Алексей Иванов - Общага-на-Крови
— Но ведь ты же знаешь, что такого не бывает.
— Да, да, конечно, да… Но подумай, что со мною сделал Ринат?
— Изнасиловал.
— Вот именно! Что же я должна была чувствовать? Ненависть, ужас, отвращение… Так ведь? Но Отличничек, дорогой мой, когда он трахал меня, не было ничего подобного — я испытала такой кайф, какой никогда ни с кем не испытывала и даже не думала, что такое возможно. Я чуть не померла — такое нечеловеческое наслаждение…
Отличник не знал, что сказать. Он не разбирался в этих вещах.
— Значит, нет никакого нравственного закона в природе. Дура я, что в него верила. Вот кусок души оторвался, и больно.
— Заживет.
— Нет, не заживет! — горячо возразила Леля. — Жить-то среди людей, а я смотрю на них и вижу, что нет в них никакой нравственности, потому что нет ее в природе. Я даже по себе сужу: Ринат мне противен, а я хочу, чтоб он еще раз меня изнасиловал. Я очень хочу опять с Игорем переспать, как на первом курсе, — значит, с первого курса и хотела, ведь не на пустом же месте такое сильное желание родилось. Я и с тобой хочу, но ты не бойся, я не для этого пришла. Есть только эгоизм, который заставил нас придумать нравственность. Она придумана очень умными людьми для их же выгоды. Вот поэтому мне теперь ни перед кем ни за что не стыдно.
— Это уже не твои слова, Лелечка…
— Но они верные. Вот погляди, Отличник, на всех нас. Для чего была нужна моя нравственность? Ваньке она была нужна для того, чтобы я никого выше него не ставила, — то есть для удовлетворения собственного эгоизма. Знаешь, как он взвился, когда я сравнила его с Ринатом?
— Представляю… — пробормотал Отличник.
— Нелли моя нравственность была нужна для того, чтобы я не переспала с Игорем. Тогда ей бы тоже пришлось лечь в чью-то постель, общага бы про это узнала, и Нелли бы вернулась туда, откуда ее Игорь вытащил. А Игорь слабый человек, если бы я его домогалась, он бы не устоял. Для него моя нравственность была залогом его хороших отношений с Нелли. Ведь Нелли поднимала его престиж: как же, она всех мужиков в общаге перепробовала и решила, что он лучший! Для всех в основе моей нравственности лежала собственная выгода!
— Ну а та нравственность, которая в тебе самой?..
— И здесь эгоизм. Чтобы не чувствовать себя идиоткой, которой помыкают, удерживают на привязи, как овцу, я сама себе эту нравственность и внушала. Это обычный самообман.
— Ну, Леля, а в конце концов я — я-то? — воскликнул Отличник. — Ведь я в тебе никаких выгод не искал!..
Леля зло рассмеялась и решительно поставила стакан на стол, словно влепила печать.
— А разве ты осуждаешь меня за то, что я переспала с Ринатом? — спросила она, глядя в глаза Отличнику.
Лицо ее было ожесточенным и некрасивым, но в ее глазах Отличник читал только одно — беспросветное отчаяние дорогого человека.
— Нет, конечно… — теряя силы, пробормотал он. — Ты права, Лелечка… Извини.
Пьяный Игорь перехватил Отличника на лестнице, когда тот возвращался из буфета, и потащил курить на балкон.
— Что празднуем? — сухо поинтересовался Отличник.
— Праздник, который теперь всегда со мной! — объявил Игорь. — День имени черного цвета.
— А-а, — протянул Отличник, размышляя, как бы ему уйти.
— Я вижу твою неприязнь к собратьям по разуму, пребывающим в состоянии алкогольного опьянения. Но тем не менее я хочу без стыда поведать тебе о своей душевной боли, надеясь на немое сочувствие. Подчеркиваю — немое, ибо тебе вряд ли доставят удовольствие препирательства с пьяным человеком.
Отличник слегка зауважал Игоря за умение составлять и доводить до конца витиеватые фразы, даже когда язык его уже заплетался.
Они вышли на балкон, в синюю тень общажной стены. Под этим балконом когда-то лежала разбившаяся девочка. Сейчас на том месте прыгали воробьи. Наслаждаясь моментом, Игорь закурил.
— Ну, давай выкладывай, — сказал Отличник.
— Я переживаю глубокий кризис личности, — изрек Игорь и величественно скрестил руки на груди.
— Потому и напился, да?
— Фи, мой проницательный слушатель. — Игорь поморщился. — Просто опьянение интенсифицировало мои переживания. Напиться пришлось бы и без этого. Общага же: шел, зашел в гости на минуту, вышел пьяный, как шакал. Дело обычное.
Отличник промолчал, но в душе согласился.
— А в чем кризис? — спросил он.
— Видишь ли, я расстался с Нелли Каравановой.
— Оба!.. — поразился Отличник. — Почему?
— Нелли изменила мне, — с готовностью сказал Игорь. — Счастливый избранник Нелли — некто Ян Талонов. Подробности ты можешь узнать в двести двадцатой комнате, о преданный поклонник.
Отличник почувствовал, что душа его отяжелела и провисла, как носилки, в которые поверх первого положили второй труп.
— Значит, тоже… — тяжело сказал он.
Игорь с пьяным лукавством искоса поглядел на него.
— Ага, по твоей реплике видно, что ты знаешь и про Лелю.
— Знаю, — подтвердил Отличник, поглаживая пальцем желтый, как вечность, кирпич. На пальце, словно след желтой вечности, осталась серая пыль. Отличнику показалось, что все они — Леля, Нелли, Игорь, Ванька, он сам — смертельно больны, и если он узнает еще об одной смерти, то даже не удивится.
— Более того, — отворачиваясь, продолжал Игорь, — сделала все это она по той причине, что я в тех же целях на днях совершил то же самое с Ботвой.
Отличник улыбнулся сам себе. Уже не ново. Уже не больно.
— Ну а у тебя как дела с Фимочкой? — спросил Игорь.
— Нормально, — автоматически ответил Отличник.
И вдруг теплая волна любви к Игорю затопила его. Среди всех мытарств, дрязг и волнений Игорь один вдруг вспомнил, что и у Отличника есть своя жизнь. Благодарность за то, что никто, кроме Игоря, не делал это столь же бескорыстно, влажным жаром опалила грудь Отличнику. В нем очнулось давно не тревожившее его чувство — беспокойство и страдание за своих друзей, таких дорогих ему и таких невезучих.
— Ты еще не спишь с ней? — спросил Игорь.
— Нет.
— Неужели ты ее разлюбил?
— Наоборот, я ее еще сильнее люблю.
— «Люблю»!.. — Игорь задумчиво повторил это слово, будто впервые понял его смысл. — Как, оказывается, просто… Впрочем, нет. Хочешь, мой юный друг, открою тебе великую тайну бытия? Слушай и соизмеряй: чем проще — тем дороже. Понял? Прозрел?
— Прозрел, — согласился Отличник, а сам подумал: «Вот за эту простоту я и заплатил самой дорогой ценой — друзьями…»
— А я вот по-прежнему, а может, еще чище люблю Нелли, — печально заявил Игорь. — Ведь она, мой юный друг, сделала все это из желания наказать меня. Знал бы ты, с каким циничным бесстыдством она все это устроила. Прямо при Леле, днем, и даже не в постели, а посреди комнаты, стоя и, прошу прощения, расшеперившись, как сучка. Она и над Гапоновым издевалась, дескать, все твои унижения мне трын-трава. Она и Леле в душу плюнула: вот, мол, как лихо бывает, а не то что у тебя — втихушку, и реветь потом неделю. А главное, что она мне дала такую сокрушительную пощечину… Но, Отличник, выходит-то, что я для нее еще что-то значу? Выходит, не все потеряно? Надежда жива?
