Алексей Колышевский - Афера. Роман о мобильных махинациях
– Что же тогда? – осведомился взволнованный Шедин, хорошо представивший себе картину, нарисованную Виктором, и полностью с ним согласный.
– Звони ему сейчас же, напрямую. Говори, что у тебя срочное, важнейшее дело. Намекни, что дело это касается растраты в крупных размерах, что есть свидетель, то есть я. Напрашивайся сегодня же на прием!
– Думаешь, примет? У него же встречи на месяц вперед расписаны, это ж какой человек!
Картье, словно щит против возражений, выставил перед собой раскрытую ладонь:
– Потеря таких денег – это несомненный повод перенести любую встречу. Что может быть важней? Тем более человеку, которому эти деньги и принадлежат. Верней, принадлежали, существенная поправка.
Картье действовал, словно искушенный в своем ремесле огородник: он сноровисто ухватил за кудрявую ботву репу сорта «Сидоров», а уж в тачке у него лежала, томилась в ожидании репа новая, сорта «Шедин».
«Только бы он не позабыл меня сразу после победы. Так часто бывает, что о союзниках предпочитают не вспоминать, – с опасением думал Картье, поглядывая на взволнованного Шедина. – Хотя куда он без своего злого гения? Слава богу, он управляем, этим нужно пользоваться».
– Ну так что ты медлишь? – голос Картье вернул Шедина из раздумий. По всему выходило, что Виктор прав.
– Ладно. – Шедин позвонил секретарше: – Соедини меня с приемной Евтушенко, скажи по срочному вопросу.
– Странный мы народ, – обобщая, негромко сказал Картье, – сами из мобильного мира, а соединяемся через секретарей, как будто нельзя ему на мобильный позвонить.
– Ага. Ты бы еше Господу Богу попробовал на мобильный позвонить. – Шедин хотел было ухмыльнуться, но вмиг лицо его сделалось все сплошь одно почтение. В трубке раздался энергичный голос господина Евтушенко, Шедин по знаку Картье переключил на громкую связь, и, по мере того, как развивался этот разговор Виктор наблюдал занятную картину; голос Шедина креп, голос Евтушенко из уверенного, спокойного становился все более нервным и злым.
– Так. Понятно. Этот твой свидетель, он где? – не дослушав до конца и придя в состояние, близкое к ярости, спросил Евтушенко у Шедина.
– Он неподалеку, – уклончиво ответил Дима Шедин-хитрец, – в любой момент могу позвать.
– Сейчас же оба ко мне. Сейчас же! Могу свою машину отправить, – предложил господин Евтушенко.
– Мы быстрее на своей доберемся! – демонстрируя служебное рвение, ответил Шедин. – Максимум через полчаса будем у вас!
– Жду! – рявкнул господин Евтушенко и бросил трубку.
– Ну, Витька, все! Назад теперь дороги нет, – патетически воскликнул Шедин, а Картье с извечной своей внутренней насмешкой подумал: «Это у кого как, старина».
…Евтушенко принял их незамедлительно. Картье навсегда запомнил суетливые глаза его секретарши, ее искреннее желание угодить важным гостям, о которых шеф справлялся два раза: «пришли, не пришли?» – небывалый случай. Так было только однажды, когда к господину Евтушенко должен был пожаловать новый министр связи.
Господин Евтушенко, внешне довольно приятный человек с большой биографией за плечами, с манерами придворного европейского двора позапрошлого столетия, разговаривал по телефону. Вошедшим молча указал на диван, те сели, перед ними поставили кофе, вазочку с печеньем – все по протоколу. Картье спросил для себя лимон: почувствовал прилив крови к голове, организм реагировал на стресс, повышалось кровяное давление, лимон в таких случаях всегда хорошо помогает. Поддел на вилочке сразу три кружка, прожевал, глотнул эспрессо, стало гораздо легче.
– Бумага при вас? – Евтушенко кивнул им, словно старым знакомым. Рассчитывать на большее и не стоило.
– Вот. – Шедин сглотнул ком, почтительно приблизился и через широченный стол итальянской работы подал небожителю записку. Тот погрузился в чтение, положив лоб на ласточкин хвост между большим и указательным пальцами и прикрыв ладонью глаза, так что реакции его они не видели, но по дважды дрогнувшим плечам, можно было догадаться, что Евтушенко содержание записки «проняло». Он дочитал все до конца, даже заглянул зачем-то на пустую сторону последнего листа, отложил документ в сторону, поднял очки, помассировал основание переносицы.
– Откуда сведения? – спросил.
– Это был мой проект, – начал Шедин, – я хотел представить вам и совету директоров готовую концепцию, истратив на лицензию максимально ту сумму, которая фигурирует в моей записке, как выплаченная компанией «Smart-soft» японцам, то есть 200 тысяч долларов. Но Сидоров меня на выставку не отпустил, мою идею украл и принес чистого убытка… Да вы и сами все прочитали, я не хочу повторяться. Господин Евтушенко, я вас уверяю, что это отнюдь не мое сведение счетов с Сидоровым, ни в коем случае. Вот со мной рядом Виктор Картье, он подтвердит достоверность моих слов.
– Ну так пусть говорит. Чего ты за него-то? Чай он не немой, – блеснул очками Евтушенко и обратился к Картье: – Мне ваше лицо кажется знакомым. Где же мы с вами виделись… Постойте-ка! А не мог я вас видеть в приемной у замминистра московского правительства Черницына полгода тому назад?
– Я был там. – Картье встал и поклонился. – Я тогда работал в… – он назвал компанию Вадима, – занимался согласованием размещения громоздких рекламных конструкций в центре города.
– На уровне замминистра? – спросил Евтушенко и сам себе с одобрением ответил: – Похвально, похвально. И как?
– Согласовал, – развел руками Картье, так, словно это была скорее его вина, нежели достижение. Он знал, что сильные мира сего ценят покорность и скромность, считая лишь свои деяния великими, а весь прочий труд муравьиным копошением наемного персонала.
Рабы не должны заниматься самовосхвалением, они должны работать, не поднимая головы. За них есть кому улыбаться под софитами и пожинать плоды.
– Ну что ж, скромность не порок, – одобрительно сказал Евтушенко, и Картье мысленно поставил себе плюсовой балл.
– Так что, выходит все так и было? – резко щелкнул бичом Евтушенко. – Все, как тут написано?
– Знаете, я не знаю, что именно там написано, я не имею привычки читать документы, которые для меня не предназначены, – невозмутимо отвечал умнейший Картье. – Но суть дела мне понятна, речь идет о растрате корпоративных денег, не так ли?
– Точно так, – еще более одобрительно кивнул господин Евтушенко.
– В таком случае я подтверждаю и готов буду свидетельствовать, что именно мой бывший шеф Константин Штукин совместно с вашим сотрудником Сидоровым Василием Каримовичем вступил в сговор, по которому компания Штукина приобрела за 200 тысяч лицензию в «DOCOMO», а затем перепродала ее в «МДС» за 2,5 миллиона долларов США и дельту в 2,3 миллиона Штукин обналичил и выплатил Сидорову, возместив также проценты по обналичиванию денег, а точнее, восемь процентов. Штукин пошел на прямые убытки в обмен на гарантии со стороны Сидорова существенно расширить позиции «Smart-soft» как поставщика мобильного контента.
– В таком случае, – Евтушенко внось овладел запиской и принялся листать ее слегка выпятив челюсть, – в таком случае речь идет о сумме гораздо большей, чем здесь указано. Слыхал, Дима?
– Да, понял, – послушно кивнул Шедин. – Я написал, о чем знал. Вот свидетель. Мы с ним не сговаривались. Я и представить себе не мог, что в этом деле есть еще и это. Честно, не знал.
Евшутенко нажал на кнопку телефонной станции:
– Беклемищева ко мне пригласите.
По тому, как дернулся Шедин, Картье понял, что этот Беклемищев важная птица. Предчувствия его не обманули.
– Сейчас здесь будет начальник СБ, – хмуро сказал Евтушенко. – Пойдете с ним, все расскажете, что только что сказали мне. Он все перепроверит. Быстро. Он умеет. До этих пор ни одна живая душа ничего знать не должна. Я надеюсь, это понятно?
– Так точно! – словно на плацу, в унисон гаркнули Картье и Шедин. Евтушенко скривился:
– Оставьте свои армейские замашки. Не люблю я этого. Не выслуживайтесь излишне. Я все и так вижу. Черт побери, ну и дела…
Спохватившись, что он только что сболтнул лишнее, Евтушенко наградил обоих рукопожатием и велел подождать в коридоре. В дверях Картье и Шедин разминулись с подвижным, сухоньким, неприметным мужичком возраста «крепко за пятьдесят». Это и был генерал-лейтенант в отставке Беклемищев. Сделав карьеру в одном из отделов КГБ, он возглавлял СБ всего огромного холдинга господина Евтушенко, и считалось, что отменно справлялся со своими обязанностями. Предотвратить сидоровские художества он своевременно не смог, что-то не срослось, и финансовая отчетность не была вовремя его департаментом проанализирована. Сейчас он был полон желания выслужиться перед хозяином и его приказ бросился выполнять с троекратным рвением.
Перво-наперво он самым подробнейшим образом допросил Картье и Шедина. Шедин говорил правду, к тому же Беклемищев испытывал к нему известную коллегиальную симпатию как к бывшему сослуживцу. Картье лгал, но ложь его столь удачно дополняла правду Шедина, что выглядела абсолютно правдоподобной, а Беклемищеву только того и надо было. Как спел однажды Высоцкий, «он выволок на свет и приволок подколотый, подшитый материал» и спустя три дня доложил господину Евтушенко о том, что все изложенное в записке является сущей правдой, а Сидорова необходимо немедленно «изолировать» из опасения, что тот может скрыться.
