Джаннетт Уоллс - Серебряная звезда
– Ты пыталась убить себя? – спросила я сестру.
– Я просто хотела заснуть, – ответила она. – Мечтала, чтобы все исчезло.
– Это глупо, – сказала я, хотя понимала, что так говорить нельзя. – Это же то, что делал Мэддокс, когда пытался нас убить. Значит, ты собираешься сама сделать это за него?
– Оставь меня в покое, – попросила Лиз.
– Бин права, – произнесла мама. – Он бы обрадовался, услышав, что ты отравилась таблетками. Не давай ему повода позлорадствовать.
Лиз пила кофе и смотрела на огонь в камине.
Глава 48
Утром, когда я утром проснулась, Лиз все еще крепко спала. Я слегка толкнула ее локтем, и она пробормотала, что жива и хочет, чтобы ее оставили в покое. Поскольку была суббота, я дала ей еще поспать.
Я спустилась в кухню, где дядя Тинсли пил кофе и читал свой геологический информационный бюллетень. Положила себе на тост яичницу, села рядом и стала есть. Вошла мама с книгой в руках.
– У меня потрясающая идея по поводу одной экскурсии! – воскликнула она и протянула мне журнал. Это была реклама поездки к знаменитым деревьям Виргинии. Мама сказала, что мы с Лиз постоянно говорили об особых деревьях вокруг Байлера, о большом тополе около школы и о каштане в лесу за домом Уайеттов. Но они – ничто по сравнению с деревьями, которые действительно поражают воображение – это кипарис без листвы в Ноттоуэй-Ривер-Свампе – самое большое дерево во всем штате, трехсотлетняя красная ель в Джефферсон-Форест и огромный дуб в Хэмптоне. Под его ветвями читали рабам прокламацию об освобождении. Этих деревьев – дюжины, продолжила мама, каждое из них очаровывает и может изменить жизнь. Так что мы, три девочки, могли бы посмотреть на них, соединившись с их душами.
– Они будут нас вдохновлять, – добавила она. – Это то, в чем мы нуждаемся.
– Экскурсия, Шарлотта? – спросил дядя Тинсли. – Сейчас не время для экскурсий.
– Ты всегда настроен негативно, – усмехнулась мама. – Отвергаешь любые мои предложения.
– А как же школа? – спросила я.
– Я буду учить вас дома.
– Мы сейчас поедем?
– Мы не можем здесь оставаться, – ответила мама. – Или тебе тут нравится жить, а?
Я была настолько потрясена судом, вердиктом и тем, что Лиз приняла эти дурацкие снотворные таблетки, что не могла даже и думать о том, что нам теперь делать.
– Мама, я не знаю, чего желаю, но мы не можем уехать просто так.
– Почему?
– Каждый раз, когда у нас возникает какая-нибудь проблема, мы уезжаем. Но в новом месте всегда сталкиваемся с новой проблемой, и нам приходится покинуть и его. Мы всегда только уезжаем. Разве нельзя однажды где-то остаться и решить проблему?
– Правильные слова, – заметил дядя Тинсли.
– Вы пытались решить проблему, выдвинув обвинение против Мэддокса, и видите, куда это вас привело, – возразила мама.
– И что же мы должны были делать? Убежать? – Я неожиданно разозлилась. – Это то, что тебе прекрасно удается, правда?
– Как ты смеешь так разговаривать со мной? Я твоя мать.
– Тогда изменись и веди себя как мать. У нас не возникло бы всех этих неприятностей, если бы ты вела себя разумно.
Раньше я никогда так с мамой не разговаривала. Сообразила, что зашла слишком далеко, но было поздно. Мама села к столу и заплакала. Она пыталась быть хорошей матерью, говорила она, но это было трудно. Не знала, что делать, куда идти. Мы все не могли бы поместиться в мерзкой однокомнатной квартире, которую она снимала в Нью-Йорке, и мама не могла позволить себе что-нибудь получше. Если мы не хотим ехать на экскурсию, то могли бы найти дом в Кэтскилле, около духовного убежища. Она не желает оставаться в Байлере.
Дядя Тинсли обнял маму за плечи, и она вздохнула.
– Не такой уж я плохой человек, – промолвила мама.
– Знаю, знаю, – кивнул он. – Всем нам трудно.
Я была готова извиниться за свои слова, но промолчала. Чувствовала, что права, и маме нужно осознать свое поведение. Дядя Тинсли продолжал утешать ее, а я налила стакан апельсинового сока для Лиз и пошла наверх, посмотреть, как у нее дела.
Лиз спала, и я разбудила ее. Она повернулась на спину и уставилась на потолок.
– Как себя чувствуешь? – спросила я.
– А как я должна себя чувствовать?
– Довольно паршиво. Вот, пей.
Лиз села и отхлебнула сок. Я рассказала о маминой идее с экскурсией и о возможности переезда в Кэтскилл, к ее духовному убежищу. Сестра молчала. В любом случае, продолжила я, мама говорит, что должна покинуть Байлер, и нам нужно решить, что мы собираемся делать.
– Ты старшая, – сказала я, – но, с моей точки зрения, мамина идея с этой экскурсией такая же безумная, как и остальные ее идеи. А план с Кэтскиллом – просто психоз какой-то. Я не хочу уезжать в духовное убежище и жить с буддистскими монахами. А если маме и там не понравится? К тому же осталось три месяца до окончания учебного года. Нам нужно доучиться в Байлере. У нас есть дядя Тинсли и Уайетты. Дело с Мэддоксом закончилось. Нам может не нравится, как именно оно закончилось, но это так.
– Не знаю, – сказала Лиз. – У меня болит голова. – Она поставила стакан с соком на тумбочку около кровати. – Я хочу спать.
Я спустилась вниз. Дядя Тинсли добавлял дрова в камин, мама сидела в кресле-качалке. У нее опухли веки от слез. Она выглядела спокойной, но при этом грустной.
– Мама, прости меня за все, что я говорила. Я понимаю, что это больно.
– Было бы не больно, если бы не являлось правдой, – сказала мама.
– Иногда я бываю резкой.
– Не извиняйся за то, что ты такая, какая есть. И никогда не бойся говорить мне правду.
– Мисс Клэй в школе считает, что у меня безобразный рот.
– Она права, – усмехнулась мама. – И если ты сможешь заставить его работать на себя, то он далеко тебя уведет.
Глава 49
Лиз целый день лежала в кровати и проспала всю ночь. На следующее утро она отказалась вставать. После завтрака дядя Тинсли попросил меня помочь ему почистить водосточные трубы. Мы вдвоем несли из сарая алюминиевую выдвигающуюся лестницу, когда неожиданно на нашей подъездной дорожке появились два эму. Они наклоняли головы и смотрели по сторонам своими огромными глазами цвета жженого сахара.
– Птицы, наверное, заблудились, выйдя с поля Скраггса, – сказал дядя Тинсли. – Скраггс никак не починит забор.
Мы положили лестницу на землю, эму стали осторожно изучать ее. Я помчалась наверх и позвала Лиз, она натянула джинсы и спустилась вниз. Эму направились к сараю, издавая какие-то булькающие звуки. Они двигались длинными шагами и каждый раз, когда поднимали ноги, покачивали головами. У меньшего по росту эму была слегка вывернута нога, и он слегка подбирал ее при ходьбе. Эму поглядывали то назад, то вперед, будто желали заверить друг друга, что они в безопасности.
