Владимир Войнович - Два товарища (сборник)
– А как фамилия тетки?
– Иванова.
– А зовут как?
Девица перевела взгляд с сержанта на меня, потом опять на сержанта, пожала плечами и вздохнула.
– Не помню.
Сержант вздохнул тоже.
– Ну, хорошо. А где живет твоя тетка?
– А она не живет. Она померла.
Дежурный вышел из себя.
– Слушай, что ты мне голову морочишь. Вот сядь здесь и сиди до утра. Начальник придет, он сам с тобой будет разговаривать.
– Как же сидеть? – возмутилась девица. – Мне на троллейбус надо и спать охота.
– Сидя поспишь. Ну-ка, танцор, подойди сюда.
Я подошел.
– Как фамилия?
– Важенин.
– Зовут?
– Валерий.
– Где работаешь?
– В почтовом ящике. – Я решил напустить туману.
– Что ж ты, ящик, без билета на танцы лазишь? Денег нет? – (Я промолчал.) – Раз денег нет – сиди дома. А теперь будешь здесь сидеть. До утра. А утром к судье – и на пятнадцать суток. Понял? Вот. Садись… Крошкин, – сказал он толстому милиционеру. – Ты тут погляди за ними. Я сейчас вернусь.
Сержант ушел.
Девица сидела на лавочке, обхватив руками колени и глядя в пол. Когда я садился с ней рядом, она быстро вскинула на меня глаза и снова опустила их к полу. Я исподволь к ней пригляделся. Беленькая такая, с красивыми ногами. Глаза у нее, насколько я успел заметить, были большие, темные, только слишком подкрашены в уголкаx. Темная юбка в обтяжку слегка открывала круглые колени.
– Тебя правда Валеркой зовут? – шепотом спросила девица.
– А что ж я – врать буду? – ответил я тоже шепотом.
Она убрала руки с колен и подвинулась ко мне вплотную.
– А я им все вру, – сказала она. – Им хоть правду говори, хоть неправду – все равно не поверят, так я вру нарочно, пускай работают, пишут свои протоколы. Или еще не говорю ничего. Спрашивает: «Как зовут?» А я говорю: «Не помню». – «Что, говорит, тебе память отшибло?» А я говорю: «Не отшибло, а я такая и родилась беспамятная». Ну, он злится! А вообще-то меня Татьяна зовут.
– «Итак, она звалась Татьяной…»
– Чего это ты сказал?
– А это стихи такие, – сказал я.
– Стихи? – переспросила она мечтательно. – Я стихи ужас как люблю. Прямо до смерти. – И прочла, откинув в сторону правую руку: – «Вино в бокале надо пить, пока оно играет, жизнь дана, надо жить, двух жизней не бывает».
Милиционер на табуретке очнулся, сдвинул фуражку на затылок, посмотрел на Татьяну.
– Ты чего? – спросил он зловеще. – Самодеятельность устраиваешь?
– Проснулся? – обрадовалась она. – С добрым утром, дядя. Физкультпривет!
– Я вот тебе дам физкультпривет, – лениво проворчал милиционер.
– Какой сердитый, – скривила губы Татьяна. – Тебя что, работа испортила?
– У меня работа нормальная, – сказал милиционер. – Не то что у тебя.
– А сколько тебе платят за твою работу, а?
– С меня хватает.
– Я вижу, что хватает. Небось, когда здесь по коридору идешь, ушами за стенки цепляешься.
– Замолчи! – повысил голос милиционер.
– А чего мне молчать-то? Свобода слова. Понял? Чего хочу, то говорю.
– Замолчи, а то встану, – сказал милиционер. И встал.
– Ну, чего встал? – Татьяна тоже встала. – Думаешь, я тебя испугалась, да? Да мне на тебя плевать. Тьфу!
Милиционер двинулся к ней. Я вжался в стенку. Ceйчас что-то будет. Татьяна, протянув вперед руки с растопыренными пальцами, продолжала дразнить приближавшегося к ней милиционера.
– Ну, подойди сюда, – перешла она на завораживающий полушепот. – Подойди, бегемот проклятый, подойди еще. А-аа! – закричала она неожиданно пронзительным голосом, вскочила на лавку и прижалась спиной к стене.
– Чего орешь? – растерялся милиционер.
– А что, испугался? – Татьяна заплясала на лавке. – Чего ору, да? А вот хочу и ору. А-аа! – закричала она еще пронзительней.
Расстегивая на ходу кобуру револьвера, вбежал дежурный сержант. Остановился посреди комнаты.
– В чем дело? – спросил он, переводя взгляд с Tатьяны на милиционера.
– Спроси у нее. – Милиционер отошел к своей табуретке, сел и снова закрыл глаза козырьком.
– Чего вопила? – спросил с любопытством сержант у Татьяны.
Татьяна села на место, оправила юбку, сложила руки между колен и сказала жалобно:
– Сержант, он меня изнасиловать хотел.
– Тебя? – насмешливо переспросил сержант.
– Меня, – сказала она еще жалобней и для убедительности шмыгнула носом. – Вот, пожалуйста, свидетель сидит, – показала она на меня. – Он может подтвердить.
– Бедная ты, – сказал сержант, заходя за свою загородку. – Несчастная. Беззащитная. – И стукнул неожиданно кулаком. – Будешь у меня тут хулиганить, я тебя живо на пятнадцать суток оформлю. Ясно?
– Ясно, – покорно согласилась Татьяна.
Зазвонил телефон. Сержант снял трубку.
– Дежурный по отделению милиции слушает, – сказал он в трубку. – Да. Алкоголики? Ну ладно, поместим где-нибудь. Я думаю, им отдельной жилплощади не требуется? – Он повесил трубку, раскрыл какую-то книгу и отметил в ней что-то.
– Сержантик, – ласково сказала Татьяна, – отпусти меня домой, а? А то я на последний автобус опоздаю, тетка волноваться будет.
– Тетка, которая померла? – поинтересовался сержант.
– Да она не то чтобы померла, а так – и померла, не померла, и живет еще.
– Отпустить ее, что ли? А, Крошкин? – обратился сержант к толстому милиционеру.
– Крошкин, – попросила Татьяна. – Крошечка, скажи, пусть отпустит.
– А ты чего обзывалась? – обиженно сказал Крошкин.
– Да я ж пошутила. Я просто так. Характер у меня дурной. Тетка говорит: «Тебя с таким характером ни один дурак не возьмет замуж».
– Ладно, пусть идет, – махнул рукой сержант.
– Пусть идет, – согласился Крошкин. Отодвинулся, освобождая проход, и снова закрыл глаза козырьком.
– Вот спасибо. – Татьяна вскочила и направилась к выходу. Обернулась: – Спасибо, сержантик. И тебе спасибо. Слышь, Крошечка. – Она постучала пальцем по козырьку.
– Иди, – махнул рукой Крошкин.
– И больше не попадайся, – добавил сержант.
– В ваше отделение, – сказала Татьяна, – ни за что в жизни.
Мы остались втроем. Сержант посмотрел на меня.
– Ну, а с тобой, орел, что будем делать?
Я пожал плечами:
– Дело ваше.
– Ладно, – сказал он весело, – я сегодня добрый. Валяй и ты.
Я не заставил себя долго упрашивать.
Татьяна стояла на улице. Она рассматривала приткнувшиеся к бровке тротуара милицейские мотоциклы. Увидев меня, обрадовалась как родному.
– Ой, – сказала она, разведя руки в стороны. – Тебя тоже выпустили? А я так и знала, что выпустят. Куда ж им нас девать? Некуда. Тебе куда идти?
– Некуда, – ответил я в тон ей.
