Катя Миллэй - Океан безмолвия
— Мисс Лоуэлл?
— Болван, осел, идиот, дебил, Дрю, — изрыгает Тьерни. Это — правило мисс Макаллистер. Употребишь бранное слово, подбери к нему пять неругательных синонимов. На «Дрю» в качестве синонима она не отреагировала.
— С каких пор ты превратилась в святошу? — в ту же секунду интересуется Дрю. Весь класс внимательно слушает; головы поворачиваются туда-сюда, как у зрителей на теннисном матче. Ну как же: аморальные люди спорят о существовании бога — что может быть притягательнее для толпы? Тем более что между ними летают искры сексуального вожделения. Кроме голосов спорщиков, тишину класса периодически нарушает щелканье стэплера сидящей в углу Солнышка. С самого начала урока она сортирует бумаги. Сидит спиной к классу, но я вижу, что она внимательно слушает.
— Религию я ненавижу. Я в Бога верю.
— В Бога верят слабые люди. — Голос у Дрю скучный, но совершенно очевидно, что спор доставляет ему удовольствие.
— Тогда странно, почему ты не веришь. — Тьерни откидывается на спинку стула. Дрю не заглатывает наживку.
— В Бога верят те, кто не верит в себя. Таким людям нужна точка опоры, необходимо на что-то или на кого-то возложить ответственность за свое дерьмо — испражнения, экскременты, отходы, ошибки, пороки.
— И это говорит человек, который вообще не хочет брать на себя ответственность ни за что.
— Я никогда не открещиваюсь от своих поступков.
— Ну да, ты у нас прямо образчик высокой нравственности.
— Нравственности? — Дрю чуть не поперхнулся этим словом, которое, наверно, жжет ему язык. — Чья бы корова мычала… — Кевин Леонард и другие придурки в классе, наверно, думают, что ничего умнее не слышали. — Не надо мне лекцию читать, Ти. Я отвечаю за каждый свой поступок.
— Не за каждый.
— Если выдвигаешь обвинения, обосновывай их. Подкрепляй фактами. Иначе твои доводы гроша ломаного не стоят.
— Мы не на уроке риторики, Дрю. — Он не вогнал ее в краску. Но вид у нее обиженный, будто ее предали.
— Это то же самое. Те же правила. Хочешь что-то сказать, обоснуй. Или тогда уж молчи. Иначе ты заведомо обрекаешь себя на поражение. Как и те, кто верит в Бога.
Мисс Макаллистер меняет тему разговора и тем самым кладет конец дискуссии. Странно, что она позволила перепалке зайти так далеко. Спор, может, и окончен, но Дрю с Тьерни до конца урока сверлят друг друга злыми взглядами. Такое ощущение, что они прямо здесь начнут срывать друг с друга одежду.
Настя— Иди сядь. Сам вымою. — Джош отгоняет меня от раковины после того, как мы убрали со стола грязную посуду. Теперь я здесь почти каждый день ужинаю. Только у Джоша и ем нормальную пищу. Он готовит для меня, я обеспечиваю его десертами.
— Ты готовил. Я буду мыть посуду.
— Нет, не будешь. — Джош отнимает у меня губку, выключает кран. Я вытираю стол, складываю тарелки в раковину. У нас сложился некий странный уклад, похожий на семейный, а если задуматься, почему так случилось, картина возникает трогательно-жалкая.
— То есть мне нельзя мыть посуду? — изумленно вопрошаю я.
— Нельзя. — Джош качает головой.
— Почему?
— Ты плохо моешь.
— Плохо мою? — Как можно плохо мыть посуду? Это ж не операция на головном мозге. Нужно просто отмыть от остатков пищи кастрюлю.
— Да. Сама, что ль, не знаешь? Мне приходится каждый вечер перемывать тарелки после твоего ухода.
— Не может быть. — В самом деле?
Джош смотрит на меня, и я понимаю, что он говорит правду.
— Чистюля хренов.
— Да, я люблю есть из чистой тарелки. У каждого свои причуды, — невозмутимо отвечает он.
А я думаю о том, как же низко я пала. Даже тарелки не могу нормально помыть. Джош готовит, моет посуду, мастерит потрясающую мебель. А от меня вообще толку никакого. Жужжит сушилка. Я встрепенулась: наконец-то и я могу быть полезной.
— Отлично. Тогда пойду сложу выстиранную одежду. — Я поворачиваюсь, собираясь в постирочную.
— Не надо. Сядь.
— Что, одежду тоже нельзя сложить?
— Не надо складывать мое нижнее белье.
— Шутишь?
— Нет. Еще чего не хватало. — Джош мокрой рукой тянется мимо меня к ящику с кухонными полотенцами. — Вот, держи. Вытирай. — Он сует мне полотенце, обдавая брызгами.
Я хватаю полотенце.
— Давай я достану твои боксеры и вытру ими посуду. — Ребячество — такое со мной бывает.
— Откуда ты знаешь, что я ношу боксеры?
— Надеюсь. — Не семейные же трусы. Фу!
Он пожимает плечами, дает мне тарелку.
— Дерзай. Тебе потом с них есть.
— Ну ты и зануда, — бурчу я себе под нос, как разобиженный на весь свет подросток, — потому что это круто.
В итоге я стала вытирать посуду. Джош прав. Посуду он моет лучше меня. Главным образом потому, что я ужасно ленива в том, что касается любых видов мытья и уборки, но ему об этом знать не следует.
— Что это сегодня было с Дрю и Тьерри на уроке английского? — спрашиваю я.
— Ты про что? Про спор о Боге? Дрю с Тьерри вечно спорят. Дрю стал бы отстаивать преимущество безбрачия, если б Тьерри выступала против.
— Может быть. Только здесь, по-моему, что-то личное.
— Дрю нравится ее злить. Он просто щекотал ей нервы. И мог бы разнести ее в пух и прах, если б захотел.
— Меня удивляет, что он этого не сделал. На уроках риторики он любого по стенке размажет. Это просто потрясающе. При желании он словами так тебя закидает, что с ног свалишься. На турнире, в котором мы участвовали несколько недель назад, он одержал победу во всех турах, даже не пустив в ход весь арсенал своего обаяния.
— Ему это без надобности. Против него у нее нет шансов. Он даже не счел нужным приложить хоть капельку усилий. — Это точно. В этом весь Дрю. Он спорит ради забавы, пока скучно не станет. Так кошка гоняет ящерицу, царапает и бьет ее, пока не покалечит настолько, что с ней уже нельзя играть.
— Почему мисс Макаллистер сразу их не остановила? Ведь это была даже не та тема, которую следовало обсуждать.
— Она всегда так делает, чтобы узнать, кто чем дышит. Дает возможность выговориться, а сама слушает. Так ей гораздо легче понять, что ты собой представляешь. Как мыслишь. Какие твои сильные и слабые стороны. — Разведку боем проводит. Молодец. Правда, много не узнаешь, если в дискуссии участвуют только двое.
— Остальные как будто воды в рот набрали, — замечаю я.
— Они ж не дураки, чтоб спорить о существовании Бога. В таком споре победить невозможно. — Джош убирает в шкаф последнюю чистую тарелку.
— Кому?
— Никому.
— Ты веришь в Бога?
