Николай Прокудин - Мятежный капитан
Дорога была долгой, спиртное и закусь припас не только капитан, но и Дериг, а времени на разговоры было достаточно, почти три часа. Выпили, повторили, завязалась интересная беседа. Каждый по очереди поделился своей забавной антисоветской историей из периода застоя. Эдику тоже было, что рассказать. Он поведал, как ещё учась в школе, в десятом классе, в Днепродзержинске, втроём с приятелями, замыслили прилепить на бюст Леонида Брежнева, на клей, портрет самого же генсека, а на обороте написали призыв к отставке.
— Нам явно повезло, родители накануне обнаружили нашу прокламацию, меня выпороли, друзей прогнали, а листовку сожгли. Нас бы наверняка поймали во время вылазки, ведь бюст стерегли несколько скрытых милицейских поста в соседних магазинах, и ночью вокруг площади курсировала патрульная машина. Спустя годы во время учёбы в училище я несколько раз отправлял по почте без обратного адреса письма (точнее три письма) из разных городов, с обращениями в Политбюро, продолжал сочинять разные протестные заявления от несуществующих, вымышленных политических организаций. Тщательно конспирировался, писал левой рукой, стирал отпечатки пальцев, одно письмо отправил из Москвы прямо со Старой площади, бросил в почтовый ящик у здания ЦК!
Дериг и помощница Людмила насмешливо переглянулись и перемигнулись. Эдик заметил иронию, но не обиделся, он и сам теперь понимал глупость и наивность юношеских поступков.
— И всё же очень интересно было узнать реакцию «компетентных органов» на мои письма! Доходили ли до адресата воззвания «Военно-гражданского революционного комитета»? Искали авторов?
— Наверняка искали, а поймай тебя, лечили бы… — заверил Иванцов. — И раз не нашли, значит хорошо маскировался…
Подошла очередь рассказывать третьему кандидату. Александр Дериг был диссидентом со стажем, в прошлом ученый-биолог, а ныне вольный кооператор.
— Эх, вы, конспираторы. В чем-чём, а в антисоветской деятельности в отличие от вас, я участвовал открыто. Пока вы тщательно маскировались, мы с Людой особо не таились (с этими словами Дериг нежно обнял женщину за плечи): участвовали в тайных и открытых сборищах, подписывали письма протеста Хельсинской группы, на конспиративных квартирах дискутировали на закрытых экономических семинарах. В восьмидесятых я вступил в сразу же запрещённый Демократический Союз. Из НИИ за диссидентство меня попросили при Андропове, это было забавно и символично, ведь покойный академик Павлов слыл ярым антисоветчиком и антикоммунистом. Но несколько лет я умудрился продержаться в институте его имени, наверное, «павловский дух» ещё витал в стенах этого учреждения, а возможно потому, что наша «научная шарашка» находилась в лесу далеко от Смольного, за городом. Но вот однажды, после подписания очередного коллективного письма, меня всё же «вычистили» из института, как говорится, попал под раздачу.
С плохими записями в характеристиках: «морально неустойчив и политически неблагонадёжен», стоя на учёте в спецотделе, и с увольнением по плохой статье с соответствующей записью в трудовой книжке, мне никак не удавалось устроиться ни в науку, ни в школу, ни в вуз. Кем я только после этого не трудился: грузчиком в сельпо, сторожем районного кладбища. А в глубоко пропитанный марксистско-ленинскими идеями «романовский» город имени Ленина меня допустили поработать только кочегаром в ЖЭК. В тех свободолюбивых котельных я перезнакомился с неунывающими романтиками и бунтарями: музыкантами, бардами, поэтами, художниками. Я утвердился в своих убеждениях, что хороших людей больше чем плохих! И вот пару лет назад, когда дела с экономикой стали особо плохи, власть вдруг разрешила голодному народу поработать на самого себя.
Поначалу мы с двумя приятелями занялись варкой джинсы и для этого дела создали полулегальный цех. Эта тема была крайне популярной и очень прибыльной, но недолгой. Компетентные органы нас быстро обнаружили и закрыли. К счастью всё закончилось дачей крупной взятки, да не одной, но без арестов и посадок в «Кресты». Затем мы с другими друзьями перешли на скупку сельскохозяйственной продукции, которая пропадала на полях и в закромах Родины, не доходя до холодильников населения. Но и тут ничего прибыльного не вышло, слишком много посредников к этому делу прилипало, да и криминал вертится повсюду. А какая сильнейшая коррупция!
— Верно! Коррупция разрушает и подрывает всю экономику страны, — поддержал кооператора Иванцов.
— А коммунисты её не разрушают? — в сердцах воскликнул Дериг.
— Так партноменклатура и есть главные коррупционеры! — согласился инженер.
— Ну да Бог с ними, а то ушли от темы рассказа. С заготовками дело пошло плохо, последние накопления мы спустили «в трубу». Работы опять нет, что делать? И вот однажды я совершенно случайно наткнулся на новую тему! Помогал тёще по огороду на даче, она жалуется: мол, натуральных удобрений нигде не достать. Что за натуральные? Оказывается, тёща вёдет речь о навозе. Вот дожили — даже с дерьмом проблемы! Это в нашей-то говняной стране нет дерьма? И тут меня осенило: мы же по золоту ходим, не в буквальном смысле слова, конечно. Власти народу раздали приусадебные дачные участки, но земля на нашем северо-западе плохенькая и её надо удобрять. Вопрос: а где взять удобрения в нужном количестве? А места знать надо! Вблизи северной столицы птицефабрик тьма-тьмущая, и с их лидером Трусовцом, уважаемые господа, мы как раз сейчас соперничаем. Куриный помёт и есть то самое золотое дно, хоть и с душком. Говорят, деньги не пахнут! Порою ещё как пахнут! Вокруг каждой птицефабрики лунный ландшафт, всё заговнено, построены гигантские отстойники с этим добром, можно сказать плещутся озера и болота куриного помёта.
С руководителями хозяйств вопрос решился без проблем, ни один не заявил, хрен вам, а не народно-хозяйственное говно. Жлобский лозунг: «не дадим, сами съедим!» — не прозвучал ни разу. Проблема лишь в упаковке и транспортировке товара. «Душистые» ручейки от гигантских клоак, не проведёшь к каждому садоводческому кооперативу или к отдельному огороду. Рационализаторская идея созрела тоже быстро — наполнять в двухсотлитровые бочки. Дачники рады вдвойне: и ценный продукт для огорода и бочка в подарок.
Взялись мы за дело энергично, с энтузиазмом. Купили лопаты, спецуху, сапоги. Первые дни сырьё грузили в бочки лопатами, что крайне не производительно и слишком вонюче. Конечно, лопатой махать мне было не в первой, опыт работы в котельной большой, но, то был уголёк для топки, а тут…
Честно говоря, пахло от нас как от настоящих ассенизаторов, после смены не отмыться шампунями и не забить запах одеколонами. (При этих словах Дерига помощница Людмила густо покраснела и посмотрела на своего кумира с ещё большим обожанием.) Запахи запахами, зато у фирмы сразу появилась хорошая копейка. Мы вначале арендовали, а затем выкупили колхозный списанный «ЗИЛ-130». Быстро поняли, что надо усовершенствовать производственный процесс. Раскинули мозгами, напрягли инженерную мысль и придумали: подсоединили гофрированные шланги к стокам, по которым вытекает «продукт», чтоб с лопатами не возиться и свежую продукцию сразу направлять на конвейер — только успевай вывозить! Итак, работа наладилась, встала на поток («поток» был полноводным и густым), дело пошло гораздо быстрее, а условия работы стали чище. Наполни ёмкость, завинти крышку, закатай бочку в кузов по трапу и берись за следующую. Несколько часов работы и машина полная — успевай — развози по адресам. Я уже сам не грузил — занимался сбытом и поиском клиентов. Отбоя не было от желающих заполучить наш «товар», вернее куриный помёт. Спрос превышал предложение. Итак, почти всё для процветания кооперативного предприятия мы имели: товар, клиенты, наши рабочие руки, транспорт. Но нет одного компонента — тары! Бизнес едва не застопорился и почти зашёл в тупик. Дружно ломаем головы, где взять бочки? Ведь ёмкости безвозвратные — вместе с продукцией дарим их дачникам.
Постепенно я совсем перестал работать в бригаде, моей главной задачей теперь были поиски бочкотары, ведь мы оперировали заказами уже на тысячи наполненных ёмкостей! Каждый день вставал чуть свет и метался по свалкам, по базам, по складам: там ухватишь десяток, тут сотню, а надо гораздо больше! Наконец добрался до заводов, прошерстил все предприятия куда пускали. И тут привалила удача — на одном из многочисленных заводиков я обнаружил настоящий клад, вернее сказать, один приятель случайно навел на него. Проник за проходную и вижу, действительно, заводская территория завалена пустыми бочками. Они либо громоздятся вповалку, как попало, либо упорядоченно стоят в штабелях в несколько рядов. Руководству девать их явно некуда. Вот он наш второй компонент капитала валяется никому не нужный!
Мчусь к директору, а тот в отпуске. Вот незадача! Тогда бегу к главному инженеру, так мол, и так, продай бочки, позарез нужно! Он от меня отмахивается как от назойливой мухи: «не до тебя, план горит, и зарплату платить рабочим нечем — замучили задержки с финансированием. Сколько надо штук? Одну? Две? Так бери, даром только вывози!»
