тайну Вселенной.
