Владимир Войнович - Малиновый пеликан
– Я понял. Но почему вы говорите «вашей», а не «нашей»? Вы сами себя к человеческой породе не причисляете?
По-видимому, мой вопрос его как-то смутил, но и насмешил. Он захихикал, странно, скрипуче и неприятно, при этом издавая отвратительный клопиный запах. Кстати сказать, у нас почему-то считается, что коньяк пахнет клопами. Это ни на чем не основанная глупость. Коньяк пахнет коньяком, а клопами пахнут только клопы. От доктора же исходил именно клопиный запах, а не коньячный, что мне показалось странным. Коньячный запах мне не показался бы странным, зная обычай наших пациентов расплачиваться с врачами за оказанные ими медицинские услуги именно этим алкогольным напитком.
– В каком-то смысле, – сказал он, подумав, – в каком-то смысле я себя ко всему живому причисляю, вот от имени всего живого и спрашиваю. Откуда у вас такое самомнение, что бог обязательно должен быть похож на вас?
– А на кого же еще ему быть похожим? Не на клеща же, господи, прости.
– А почему бы и нет?
До этого я говорил с ним вежливо и осторожно, боясь рассердить его или обидеть. Потому что как-то зависел все-таки от него. Но когда дошло до таких богохульных, прямо скажу, предположений, тут уж я никак смолчать не мог.
– Стоп, стоп! – сказал я. – Вы, уж извините, господин доктор, но я бы от таких высказываний воздержался. – Имейте в виду, что нашим обществом такой ход мыслей воспринимается очень болезненно. Разве можно Всевышнего сравнивать с каким-то ничтожным насекомым?
– С ничтожным насекомым, – повторил доктор со вздохом. – Но, с вашей человеческой точки зрения, это насекомое может быть ничтожно, а для Всевышнего, может быть, вы такое же ничтожное насекомое, и не больше того.
Вы скажете, и это кощунство. Но любая свободная мысль, как я уже сказал, приводит к тому, что вы называете кощунством. И я для вас, вероятно… как это вы называете? Кощунец?
– Кощунник, – поправил я.
– Кощунник только потому, что думаю собственной головой и смею кое-что подвергать сомнению. Имею право сомневаться в чем угодно, даже в том, что не подлежит никакому сомнению. В том, что земля круглая, вода жидкая, сахар сладкий, а человек произошел от обезьяны. Имею право сомневаться, имею право верить, имею право не верить. Я не исключаю того, что есть Некто, кто каким-то образом управляет всем вселенским бардаком, но могу предположить, не утверждать, заметьте, а только предположить, что для управляющего Вселенной мы, существа, живущие на нашей планете, люди, клещи, да хоть и блохи – не более чем ничтожные насекомые. Да даже и вся планета… Стоит посмотреть на нее со среднекосмического удаления, вы эту пылинку ни в какой микроскоп не разглядите. А что касается самого Управляющего, так это только ваш недоразвитый ум, ваше вздорное самомнение и убогая ваша фантазия могут привести к мысли, что Он, создатель и властелин всего мироздания, похож на вас. Он может быть похож на облако, на Млечный Путь, на гром и молнию, на запах цветущей сирени, на что-то невообразимое, а скорее всего, ни на что. Если бы я думал, что он действительно есть, я предположил бы, что он, скорее всего, невидим, неслышим, неосязаем и необоняем. Вы не желаете признать возможное свое происхождение от обезьяны, но для Бога, если вы в него, правда, верите, согласитесь, ничего невозможного нет. А вдруг как он произвел вас не от обезьяны даже, а от чего-то, по вашему мнению, более низкого, от того же клеща, в которого заложил механизм эволюции. А откуда вы знаете, что вы не просто самовоспроизводящиеся роботы, созданные более развитыми существами из биологических клеток? Вот вас собрали, как фигурки из конструктора, и вы забегали, стали что-то там изобретать, сочинять, и думаете, что это вы сами бегаете, изобретаете, сочиняете. А на самом деле это Некто играет в вас, как в оловянных солдатиков. Расставляет по ранжиру, наделяет каждого какими-то свойствами: этот пусть изобретает, этот сочиняет, а эти пусть так и будут солдатиками и пусть стреляют друг в друга. И все эти войны для Него всего лишь, как для наших детей компьютерные стрелялки, ролевые игры. Вы возмущаетесь тем, что в обществе, где вы живете, нет равенства. Но вы ведь заботитесь только о равенстве среди людей, вы по вашей, ни на чем не основанной самоуверенности не можете себе даже представить, что Создатель, вполне возможно, сотворил всех живых существ равными и для него нет разницы между человеком и инфузорией. Вы считаете клещей паразитами и вредителями потому, что они живут за ваш счет и могут нанести вред вашему здоровью, но подумайте, и вы согласитесь со мной, что настоящим паразитом и самым страшным врагом природы является человек, который пожирает все живое, истощает земные недра, леса и ведет себя, как самый ненасытный хищник. Он истребляет диких животных, убивает домашних и охотно тратит весь свой умственный потенциал на убийство себе подобных. Благодаря деятельности человека реки мелеют, леса выгорают, в небе появились озоновые дыры. Когда-нибудь природа взбунтуется, нашлет на вас клещей, комаров, муравьев. Цунами вас затопят, землетрясения похоронят под обломками зданий, а новый ледниковый период сотрет на земле всякую память о вас. Когда природа освободится от вас, тогда и начнется ее медленное восстановление. Вот вам пропуск на выход, и вот вам моя визитная карточка. Идите, подумайте, о чем я вам тут сказал, и если что – обращайтесь.
– Извините, а как же насчет клеща? – сказал я или хотел сказать, но его уже не было. Он растворился в пространстве, а я проснулся.
Или опять заснул. Нет, скорее проснулся, потому что в руках у меня была визитная карточка. Я попросил Пашу включить внутренний свет и, к своему полному изумлению, прочел: КЛЕЩ Иван Иванович, доктор медицинских наук, полковник. Перевернув карточку, я еще больше изумился. На обратной стороне английскими буквами было написано: John Johnson & Johnson Junior Special Agent of the State Department, colonel.
Изделие № 2 и призывы к действию
Чтобы никого случайно не разбудить, я снял ботинки, тихо вышел наружу и увидел себя входящим в какую-то комнату, где было очень, очень темно. Войдя туда, я покрутил наугад руками, не выпуская из них ботинок, в надежде наткнуться на стену или какой-то иной предмет, чтобы как-то сориентироваться в пространстве, и вдруг кто-то перехватил мою руку и со словами «идите за мной» повел меня куда-то и довел до какого-то стула, на который я, ощупав его, опустился. И как только я сел, в зале включился свет. Он шел неизвестно откуда, потому что никаких ламп я не приметил. У меня было ощущение, что свет излучают стены. При свете я увидел, что нахожусь в просторном зале, вдоль стен которого большим параллелепипедом выставлены столы, а за столами сидят люди, участники какой-то, как мне подумалось, конференции. Перед каждым участником, как полагается, бутылка минеральной воды, стакан, блокнот, шариковая ручка и микрофон, одеты же все не совсем обычно. Все в оранжевых безрукавках вроде тех, светоотражающих, какие надевают дорожные рабочие, и у всех на левой стороне груди висят какие-то бантики. Я сначала, естественно, подумал, что это белые ленточки, с которыми наши оппозиционеры еще недавно безнаказанно разгуливали по столице и которые один известный всем человек, выглядывая из окна своего кремлевского кабинета и будучи при этом близоруким, принял за презервативы. Я помню, тогда над ним некоторые наши журналисты открыто потешались, и я тоже, честно скажу, где-то по этому поводу несколько неуместных шуточек отпустил. А теперь посмотрел я на эти бантики, и мне тоже показалось, что это презервативы. Вгляделся еще внимательней – и убедился, что мне не кажется, это действительно презервативы. Иностранного производства, потому что, насколько я знаю, наша промышленность, к великому моему сожалению, с некоторых пор этот товар широкого потребления не производит. Когда-то у нас в подмосковном поселке Баковка презервативы изготовлял завод резиновых изделий, построенный по инициативе лично врага народа товарища Берии. Целомудренные люди того времени слово «презерватив» произносить стеснялись и называли его «изделие номер два». Бывало, какой-нибудь взрослый солидный мужчина в шляпе, отстояв очередь в аптеке (а презервативы только в аптеках и продавались), совал в окошко денежку и говорил: «Мне, пожалуйста, аспирин и… – понизив голос до шепота и покраснев… – и изделие номер два». Аптекарша, тоже немного смущаясь, доставала пачечку с этим изделием – торопливо, чтобы из очереди никто не заметил, и совала ее покупателю. Да, это изделие номер два. Вопрос: почему номер два? Потому что под номером один завод выпускал противогазы. Не знаю, на что Лаврентий Павлович рассчитывал, выпуская противогазы, но с помощью презервативов, очевидно, стремился достичь важной вражеской цели – сдержать естественный прирост нашего населения. Однако изделие-то было советское, качества соответственного, поэтому зловещим планам английского шпиона, кем оказался впоследствии Берия, не суждено было полностью осуществиться. Хотя резина, из которой изготовлялось изделие, была достаточно плотной и более подходящей для противогазов, она, так же, как и противогазная, часто рвалась, лопалась и сползала с того, на что надевалась. Но, к счастью или к сожалению, не всегда. Баковка производила в год до двухсот миллионов изделий второго номера, и если бы все они рвались или сползали, мы бы давно по численности населения обогнали Индию или Китай. Товар этот стоил всего лишь 2 копейки за штуку, поэтому его охотно покупали не только взрослые, но и дети, употребляя не совсем по назначению. Когда мне было четырнадцать лет и я учился в ремесленном училище, мои сверстники и я сам, бывало, каким-то образом достав эти штуки, надували их и тайком привязывали девушкам к хлястикам их форменных шинелей. Вот потеха была!
