Татьяна Соломатина - Папа
Ну что ж. Мне дороги фотографии моей дочери. Они будут в моём альбоме. Я буду не только помнить, но и в любой момент времени знать, где они – фотографии и альбомы. И дочь. А не буду я – будет папа. Её папа. И мы оба будем слушать нашу дочь. И – понимать.
Я возвращаюсь к столику, рассчитываюсь с не в меру ретивым и потому совершенно неорганизованным официантом. И спускаюсь на морвокзал. По лестнице. Перебегаю через дорогу – я всё-таки здесь родилась и не буду спускаться в подземный переход! И гуляю по морвокзалу. Совершенно бездумно, прекрасно и хорошо. Несмотря на воткнутую в мол гостиницу и прочие модернистские изыски вроде «Мальчика, разрывающего матку» и смотрящей в море бронзовой жены моряка – это всё же морвокзал. Впрочем, бронзовая жена моряка с малышом – ещё ничего. На морвокзале теперь и гостиница, и храм, и даже художественная галерея. Когда-то морвокзал был совсем другим… Ну, разумеется! Всё всегда другое. И всё же то самое. Потому важно только то, что я гуляю по морвокзалу. Я свободный человек…
Звонит телефон:
– Она прячет твои книги! – мой отец. – Отбирает у меня и прячет. – Он, по всей вероятности, уже немного положил тех моих «немного денег» на телефон и теперь смело звонит.
Но я уже вышла из этого архива на свежий воздух и потому не сразу ориентируюсь в клубах вновь набросившейся на меня пыли.
– Кто отбирает? Мама, что ли? Господи, как же вы мне все дороги! Да тираж этих блокнотов уже несколько больший, чем тираж вечных блокнотов Викиной подружки-с-первого-класса, – смеюсь я. – Смысл прятать книги, когда они во всех книжных этого южного приморского города? Впрочем, мне всё равно. Ты забыл в машине фотографии.
– Да? Она прячет твои книги, представляешь?
– Тебе не кажется, папа, что во всём этом есть не только «она»?
– Да я что? Я-то ничего. Вот мама…
– Извини, мне некогда. – Нажимаю отбой.
Ну правда некогда. Некогда – это не когда, а где. Жаль тратить время на не там. Мне ещё надо успеть правильно и вкусно попрощаться с этим южным приморским городом. Вечно я не успеваю попрощаться с ним как следует. И никогда не знаю, когда приеду сюда в следующий раз и почему. Всегда и только – повинуясь какому-то непонятному импульсу. Раньше приезжала по делам. Когда у меня были дела. А теперь у меня есть одно-единственное дело, требующее большую часть года сосредоточения и концентрации. Потому сюда ли, куда угодно ли, я приезжаю лишь тогда, когда моё единственное дело устаёт от меня и чуть ли не насильно выгоняет меня за порог нашего общего с моим делом дома прошвырнуться по планете. Но я уже чувствую, что моё дело по мне соскучилось и пора к нему возвращаться. И я в очередной раз собираюсь попрощаться с этим южным приморским городом-портом основательно.
Вернуться, что ли, в тот ресторанчик в Аркадии? Нет, я сейчас поднимусь на Приморский бульвар, дойду до Оперного, сверну на Дерибасовскую, пройдусь. В который раз погрущу о закрытом одесситами «Фиделе», где когда-то мы сидели с моим мужчиной и нашей дочерью. Тогда уже и здесь понастроили «Макдоналдсов», и наша дочь не захотела причащаться мидий и камбал. И тогда её папа сказал ей:
– Мы останемся здесь, но ты можешь самостоятельно сходить и закупить себе ведро макдосятины. Тащи его сюда. Мы не будем без тебя ужинать. Подождём.
Я было пыталась возмутиться, мол, тут вкусно и полезно. Да и неудобно как-то… А мой мужчина мне сказал:
– Масик, пей и закусывай, как раньше! Мы без тебя разберёмся!
И наша чуть не треснувшая от эйфории самостоятельности пятилетняя дочь спустя двадцать минут с огромным удовольствием лопала свои ватные бутерброды за столиком «Фиделя», пока мы смешили мидий и камбал якобы неуместной текилой.
Потом я посижу на бортике фонтана в Горсаду и чуть-чуть, по старой привычке, поплету макраме. Из одиночных и парных узелков. Говорливых или просто спешащих куда-то. Курящих, смеющихся, хмурых, косящихся на мои ноги… И вдруг, среди прочих, прочих и прочих, появится красивый мужчина и будет крепко-крепко держать за ладошку пятилетнюю малышку. Ох уж эти красивые мужчины. Они всегда сперва умные мальчики. А когда у них появляются малышки – они становятся отцами. Некоторые даже папами. И совсем уж избранные не только становятся, но и навсегда остаются… Пятилетняя малышка, идущая рядом с красивым мужчиной мимо фонтана, скажет ему:
– Папочка, ты меня сильно-сильно любишь?
– Ну, конечно, деточка! – ответит он ей.
– Даже сильнее-сильнее мамы?
– Сильнее-сильнее! – рассмеётся он.
– И никогда-никогда не разлюбишь меня?
– Никогда-никогда! – серьёзно пообещает он.
– И всегда-всегда будешь рядом?
– Даже если я не всегда-всегда буду рядом, то ты сможешь мне позвонить и сказать: «Папа, привет!» – объяснит он.
– И что тогда? – хитро прищурится она.
– И тогда я буду счастлив.
Красивый мужчина купит своей дочери воздушный шарик, и они пойдут дальше гулять по этому прекрасному южному приморскому городу, где весенние вечера только кажутся быстро проходящими, а на самом деле бесконечны запахами акации, сирени и близостью моря. Здесь так невыразимо хорошо… Но отчего же мне так невыносимо пронзительно будет смотреть вслед этому красивому мужчине, за руку которого крепко-крепко держится пятилетняя малышка? Почему же меня охватит совершенно животная тоска, и сердце забьётся сильнее, и вспотеют ладони, и что-то оборвётся в солнечном сплетении, заставив схватиться за телефон, чуть не в панической атаке набрать номер и проговорить в трубку быстро-быстро:
– Папа, привет! Ты меня сильно-сильно любишь?
– Ну, конечно, деточка! – услышу я в ответ.
«Пусть это слышит каждая девочка. Пять ей, сорок четыре или семьдесят. Пусть мир девочек покоится на плечах пап!» – подумаю я и тут же сама над собой рассмеюсь за это пафосное заклинание. Совершенно неважно, какие были отцы или не было их вовсе. Как, впрочем, и матери. Взрослый человек, даже если он – женщина: сам. И ему не о чем говорить с родителями. И это чертовски смешно – в сорок четыре года звонить мужу в приступе паники посреди самой прекрасной весны одного из самых прекрасных городов и говорить ему:
– Папа, привет! Папочка, ты меня сильно-сильно любишь?
Чертовски смешно. Но так приятно услышать в ответ:
– Ну, конечно, деточка!
Почему бы и нет? Почему бы и не пожелать всем девочкам всего самого хорошего и посреди самого хорошего – лучшее из лучшего: своего Папу. Я влюблена в окружающий мир, и в жизнь, и в разных людей. Я люблю столько различных мест в этом мире. Я здорова, и мне хорошо, и я люблю повеселиться, в самом деле, какого чёрта!..
