Фред Бодсворт - Чужак с острова Барра
К ним подошел Рори Макдональд, и Кэнайна обрадовалась возможности переменить тему разговора. Она познакомила Рори с Джоан Рамзей, и он пошел за багажом.
— Могу я оставить у вас две картонки с книгами? — спросила Кэнайна.
— Ну, разумеется, — сказала миссис Рамзей. — Ты можешь поставить их в своей комнате.
— Мне больше не понадобится эта комната. Я возвращаюсь к родителям.
— Это невозможно, - спокойно, но твердым и уверенным тоном сказала Джоан. — Твои родители в отъезде. Охотятся на гусей.
Этого и опасалась Кэнайна, Казалось, на нее обрушилось все, что только могло затруднить ей жизнь. Сперва эта неожиданная встреча с Рори Макдональдом в самолете, теперь отсутствие родителей, вынуждавшее ее опять поселиться в доме Рамзеев.
Близился полдень, и Джоан пригласила всех к себе на ленч. Они медленно поднимались в гору к дому Рамзеев. Мужчины несли багаж Кэнайны. У магазина их поджидал Берт Рамзей, он крепко пожал Кэнайне Руку.
— Со вчерашним самолетом пришла целая кипа кроссвордов, — сказал он.
Миссис Рамзей велела пилоту и Рори отнести багаж в прежнюю комнату Кэнайны. За обедом Рори рассказывал об исследованиях, которые он надеется провести.
— Потом, — сказал он, — я покину Мусони и двинусь в этом направлении. Куда - будет зависеть от того, где я наткнусь на гусей, но, судя по тому, что мы видели сегодня утром во время полета, район Кэйп-Кри представляется мне вполне подходящим. Не примете ли вы меня к себе?
— Очень даже охотно, — откликнулась миссис Рамзей.
— Я собираюсь предпринимать вылазки в места,где водятся гуси, на неделю или подольше, - продолжал Рори. - Могу я здесь взять напрокат каноэ, лодку с подвесным мотором, палатку, ну и тому подобное? И еще, можно тут получить проводника-индейца,который говорит по-английски?
Берт Рамзей кивнул.
— Есть надежный проводник, — сказал он. — Переводчик из нашей лавки. Могу уступить на время. Его зовут Джок.
Во время ленча Кэнайна почти ничего не говорила. Потом все отправились обратно к самолету. Раздались обычные прощальные слова, потом Рори Макдональд подошел совсем близко к Кэнайне и шепнул:
— Через неделю-другую привезу вам вашего Хаксли. К тому времени вы как раз соскучитесь по нем.
— Ну уж нет, - ответила она и отошла от Рори,чтобы поблагодарить пилота. Краешком глаза она поглядела, как Рори влез в самолет, но больше не смотрела на него. Пока машина вырулила на середину реки,Кэнайна и Джоан Рамзей постояли на берегу.
— Теперь пойдем домой и поговорим.
Они мыли оставшуюся после гостей посуду, и Кэнайна рассказала Джоан про историю с ручкой в учительском колледже, и о работе в ресторане, о долгих поисках места учительницы, и о том, как из первой же школы ее уволили через три дня.
— Вчера прибыл почтовый самолет, - сказала Джоан Рамзей. - Мы прочитали обо всем в газетах. Так вот что означает вся эта чушь насчет возвращения к прежней жизни?
— У меня нет выбора — либо это, либо жить в прислугах у белых. Если я недостаточно хороша, чтобы учить их детей, я не желаю мыть за ними посуду в ресторане или стелить им постели в гостинице. Или же становись шлюхой! Вот промысел, которым, по их мнению, я должна бы заняться. Но у меня еще осталась гордость. Я не стыжусь, что принадлежу к мускек-овакам, но я стыжусь того, что я плохая мускек-овак, что я выросла, ничего не усвоив из их познаний, а мое воспитание не подготовило меня к той единственной жизни, которая передо мной открыта.
— Вы пытались мне помочь, — торопливо продолжала Кэнайна. — Ни вы, ни я не знали, что учиться и приобретать ученую профессию для индианки бессмысленно. Я благодарна вам за все, но это была ошибка. Теперь я лучше знаю белых, чем знаете их вы. Вы жили здесь в полной изоляции, я жила среди них в самой гуще...
— Кэнайна, — мягко прервала ее Джоан, — непринимай слишком поспешных решений...
— Они вовсе не поспешные, мне понадобилось семь лет, чтобы их принять. Я все время пыталась себя убедить, семь лет, с самого первого дня в школе для белых: все, что происходит со мной, только видимость,неправда.
— Ты не привыкла к индейской жизни, - уговаривала ее Джоан. - С четырех лет ты живешь по-другому. Для тебя нет пути назад. Их жизнь, эти зимовки в лесу убьют тебя.
Миссис Рамзей положила руку на плечо Кэнайны и с силой повернула ее к себе. Кэнайна никогда не видела такого исступленного выражения в остекленевших глазах Джоан Рамзей.
- Кэнайна Биверскин, - медленно произнесла белая женщина, четко выделяя слова, — быть может, это и впрямь ошибка, но еще большей ошибкой будет, если ты теперь вернешься к жизни индейцев. Я была тебе матерью одиннадцать лет, и я не хочу, чтобы все это кончилось так. Ты останешься здесь у нас, пока что-то не подвернется. А если понадобится, я запру тебя в твоей комнате.
Неожиданный гнев Джоан испугал и поразил Кэнайну, но это скоро прошло, и она спокойно взглянула в лицо миссис Рамзей.
- Угрозы, которые невозможно осуществить, ничем нам не помогут, — сказала Кэнайна. — Вы были мне хорошей матерью, и не ваша вина, что все так обернулось... но, думаю, и не моя. Я больше не могу зависеть от вас. Это было бы несправедливо по отношению к вам; и еще несправедливее по отношению ко мне. А если вас переведут в другую факторию? Придется и мне отправиться вслед за вами, как беспомощной собачонке? Неужели я вечно должна цепляться за ваш подол? Я начинаю новую жизнь, сначала. Я должна подготовить себя к тому, чтобы стать женой охотника мускек-овака. Слишком много времени я потратила даром.. И если зимой я умру и меня похоронят рядом с моими братьями и сестрами, может, это и будет самый прекрасный выход.
Выражение Джоан смягчилось, на глаза навернулись слезы. Несколько минут они сидели молча. Потом Кэнайна спросила:
— Где мои родители? На Киставани? Джоан Рамзей кротко кивнула.
— Пойдет туда завтра чье-нибудь каноэ? Джоан Рамзей снова кивнула.
— Люди все время ездят взад и вперед, — сказала она. — Чуть не каждый день. Ты найдешь родителей в первом стойбище. В десяти милях отсюда, вверх по течению.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
На следующее утро Кэнайна отправилась в лавку Компании Гудзонова залива. Берт Рамзей молча обслужил ее; она купила резиновые сапоги, толстые шерстяные носки, варежки и тяжелое, безобразное, с длинными, как у кальсон, штанинами белье. И самое главное — шаль из черной фланели, отличительный признак индианок мускек-овак. Она ненавидела шаль, однако знала, что носить придется.
