Карин Альвтеген - Стыд
Но долг перед Маттиасом обязывал ее остаться.
А долг перед Ларсом — оправдать собственную жизнь.
По телефону Эллинор сообщила ей самую скудную информацию. Речь шла о женщине, которая испытывает серьезные боли в пояснице, нуждается во врачебной помощи, но отказывается выходить из дома. Дома у пациентки Моника удивилась, что Эллинор не рассказала ей больше. Не предупредила. Людей с таким избыточным весом Моника, пожалуй, раньше никогда не видела, разве что на иллюстрациях учебных пособий в студенчестве, на секунду Моника даже дар речи потеряла. Впрочем, ей наверняка удалось это скрыть, она лишь чуть-чуть позже поздоровалась с женщиной, но в целом профессиональная закалка все-таки помогла. А еще поведение этой женщины. Моника сталкивалась с людьми, которые боялись прикосновений к их телу, но пациента с настолько тяжелой формой гаптофобии встречала впервые. Эта женщина была как будто внутри невидимого кокона, который нужно было разорвать руками, чтобы добраться до ее плоти. Когда Монике это удалось, тучное тело забилось в конвульсиях — и Моника прекратила попытки, в том числе и потому, что жировые складки все равно не позволили бы ей как следует прощупать позвоночник. Вместо этого она решила сосредоточиться на анализах.
Приступив к профессиональным обязанностям, она вновь ощутила двойственность. Внутри у нее все разделилось на два враждующих лагеря, один — удовлетворенный тем, что ей удалось быстро и правильно провести диагностику, другой — раздраженный оттого, что минуты, которые следовало употребить совсем для другого, потрачены без всякой пользы. Но одновременно она ощутила нечто отдаленно напоминающее вожделенный покой. От профессиональных приемов, которыми она владела в совершенстве. От уверенности в собственных знаниях. От пусть недолгого, но полного контроля над ситуацией, от четкого понимания, какие меры необходимо предпринять. Она впервые почувствовала, что заслуживает уважения.
И в то самое мгновение, когда Моника это почувствовала, женщина заговорила, и Моника поняла, что не зря опасалась с тех пор, как получила от Эллинор адрес. В этом дворе ее могли заметить. Женщина не успела закончить фразу, а Моника уже вернулась в ад самоистязания, и никакие приемы не могли избавить ее от нависшей угрозы. Моника ответила этой женщине слишком поспешно, не успев даже подумать, — и, только когда ее ответ уже прозвучал, поняла, что ошиблась.
Она солгала.
Протянула еще одну нитку лжи в паутине, контролировать которую становилось все труднее и труднее. При малейшей неосторожности какое-нибудь из несущих волокон ослабнет, и вся сеть упадет. К тому же сейчас она солгала, не имея ни малейшего представления ни о том, что связывает эту женщину с Перниллой, ни к каким последствиям все это может привести. Время шло, Моника старалась вести себя как ни в чем не бывало, но сама отчаянно искала способ поправить ошибку. Перебирала в уме причины, которые могли объяснить ее присутствие на детской площадке. Сравнивала степень их вероятности, но так и не решилась ничего сказать. Она упаковала все инструменты и застегнула сумку, оставалось только отдать женщине пластиковый контейнер для анализа мочи, но никакой версии у нее по-прежнему не было. А что-то сказать все же нужно.
— Ах да, я вспоминала. Я действительно была здесь какое-то время назад с подругой и ее дочерью. Ей нужно было передать что-то коллеге, который здесь живет, и, пока она отсутствовала, я осталась с девочкой на площадке, мы качались на качелях — наверное, тогда вы нас и заметили. Но этот ребенок живет не здесь.
Май-Бритт кивнула. Может, у Моники разыгралось воображение, но она вдруг увидела, как на лице пациентки в этот миг мелькнула улыбка.
В прихожей их ждала Эллинор. Моника быстро выписала рецепт на болеутоляющее и дала еще ряд рекомендаций. Май-Бритт вышла из туалета с наполненным контейнером, и Эллинор в страхе посмотрела на красную жидкость. Моника старалась не замечать озабоченные взгляды Эллинор. Кровь в моче и характер болей подтверждали, что подозрения Моники обоснованны, но она решила подождать результатов анализов. Нельзя пугать больных раньше времени. Она положила контейнер в сумку.
— Я свяжусь с вами, как только получу результаты.
Женщина скрылась в гостиной, а Эллинор подошла к ней и протянула руку.
— Спасибо, что нашли время прийти.
Покинув квартиру, она почувствовала облегчение. Но по-прежнему не была уверена, что нашла вразумительное объяснение и ничем не рискует. Ей необходимо узнать, знакомы ли Май-Бритт и Пернилла между собой. С одной стороны, Эллинор рассказывала, что Май-Бритт никогда не выходит из квартиры. С другой — Эллинор ездила вместе с Осе к Пернилле домой и могла рассказать обо всем Май-Бритт.
Бросив быстрый взгляд на окно кухни в квартире Перниллы, Моника быстро направилась к машине. Ее не должны заметить. Иначе Пернилла может открыть окно и позвать ее по имени.
Она положила сумку на заднее сиденье, еще минута — и она бы успела. Но судьбе, разумеется, было угодно иначе. В то самое мгновение, когда она уже садилась за руль, они вышли из ближнего скверика и сразу же заметили ее.
— Здравствуйте, вы здесь?
Моника посмотрела на балкон Май-Бритт. Отраженное в стеклах солнце слепило глаза, так что вполне вероятно, там кто-то стоял. Стоял и смотрел.
Приблизившись, Пернилла включила блокирующее устройство на коляске.
— А мы гуляли.
Моника кивнула и села на водительское сиденье.
— Я немного тороплюсь, я была дома у одного из пациентов, и мне нужно срочно вернуться в клинику.
— Вот как. А у кого вы были?
Моника внезапно поняла, что это шанс — лучше сразу убедиться в правильности опасений, чем мучиться от неизвестности.
— Ее зовут Май-Бритт. Вы ее знаете?
Пернилла сначала задумалась, но потом покачала головой.
— Она живет в нашем подъезде?
— Нет, в том, который напротив.
— Я там никого не знаю.
Напряжение тут же спало. Ей померещилось. Просто она стала слишком чувствительной и придала чрезмерное значение словам этой женщины. Моника повернула ключ зажигания.
— Кстати, я сегодня связывалась с фондом. Они переведут деньги на ваш счет в течение дня. Я дала им тот номер, с которого вы оплачиваете счета.
Пернилла улыбнулась:
— Надеюсь, вы понимаете, насколько я вам благодарна.
Моника кивнула:
— К сожалению, мне нужно ехать. Я уже задержалась.
— Может быть, вы позволите пригласить вас к нам на ужин сегодня? В виде благодарности за помощь?
Моника с удивлением поняла, что растерялась. Как она ждала этого момента! Пернилла по собственной воле хочет ее видеть, без каких бы то ни было просьб с ее стороны. Но она ощущала огромную усталость. Усталость оттого, что ей все время нужно быть начеку, не расслабляясь ни на секунду. Она собиралась выпить снотворное пораньше и провалиться в небытие на весь вечер и всю ночь. Но отказаться она не могла. У нее не было на это права.
