KnigaRead.com/

Валентин Черных - Свои

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Валентин Черных, "Свои" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Тогда поговорим…

Старики оживились, ожидая развлечения. Специалист по Германии заговорил по-немецки, расспрашивая меня о фильме и моей роли. Я отвечал. Старики слушали напряженно, явно ничего не понимая.

Женщина посмотрела на часы и прервала нашу беседу:

— Насколько я поняла, товарищ подкован.

— Вполне, — ответил специалист по Германии.

— Желаем вам успехов в командировке, — закончила собеседование женщина.

Я вышел, отметив, что единственный из членов комиссии, самый молодой, лет сорока мужчина со стёртым, незапоминающимся лицом, в скромном сером костюме и скромном коричневом галстуке, что-то записывал на листе бумаги. Тогда он был майором КГБ, я с ним, уже генерал-майором, через несколько лет буду встречаться довольно часто.

В аэропорт Шереметьево-2 я приехал за два часа до вылета. За столиками отъезжающие заполняли декларации. Я заполнил, указал тридцать советских рублей, но не указал немецкие марки, которые мне достались из запасов Афанасия. Первый раз в жизни я нарушил таможенные правила, которые потом буду нарушать всегда.

Делегация состояла из двух известных режиссеров — их еще причисляли к молодым, — двух актрис, меня и директора студии. Они приехали за час до отлета на студийных машинах: режиссеры недавно закончили фильмы и еще пользовались съемочным транспортом. Режиссеры со мною поздоровались, представились: Бойков, Голенищев, хотя в этом нужды не было, я их знал, они меня видели впервые — я назвал свою фамилию и имя. Актрисы мне улыбнулись. Они были оживлены: впереди неделя беспечной заграничной жизни. Я тогда не знал, замужем ли они, хотя замужество и женитьба в кино ничего не значили, романы возникали на сутки, на неделю, на время съемок, на поездку. Режиссерам было под тридцать, были женаты не по одному разу, происходили из хороших семей: отец Бойкова — известный писатель, отец Голенищева — популярный композитор и один из руководителей Союза композиторов.

Высокие, худощавые, они уже тогда по два-три раза в неделю играли в теннис и ходили плавать в бассейн. Бойков происходил из советской элиты, его дед участвовал в революции. Род Голенищевых упоминался в летописях еще с четырнадцатого века.

Бойков вез фильм об архитекторах, Голенищев — экранизацию по Тургеневу. Программа была сбалансированной: фильм по произведению русской классики, фильм о советской интеллигенции, фильм о колхозном крестьянстве.

Таможенники рассматривали актрис и не заставили нас открывать чемоданы. Немецкие марки я положил в карман брюк — вряд ли меня будут обыскивать.

Потом был пограничный контроль. Молодые парни пограничники, как плохие актеры, строго вглядывались в лица, сверяя с фотографиями.

После пересечения аэропортовской границы Голенищев пригласил в бар, взял для всех виски с содовой, соленые орешки, актрисам — по плитке шоколада.

— Директор опаздывает? — предположил я.

— Он идет через VIP, — объяснил мне Бойков. Так я впервые узнал, что пассажиры делятся на обычных и особо важных персон с дипломатическими или служебными паспортами.

Директор студии появился в салоне самолета за несколько минут до вылета и прошел в отсек первого класса, мы летели в бизнес-классе.

Нам предложили вина, можно было заказать рыбу или мясо, — на внутренних рейсах уже не давали курицу, ограничиваясь бутербродом и стаканом сока.

Мое место в самолете оказалось рядом с Бойковым, и я его спросил:

— Директор студии кто по образованию?

— Никто.

— Но он где-то учился?

— Наверное, в церковно-приходской школе. Но личность уникальная.

— В чем?

— Он деревенский. То ли рязанский, то ли псковский. В общем, исконно-посконный. В армии служил в пограничниках, после демобилизации приехал в Москву, устроился на завод, выбрали секретарем комсомола. В тридцать седьмом году в ЦК комсомола многих вместе со старшими товарищами постреляли и в ЦК бросили рабочих выдвиженцев. А тут война. Комсомол готовил молодых диверсантов. ТТ участвовал в их подготовке как бывший пограничник.

— А почему ТТ?

— Потому что Трофимов Трофим. Его на студии зовут Трофим, но чаще ТТ. Почти всех, кого они готовили, немцы раскрыли сразу же.

— Почему?

— А всем диверсантам давали нижнее армейское белье. Немцы тех, кого подозревали, тут же раздевали до исподнего. Если в армейском, тут же расстреливали. Говорят, и нашу национальную героиню Зою Космодемьянскую тоже так же раскололи. Потом он был в Главном штабе партизанского движения, вроде даже прыгал с парашютом в тыл к немцам. После войны его бросили на профсоюзную работу, потом он работал в Моссовете, потом в милиции.

— А почему в милиции?

— Наверное, заслали как бывшего партизана, потом в Министерстве культуры заместителем министра, и вот уже пять лет на студии. Вроде даже стал в кино что-то понимать. А первый раз, когда он смотрел материал на двух пленках, сделал замечание, мол, главный герой небрежно одет, переоденьте поприличнее, не понимая, что фильм уже снят и ничего изменить нельзя. В общем, нормальный функционер.

Я запомнил все, что рассказал режиссер, у меня потом будет возможность о всех возникших неясностях спросить самого ТТ. Теперь я тоже его так называю.

В Берлине мы получили багаж. Я заметил, что ТТ с трудом нес свой большой чемодан. Я молча взял у него чемодан, он улыбнулся мне, и, наверное, с этой минуты началась наша дружба, хотя вначале наши отношения дружбой трудно было назвать. Скорее покровительство, помощь и передача опыта. У него, как и у Афанасия, не было детей.

Обычно рейсы Аэрофлота опаздывали, как минимум, на полчаса, и переводчица вместе с чиновником, который учился в СССР и говорил по-русски, отошли в бар выпить по чашке кофе. Остальные встречающие по-русски не говорили. Немцы пытались подобрать русские слова, ТТ — немецкие, режиссеры заговорили по-английски, но немцы английский не знали. Я включился автоматически, перевел, что переводчица сейчас подойдет, немцы восхитились моим произношением, и я отметил сразу насторожившиеся лица режиссеров, улыбающегося ТТ и все понял. Человек, который хорошо говорил на языке страны пребывания, всегда был из определенного ведомства. Немцы спросили, где я изучал немецкий, и я рассказал, что в детстве лежал в туберкулезной больнице с Алексом Энке, немцем, который скрывал, что он немец. Я никогда и никому не рассказывал о своем туберкулезном прошлом, но в данный момент я мог убедить только нестандартным ответом.

Мы ехали в трех машинах, ТТ взял меня в свою, и я переводил их дорожный разговор с заместителем министра, переводчица села к режиссерам, а русскоговорящий чиновник — к актрисам.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*