Фред Бодсворт - Чужак с острова Барра
Он замолчал, но Кэнайна охотно слушала бы его и дальше, она и сама не знала, что больше увлекало ее — он сам или его рассказы о гусях.
— Где же теперь ваши гуси? — спросил он.
— Мы еще не достигли тех мест, где гнездятся гуси, - ответила Кэнайна. - Они предпочитают болота с маленькими озерами и прудами, и чтоб островки на озерах. Они гнездятся на островах, потому что там они чувствуют себя в безопасности от лисиц. Минут через пятьдесят отсюда мы увидим первые болота и будем летать над ними минут сорок-пятьдесят, до самого Кэйп-Кри.
— А когда появляются здесь первые гуси? — спросил он.
— В конце апреля. Они прилетают за две-три недели до того, как стает лед на озерах. Гуси держатся небольшими стаями, летают в поисках корма или сидят на льду... Я думаю, это их семьи. Как только озера вскрываются, стаи исчезают. Должно быть, в это время взрослые птицы и начинают вить гнезда.
Почему она ему все это рассказывала? Она вовсе не собиралась ни о чем говорить, но какая-то непонятная сила заставляла ее продолжать.
— Мои сородичи охотятся на гусей, пока те летают весенними стаями, — продолжала она. - Сейчас, должно быть, они еще в лесу, в охотничьих стойбищах, весна в этом году запоздала на одну-две недели. Я видела с самолета, что озера все еще стоят подо льдом. Зиму напролет приходится питаться одним лишь бобровым мясом, да и его не хватает, зато наступает счастливое время, когда весной возвращаются первые гуси.
Она помолчала и испытующе глянула на него.
— Вы когда-нибудь голодали? Я не имею в виду — проголодались, оттого что обед запоздал. Я имею ввиду голод, который накапливается постепенно, если недели подряд, изо дня в день тебе достается по какой-то горсточке еды.
Рори Макдональд медленно покачал головой.
- А здесь зимой нередко случается голодать. Вот вам бы испробовать такое для ваших исследований. Пока вы не испытаете того голода, который неделями сжимает и месит желудок, будто комок теста, вы не поймете, что значит для моих соплеменников первая весенняя стая гусей.
Теперь она злилась на себя за то, что наговорила слишком много.
— И к этой-то жизни вы решили вернуться? -спросил Рори.
— Да, — твердо ответила она.
И когда взгляды скрестились, она посмотрела на него открыто, и в глазах ее не было ни следа прежней робости.
Через несколько минут они вновь поднялись в воздух, и вскоре пошли болота, о которых она только что ему говорила. Внизу до самого горизонта раскинулась плоская равнина с лабиринтом озер и прудов; покрытые льдом водоемы казались серыми пятнами и имели сумрачный вид. Вокруг озер, на каменистых гребнях и откосах, где корни деревьев могли протянуться над водой, заполнявшей весь этот край, черными щупальцами извивались полоски еловых лесов. Между озерами и лесом протянулись сочные бурые мшаники, в которых с первым, робким дыханием северной весны начала пробиваться зелень.
Кэнайна видела, как еще на стоянке Рори о чем-то договаривался с пилотом. Теперь они летели совсем низко, и Рори осматривал мелькавшие внизу замерзшие озера и болота. Кэнайна внимательно смотрела на землю со своей стороны. Внезапно Рори схватил ее за руку и притянул к себе.
— Гуси, одиннадцать штук! — крикнул он ей, перекрывая шум мотора и взволнованно показывая в окно. — Глядите! Скорее!
Он все держал ее за руку и тянул к себе, пока не протолкнул вперед, чтобы она выглянула в окно, расположенное с его стороны. Он прижал ее к своей груди, и под его рукой, лежавшей на ее плече, она не могла пошевельнуться. Лицо его было так близко, что их щеки на мгновение соприкоснулись.
Кэнайна не видела никаких гусей, потому что голова у нее закружилась и она ощущала только его близость. Это длилось всего несколько секунд, потом она высвободилась и вновь пересела на прежнее место. Сердце ее стучало, и шум этот отдавался в ушах как пушечный гром. Она с ужасом поняла, что впервые прикосновение молодого человека доставляло ей удовольствие.
Рори наклонился к ней.
- Простите! - воскликнул он. - Но этой весной я прозевал гусей в Торонто. Я всегда страшно волнуюсь, когда завижу их вновь.
После этого Кэнайна видела много гусиных стай, но не стала говорить про них Рори; судя по тому, как он поспешно записывал что-то в блокнот, он тоже видел их из окна самолета со своей стороны. Потом машина легла в вираж, и внизу показалась большая река, это была Киставани, с давно знакомой группой домов и индейских вигвамов. Но некоторые из них стояли с открытыми кровлями, и Кэнайна поняла, что из-за поздней весны многие семьи еще охотятся на гусей в верховьях Киставани.
Алюминиевые поплавки гидроплана ударились о воду с таким грохотом, словно раздалась враз дробь множества барабанов. Кэнайна вернулась домой, на этот раз навсегда.
На берегу собралось меньше людей, чем обычно. Кэнайна видела миссис Рамзей, которая шла к самолету от большого белого дома, легкое платье обвивалось на свежем ветру вокруг ее ног, Вот поразится, увидев Кэнайну. И не только — она придет в негодование, когда узнает, что Кэнайна больше не намерена жить в ее доме, а собирается перебраться к родителям.
Самолет подрулил к берегу, Рори Макдональд открыл дверь со своей стороны, вылез на поплавок и обернулся, чтобы помочь Кэнайне. В этот момент ее увидела миссис Рамзей.
— Кэнайна!
Кэнайна кивнула ей, однако не смогла улыбнуться. Волосы Джоан Рамзей совсем поседели, но во всем остальном она выглядела по-прежнему: улыбающаяся женщина с тонкими чертами лица, с которой Кэнайна познакомилась десять лет назад. Кэнайна быстро окинула взглядом кучку индейцев, сгрудившихся на береговом откосе, но родителей не обнаружила. Она шагала по отмели к миссис Рамзей, страшась предстоявшей встречи.
— Мне пришлось вернуться, — сказала она, твердо глядя в лицо Джоан. — Для меня там нет места. Мне понадобилось много времени, чтобы это понять,но я поняла: я мускек-овак. И нечего было пытаться стать чем-то другим. Мне очень жаль — вы так старались мне помочь...
Джоан Рамзей взяла ее за руку.
- Не будем об этом сейчас, - спокойно сказала она. — Я рада, что снова вижу тебя.
К ним подошел Рори Макдональд, и Кэнайна обрадовалась возможности переменить тему разговора. Она познакомила Рори с Джоан Рамзей, и он пошел за багажом.
— Могу я оставить у вас две картонки с книгами? — спросила Кэнайна.
— Ну, разумеется, — сказала миссис Рамзей. — Ты можешь поставить их в своей комнате.
