Дубравка Угрешич - Снесла Баба Яга яичко
Образ Мевлудина из второй части диптиха — это несомненный аналог образа Ивана-дурака из русских сказок. Мевло и сам характеризует себя как «дурака» («Я, дорогая, дурак. А кто дураком родился, тот дураком и умрет»). Пупа, Кукла и Беба, как три Бабы Яги из сказок, косвенным образом помогают Мевлудину осуществить его мечту, и именно поэтому здесь связь между текстом автора и мифом о Бабе Яге самая яркая. Образ мистера Шейка можно сравнить с образом царя-самодура из русских сказок, для которого Иван-дурак соперник, и тот, кого, прежде чем отдать за него замуж свою дочь, надо постараться уничтожить. В тексте вашего автора сексуальное измерение более очевидно, так как мистер Шейк — это король протеиновых напитков, вызывающих импотенцию. Мистер Шейк гибнет, точно так же, как погибали и цари-самодуры в русских сказках. Его смерть будет инициирована одной из трех «Баб Яг», Куклой. Образы доктора Тополанека и Давида, Пупиного внука, второстепенны и в них нет ярко выраженной связи с русской сказкой, но, тем не менее, они по-своему сказочны: и Давид как deus ex machina (или, как говорит Кукла, nepos ex machine), и доктор Тополанек как своего рода современный волшебник и мастер трюков. Образ Арноша Козени, правда, обладает определенным потенциалом для того, чтобы стать аналогом Кощея Бессмертного, единственного реального соперника Бабы Яги (и в этом смысле довольно интересными могли бы быть отношения между Бебой и Арношем Козени), но этот мотив в прозе вашего автора так и остается неразработанным.
Обращаю ваше внимание на то, что глупую девушку, которая целыми днями ковыряет в носу и валяется на печи, а под конец становится принцессой или королевой, в сказках даже представить себе невозможно! Фантазия народных сказителей породила аналоги мужского героизма в образах славянских амазонок (русская Синеглазка и Див-девушка из сербских народных песен), но грязная, ленивая и глупая девица обычно бывает наказана скорой смертью. Богатство, трон и любовь могут достаться в награду только грязному, ленивому и глупому молодцу.
КУКЛЫ
В сказке «Василиса Прекрасная» есть один интересный мотив. Некая торговка, умирая, зовет свою дочь и дает ей куклу, которая будет помогать ей в жизни. Куклу всегда нужно сначала накормить-напоить и только потом просить у нее совета[94]. Василиса после этого до конца жизни всегда носила куклу в кармане. Кукла — это пристанище духа предков (в данном случае — матери), что относится к наиболее архаичным племенным верованиям многих народов мира.
Кукла символически заменяет умершего члена семьи, она — могила души покойного. У некоторых африканских племен есть обычай, согласно которому вдовец, если он женится во второй раз, делает статуэтку своей первой жены и держит ее в своем жилище на почетном месте. Он выказывает этой статуэтке уважение, чтобы покойная на том свете не ревновала его к новой жене. В Новой Гвинее после смерти любого человека делают маленькую куколку, которая оберегает душу покойного. Покойник, реинкарнированный в кукле, будет оказывать помощь только при условии, что домашние заботятся о ней, кормят, укладывают спать и так далее[95].
У некоторых племен северной Сибири головы кукол принято делать из птичьих клювов. Кукла — это также и залог плодовитости, поэтому в первую брачную ночь молодые берут куклу с собой в постель. В куклу может вселиться злой дух — кикимора. Такую куклу следует сжечь. В Курске, например, лица кукол оставляют пустыми, без глаз, рта и носа: так поступают из страха, как бы в куклу не вселился злой дух и не навредил ребенку, который с этой куклой будет играть. Куклы, обладающие защитными свойствами, передаются по наследству, от матери к дочери.
Ханты, манси, ненцы и другие народы северо-восточной Сибири делали особых кукол, итарм. Такую куклу одевали и клали на постель покойного. Во время обеда кукле приносили кусочки еды и выражали ей большое уважение, поскольку кукла выполняла роль двойника покойного. Такой ритуал переселился и в русские сказки. В сказке «Терешечка» бездетные старик и старуха запеленывают полено и кладут его в колыбель. Из полена вырастает Терешечка (этот мотив потом тянется до Карло Коллоди и его знаменитых «Приключений Пиноккио»). Широко известные русские деревянные куклы-матрешки возникли из той же типологии мифоритуального мышления.
В лесах северо-восточной Сибири охотники строят деревянные домики, которые называются лабаз или чамъя. Лабазы ставят на высокие деревянные столбы (которые напоминают куриные ноги избушки Бабы Яги!), чтобы в них не смогли пробраться мыши. В такие склады охотники помещают запасы еды и разные необходимые им предметы. Лабазы задней стороной обращены к лесу, а передней — к путнику. В ритуальных местах (урах) ставятся похожие культовые избушечки без окон и без двери. В такие избушечки кладут кукол-итарм в меховой одежде. Куклы-итармы обычно заполняют все пространство избушечки (вот откуда взялось описание Бабы Яги, которая своим телом занимает все свое жилище!). Кроме того, яга, ягушка — это название мехового «халата», одежды, которую носят женщины в северо-восточной Сибири. Именно на таком толковании настаивает, и весьма убедительно, А. Зеленин, который разрабатывает тезис о том, что Золотая Баба, Сорни-най, была шаманским божеством народов сибирского Севера, сопротивлявшихся христианизации. Позже, благодаря солдатам, путникам и миссионерам, легенда о Золотой Бабе распространилась и получила новую жизнь в сказках о Бабе Яге.
ПримечаниеХотя Беба, Пупа и Кукла — это распространенные женские прозвища, в случайность выбора именно этих прозвищ поверить трудно. Беба — это обычное прозвище женщин в городской среде Хорватии, Сербии и Боснии, а прозвище Пупа встречается в северной Хорватии, куда оно попало из немецкого языка, и в Далмации, куда пришло из итальянского. Беба (кукла, а также и новорожденный ребенок!), Пупа (лат. pupa; нем. diерирре; итал. pupa; франц. роирее; англ. puppet; голл. pop)[96], и Кукла (в русском, болгарском, македонском, турецком и др.), и даже Wawa(по-китайски!) — все это слова, на разных языках обозначающие куклу. Добавим сюда еще и пример поразительной языковой иронии, которую проявил ваш автор: Vasorru baba — это венгерский эквивалент Бабы Яги, однако слово baba по-венгерски означает и куклу!
Есть несколько возможных объяснений того, почему ваш автор использует прозвища. Первое связано с авторским принципом, с простой идеей, что героини — это в сущности куклы, ожившие в руках автора. Возможно, прозвища имеют и ритуально-протективную функцию, если ваш автор соблюдает табу на упоминание имен ведьм. Одно из объяснений могло бы быть связано с Бабой Ягой, у которой есть сестры, и этих сестер тоже зовут Бабами Ягами (также как и в случае с ирландской Бригитой и ее двумя сестрами, тоже названными Бригитами). Причина может крыться и в культуре, в которой доминируют мужчины и где женские имена вообще не имеют значения (потому что имя — это символ индивидуализации и своеобразия), другими словами, где одна женщина — это все женщины.
В языке нашей современной культуры упорно присутствует гендерно-дискриминационная связь между женщиной и куклой. Обращаясь к девочкам, часто говорят: «Куколка моя!» или «Ты хорошенькая, как куколка!» Молоденькие девушки тоже «красивые, как куколки», они «Барби», «Барбики», «Барб», а часто и «пустоголовые куклы». В том, что вполне взрослые существа носят свои инфантильные прозвища, окружающие не видят ничего странного.
Что касается самой триады — Пупа, Беба и Кукла, — то ее корни ведут к древним индоевропейским мифологиям, где богини выступали именно в триаде: как три разных божества (например, греческие мойры, римские парки или скандинавские норны), или как одно божество с тремя функциями, или как триада, репрезентирующая жизненный цикл, Девушка-Мать-Старуха (Maiden-Mother-Crone; Персефона/Кора-Деметра-Геката; Белая-Красная-Черная Богиня; Утро-Полдень-Ночь). Следует добавить, что Старуха, третья часть триады, интересна тем, что ее образ часто включает в себя и опровержение собственного символического статуса (мудрость, опытность, сострадание, смерть).
Славянской мифологии тоже известны богини, которые определяют человеческую судьбу. В Болгарии, например, их называют orisnici (naračnici), в Чехии sudički, в Сербии и Хорватии rođenice, suđenice и suđaje. Rođenice невидимы, они появляются тогда, когда ребенок рождается, увидеть их может только мать новорожденного или побирушка, если она случайно окажется рядом. То, что предопределят людям rođenice, называется счастьем или судьбой, и изменить это невозможно. В одном из эпизодов мать автора вспоминает историю, которую слышала от своей матери, якобы видевшей во время родов трех женщин, двух в белых одеждах и одну в черных.
