Александр Анянов - Рожденные ползать
Быстро закончив подготовку своего самолета, я, как и было договорено заранее, пошел к Женьке, помочь менять пневматики. «Девятнадцатый» был поднят на подъемниках и Петров вместе с Дедом уже начали снимать правое колесо. Я подошел и включился в работу. Мы сняли колесо, которое в обиходном технарском языке называлось — «пневматик». Потом оттащили в сторону и установили на него специальное приспособление для отделения резиновой шины от диска. В этот момент к самолету подошел Вова-вооружейник со своим бойцом.
— Ну что там у тебя Вова? — поинтересовался Женька.
— Да опять пушку вчера на полетах заклинило, — недовольно буркнул в ответ Синицын. — Пахан летал. У меня уже язык отсох повторять летчикам. Стреляйте короткими очередями. Короткими. Все без толку!
Тридцатимиллиметровая шестиствольная пушка, установленная на МиГ-27 являлась грозным оружием и буквально рвала мишени в клочья. Основными ее достоинствами были убойная мощь и потрясающая скорострельность. Но как это обычно бывает, недостатки пушки проистекали прямо из ее достоинств. Если летчик увлекался и выпускал весь боезапас в считанные секунды, пушку часто заклинивало. От сильной отдачи выходило из строя электро и радиооборудование. Со временем появлялись трещины на топливном баке, примыкающем к месту крепления пушки. Начинал подтекать керосин.
— Ха, подумаешь, пушку заклинило. Большое дело…, — Борзоконь почесал свою обнаженную под технической курткой грудь. — Вот у нас один раз на учениях после такого залпа на самолете вырубило разом всю электрику. Вот это было да! Как летчик только вернулся на базу? Когда ни один прибор не работает и половина агрегатов…. Но с тех пор, ему про короткие очереди напоминать уже не надо было.
— Ладно, мужики, пора мне начинать, а то не успею, — выслушав рассказ, сказал Синицын, и полез в кабину.
Мы тоже продолжали свою работу. Закончив с правым колесом, взялись за левое. Краем глаза я наблюдал за вооружейниками. Вначале, они сняли и опустили на лебедке пушку, установленную под фюзеляжем, сразу за передней стойкой. Потом удалили искореженные куски металлической снарядной ленты, которые послужили причиной заклинивания. И, наконец, поставили пушку на место и подключили к ней какой-то прибор, протянув кабель от пушки в кабину.
Наш левый пневматик был почти готов, когда, внезапно, раздался раскатистый громовой удар, словно началась гроза. Сверкнула огненная вспышка и, самолет окутался облаком дыма. После этого его носовая часть рухнула вниз, с противным металлическим хрустом сминаясь о бетонку.
Когда дым немного рассеялся, перед нами предстала картина, достойная пера Айвазовского, только от авиации. Самолет стоял, задрав хвост в небо, опираясь на два подъемника, установленных в районе основных стоек шасси. Своим носом МиГ упирался в землю, посреди лужи растекающегося гидравлического масла и осколков разлетевшегося вдребезги остекления «Кайры». Передней стойки шасси не было. Ее остатки вместе с обломками третьего подъемника, валялись метрах в двадцати на рулежке.
Первым пришел в себя Петров:
— Вова, ты, что америкосам продался? Сколько они тебе заплатили, гад?!
Начальник группы вооружения, все еще сидящий в кабине и белый, как полотно, наконец, пришел в себя и вылез наружу.
— Во, блин. Стойку отстрелили, — только и смог он выдавить из себя.
— Лучше бы ты себе яйца отстрелил! Тогда, по крайней мере, Тихону тебя не за что было подвешивать. А теперь, висеть тебе, как миленькому. Да и мне вместе с тобой! — орал Женька.
— Как же так? — продолжал соображать вслух Синицын. — Я же все проверил. Концевой выключатель «земля-воздух» стоял в правильном положении. Следовательно, пушка на земле не должна была выстрелить, ни при каких обстоятельствах.
— Аналогичный случай произошел в Тбилиси с тетей Сарой, которая до приезда в этот славный город, тоже не могла забеременеть ни при каких обстоятельствах, — Дед пнул ногой покореженный кусок обшивки и продолжил, все так же обращаясь к вооружейнику. — Ты что, не знаешь, что твой знаменитый выключатель работает только когда амортизаторы стоек шасси обжаты? То есть, когда самолет стоит на земле и давит на них своим весом. А сейчас, он стоял? Он же висел на подъемниках. Учи матчасть, Вова!
До Синицына, наконец, дошло. Не обращая внимания на стоящего чуть поодаль подчиненного ему солдата, тоже насмерть перепуганного, Вова опустился на корточки, обхватив голову руками:
— Все, крантец! Теперь — трибунал!
— Какой тебе трибунал, сволочь! Не довезут тебя до прокурора. Я тебя сам, лично, шлепну! — бегал вокруг изувеченного самолета Петров.
— Трибунал…, — продолжал, раскачиваясь, выть вооружейник.
— Успокойся, — Дед подошел и положил ему руку на плечо. — Если всех мудаков в ВВС сажать, то гайки крутить некому будет. А уж летать, и подавно.
— Значит, с должности снимут, — причитал Вова.
— Ага, сейчас. На твое место, можно подумать, очередь стоит. Все только и
мечтают, как на своем горбу бомбы таскать, — продолжал Борзоконь. — Беги, давай, обрадуй Тихона. И не забудь спеть ему: «Капитан, никогда ты не будешь майором!»
В то самое время, когда мы бегали вокруг искореженного Женькиного самолета, к 16-му укрытию старшего лейтенанта Колесова подкатила машина. Это был передвижной авиационный дизель-генератор, установленный на шасси все того же мощного «Урала». Из кабины выпрыгнул Шувалов.
— Ну, что? Приезжал топливозаправщик? Керосин с самолета скачали? — первым делом поинтересовался он у своего подчиненного.
— Нет, так и не появлялся, — разочарованно развел руками Колесов.
— Черт! — выругался Славка и сплюнул на землю с досады.
Оба техника прекрасно знали, что МиГ не может идти в ТЭЧ с полными баками.
— А я думал, у тебя все готово, чтобы самолет буксировать. Вон, тягач чужой угнал. Он долго ждать не станет! — Шувалов ткнул пальцем себе за спину, где находился «Урал».
В ту же минуту с той стороны раздался жалобный голос:
— Товарищ старший лейтенант, не могу я больше стоять! Попадет мне! Меня уже полчаса, как в первой эскадре ждут!
Шувалов посмотрел на часы, потом вдруг решительно махнул рукой:
— Хрен бы побрал весь батальон вместе с Тихоном и этой гребанной службой! Колесов, давай, цепляй свою каракатицу. Без топливозаправщика обойдемся.
— Как это обойдемся? — не понял техник.
— Как, как? Каком к верху!
В то время, пока техник присоединял буксировочное водило к тягачу, Славка полез под самолет. Он открыл один из лючков в нижней части фюзеляжа, потом поколдовал там немного, и оттуда ударила упругая желтая струя.
«Открыл сливной клапан», — понял Колесов. — «Сейчас в укрытии будут керосина по колено!».
Не давая своему подчиненному опомниться, старший техник крикнул водителю:
— Трогай! Быстро! — и первым запрыгнул в кабину. Колесов последовал его примеру.
Зону второй эскадрильи и ТЭЧ разделяло несколько километров. Всю дорогу до пункта назначения Шувалов смотрел в зеркало заднего вида «Урала». За буксируемым самолетом тянулась длинная влажная полоса, вначале широкая, но постепенно становившаяся все уже и уже.
Когда машина затормозила у ворот ТЭЧ, от толчка на бетонку упали две последние капли. Это было все, что осталось от пяти с лишним тонн первосортного авиационного керосина.
В обеденный перерыв, мы вместе с Дедом, пошли в столовую. Небольшое опоздание, всего минут на пятнадцать, чуть не оставило нас без обеда. Из своих зон, приехали первая и третья эскадрильи, и теперь зал техстоловой был полон. Мы с трудом отыскали свободные места за столиком, где уже сидели два старших техника: Панин и Шувалов. Они с аппетитом поглощали суп, и Сашка рассказывал о сегодняшнем происшествии в звене. Шувалов внимательно слушал, время, от времени хлопая себя то по коленям, то по поверхности стола и, восхищенно матерясь.
Мы, с капитаном, присоединились к ним. Меня, как непосредственного участника событий, рассказ своего старшего техника мало заинтересовал. Я, в нетерпении дергался, провожая глазами официанток, носившихся по проходам между столиками с полными подносами. Мой желудок уже просто бесился от голода. Сам того не замечая, я взял вилку и начал нервно постукивать по стоящему передо мной стакану. В это время, Панин закончил свое повествование и переключил внимание на меня:
— Сашок, не нервничай, все будет хорошо.
— Скорее бы уж что-нибудь пронесли, а то есть страшно охота!
— В армии не едят, а принимают пищу, — поправил меня Панин.
— Ну, хорошо. Тогда, скорее бы принять.
— В армии, принимают только на грудь, — тут же среагировал Шувалов.
— Да, ну вас, вместе с вашей армейской терминологией, — отмахнулся я. — Пожрать дайте, быстрее!
Словно услышав меня, появилась официантка, которая сбросила нам с Дедом по тарелке винегрета для разминки и тут же убежала.
