Александр Анянов - Рожденные ползать
— Ну, хорошо. Тогда, скорее бы принять.
— В армии, принимают только на грудь, — тут же среагировал Шувалов.
— Да, ну вас, вместе с вашей армейской терминологией, — отмахнулся я. — Пожрать дайте, быстрее!
Словно услышав меня, появилась официантка, которая сбросила нам с Дедом по тарелке винегрета для разминки и тут же убежала.
— Вот видишь, а ты волновался, — Панин закончил есть и отодвинул от себя пустую тарелку. — Эх, ешь — потей, работай — мерзни! Наворачивай Санек. Чем шире морда у офицера, тем теснее наши ряды.
Потом, снова обратился к Шувалову:
— Во, видал, Абрек, какие дела у нас вооружейники сотворили? Только чудом не убило, не покалечило никого. Помнишь, нам последнюю сводку по ВВС зачитывали? В каком-то полку неуправляемая ракета прямо на стоянке взорвалась. Так двух человек на куски порвало.
— Ладно, хватит тебе плакать. Все же нормально закончилось. У меня, что ли в звене проблем мало.
— Что ж там у тебя за проблемы такие? — притворно удивился Панин. — У тебя все люди, как люди, а у меня чего только придурок этот очкастый стоит — Гусько! — при этом старший техник посмотрел на меня так, как будто на мне лежала персональная ответственность за всех двухгодичников страны.
Я, сделав вид, что не заметил его взгляда и уткнулся в свою тарелку.
— Этот, да. Этот может! — с готовностью закивал головой Шувалов. — Я тебе Панин никогда не забуду, как ты в отпуск свалил, и свое звено на меня сбагрил. Вот Гусь меня тогда с лючком подставил! А что он опять что-нибудь учудил?
— Так он каждый день что-нибудь новенькое выдумывает.
— Ну-ка, ну-ка, расскажи, — заинтересовался Шувалов.
— Даже не знаю, с чего начать, панове. Вот, хотя бы, за последнее время…. В понедельник, на полетах случилось. Летчик уже в кабине, начал выводить движок на максимальные обороты. Хорошо, рядом Женька проходил. Посмотрел случайно, говорит, и глазам своим не поверил. Боковые заглушки с двигателя на 21-м не сняты. Петров подскочил, сдернул. Еще несколько секунд и их в движок бы засосало! А этот олух только глазами хлопает. Не заметил, говорит. Ну, скажи, Абрек, как можно их не заметить? Специально покрашены в красный цвет и размер…, — Панин широко развел руки, показывая габариты заглушек.
Шувалов с Дедом едва сдерживали смех.
— Вот это, орел! Все что на самолете положено снимать перед полетом и, специально покрашено в красный цвет, чтобы не забыть — он не снимает. А лючки, зеленого цвета, которые нужно закрывать — оставляет открытыми. Слушай, может быть, он, как его, дальтонизмом занимается? Тогда ему нужен самолет красного цвета, а все заглушки, наоборот — зеленого, чтобы понезаметнее. Может быть, тогда Гусь начнет все делать, как надо, — высказал предположение Борзоконь.
— Вам смешно, а мне не до смеха, — тяжело вздохнул Панин. — На прошлой неделе, в пятницу. Уже со стоянки уходить собираемся. Вдруг, меня что-то, прямо, как в печенку кольнуло. Дай-ка я инструментальный ящик у него проверю. Открываю ящик — пся крев! Так и есть, одной отвертки не хватает. Я — Гусько за шкварник, мол, когда потерял? Тот божится — еще сегодня утром была. Что делать? Вы же знаете наши правила: пока весь инструмент не будет в наличии, никто со стоянки не уходит. Тихон вместо ужина поставил все наше звено раком, искали, носом рыли землю возле его укрытия. Потом решили, может, где-нибудь внутри ее оставил, так полсамолета разобрали. Часа через два отвертка нашлась. Где бы вы думали? У него в кармане!
Шувалов забился в конвульсиях от смеха. Дед, наоборот, погрустнел. Он тоже участвовал в поисках инструмента и воспоминания об этом не добавляли ему оптимизма.
— Ирония судьбы, — продолжал веселиться Славка. — У Гусько — 21-ый самолет, а очко — счастливый номер. Несправедливо. Надо переименовать его в «13-ый»! Ведь у нас в полку нет такого номера. Ну, а дальше, чего было? — поинтересовался Шувалов.
— Чего, чего. Вломили ему, конечно, маленько всем звеном. Только с него все, как с гуся вода. Позавчера, беру у него ЖПС на подпись, смотрю, листов не хватает. Где говорю? А, он мне — живот внезапно прихватило, а бумаги под рукой не оказалось. Вот и пришлось вырвать. Да, что за проблема? Я же только чистые вырывал, все записи сохранены.
Панин схватился за сердце, имитируя предынфарктное состояние:
— Это из прошитого-то, пронумерованного и опечатанного журнала! Нет, вы только прикиньте. Это нормальный человек?
Мои товарищи по эскадрилье уже размазывали слезы по лицу. Даже я не смог удержаться от улыбки.
— Вы думаете, это все? Ошибаетесь, — продолжал рассказчик. — Вчера, подходит летчик к 21-му. Делает предполетный осмотр и замечает, что резина пневматика в одном месте сильно сработалась. Я ему популярно объясняю — согласно нормативам, износ протектора в пределах нормы и лететь можно. Тот сомнительно качает головой и все равно записывает замечание в ЖПС: «Левый пневматик основной стойки шасси практически требует замены». Ну, думаю, пиши, пиши. Когда-нибудь поменяем. Возвращается летун обратно. Опять берет в руки журнал, чтобы записать послеполетные замечания. Вдруг, как разорется: «Вы что, издеваетесь надо мной! Все доложу комэску!». Я не могу понять, в чем дело? Беру журнал, читаю. А там в графе: «Устранение дефектов», напротив летчитской, запись рукой Гусько: «Пневматик практически заменен».
Теперь уже все, включая и меня, ржали, как молодые жеребцы. Когда мы, наконец, успокоились и смогли спокойно разговаривать, Панин продолжил тему:
— Вот еще один случай, насчет записей. Я тогда еще простым техником был. Служил у нас рядовой Каримов из Узбекистана в группе прицельно-навигационного оборудования. Ну, понятное дело, с русским языком он не особенно дружил. И вот, как-то раз, его начальник группы проверил мою машину и записал в журнал: «Пыль на оптике прицела». Каримов идет следом за своим командиром и устраняет обнаруженные тем дефекты. Дошел до моего самолета, покопался там немного и пошел дальше. А я в конце дня открываю ЖПС и читаю в графе «Устранение» — «Змазано и законтрено».
— Аналогичный случай, — в нетерпении рассказать свою историю, перебил Панина Дед, — произошел в нашей Группе Войск в ГДР. Там, как легенда, передается из уст в уста, такая запись. Летчик пишет: «При включении радиостанции слышны невероятные шумы». Ответ специалиста группы радиооборудования, устранявшего неисправность: «Шумы доведены до более вероятных».
Наш веселый разговор прервался появлением официантки. Она принесла нам с Дедом, заказанный суп, а нашим товарищам — второе. Пользуясь моментом, что все замолкли, занятые поглощением пищи, я решил высказать свое мнение:
— Кстати, в случае с ЖПСом, я считаю, что Гусько прав на сто процентов. Какое замечание — такое устранение. Летчик — русский? Русский. Вот, и пусть сначала научится пользоваться родным языком и правильно выражать своим мысли.
— Летчики! — все разом загалдели, видимо, я затронул больную тему. — Ты их трогать не моги!
— Ты говоришь, «русский язык». Да он может его вообще не знать, а летная пайка ему все равно положена, — Борзоконь постучал ложкой по моей тарелке. — Ты здесь это пойло хлебаешь, а у них колбаска, сыр, шоколад. Овощи, фрукты, даже зимой.
— Да, разве только в жратве дело, — перебил его Шувалов. — Ты вот, Анютов, в клоповнике живешь и еще радуешься. Потому как до этого, почти целый месяц на КДП орден глухого первой степени зарабатывал. Правильно? А ты много летчиков, живущих в гостинице, видел?
— Нет, — растерялся я. Действительно, почему я раньше об этом не задумывался.
— А на КДП? — ехидно поинтересовался Дед.
— Дед, даже не смешно. Не перебивай. Дай закончить, — попросил Славка. — Это потому, что даже молодых летчиков, сразу после училища стараются не селить в гостинице. Им, даже холостым, если и дают всего лишь комнату, то все равно отдельную и в квартире. У него режим и все такое прочее. Он качественно отдыхать должен. А наш брат, и женатый, и с детьми бывало, годами по углам мыкается.
— Что, квартира, — не удержался Панин. — У них даже официантки в столовой красивее. Все под себя подгребли!
— Кто это красивее? — над нашим столиком стояла официантка по прозвищу «Зинуля-красотуля» с подносом. — Кто сейчас это сказал? Ты, Панин? — обратилась она к моему старшему технику. — Все, кормить больше не буду!
— Что ты, что ты! — в деланном испуге замахал тот руками. — Зиночка, тебя это не касается. Ты, для меня, самая красивая девушка в гарнизоне!
— Смотри у меня. Так и быть, за комплимент прощаю, но в первый и в последний раз, — строго сказала официантка, сгружая с подноса тарелки со вторым блюдом и передавая их мне с Дедом.
— Ну, тогда, дай добавки, — встрепенулся, уже собиравшийся уходить Сашка. — Я тебя даже поцелую. Уж больно ты на одну девушку похожа, которую я в школе любил.
— Панин, — мгновенно отреагировала Зинуля, — может быть, ты тогда и замуж меня возьмешь?
