Карен Перри - Невинный сон
– Твоя мама и твой папа сейчас не могут сюда прийти, – сказала она мягким уверительным тоном. – Они попросили нас за тобой присмотреть.
Эту ложь Ева произнесла так нежно и с такой легкостью, что у Гаррика перехватило дыхание.
Ева представила себя и своего мужа мальчику по имени, и Гаррик заметил, как Диллон тут же, словно обороняясь, свернулся в клубок. Из-под каштановой челки на них уставились большие настороженные глаза. У мальчика задрожал подбородок, а из глаз неожиданно хлынули слезы. Гаррик почувствовал, как будто кто-то ударил его в грудь ножом. Ева же подошла к мальчику и заговорила с ним веселым, успокаивающим тоном:
– Диллон, ты не голоден? Что ты хочешь на завтрак? Ты любишь рогалики? Гренки?
Мальчик посмотрел на нее с подозрением, но подбородок у него уже не дрожал.
– Может, стакан молока и вкусную сладкую булочку?
Мальчик едва заметно кивнул и еще теснее обхватил себя за колени. Ева, протянув руки, наклонилась к Диллону, но он мгновенно отстранился. Гаррик видел, как его жена отдернула руки, но лицо ее по-прежнему было веселым и оптимистичным.
– Диллон, ты любишь корабли? – спросила она.
Мальчик ничего не ответил, лишь слегка заерзал под покрывалом, подтянул колени поближе к подбородку и в упор уставился на этот торчавший пред ним горбик.
– Сегодня, немного позже, – продолжала Ева, – мы втроем, наверное, отправимся в небольшое путешествие на корабле. Ты бы хотел поплыть на корабле? Если захочешь, мы можем сесть на палубе и смотреть на другие корабли, на чаек, на волны. Здорово, правда?
А потом Ева посмотрела на Гаррика, и до него мгновенно дошли суть и глубина этого не высказанного до конца предложения. В ту минуту он не думал о последствиях. Нет, тогда они о последствиях не думали. Ни он, ни Ева. Они убедили себя, что делают это в интересах мальчика. Ему будет лучше с ними, вдали от родителей и их недосмотра и безрассудства. Они смогут обеспечить Диллону гораздо более хорошую жизнь, чем его теперешняя в этой хибаре, в этой ловушке, в окружении хиппи и почитателей марихуаны. Они будут любить и ценить его, они окружат его заботой. В их семье перед ним откроются необозримые возможности; он сможет развить любые способности и достичь любых высот. Именно такими словами они себя и убеждали. Но за этими уверениями крылась их собственная боль, их мучительная борьба с безысходностью и надежда: самым неожиданным образом у них вдруг появился шанс спастись.
Как можно кому-нибудь объяснить, что на подобном обмане ты собираешься заново построить свою жизнь? Если бы в газете ему попался шокирующий заголовок «СУПРУЖЕСКАЯ ПАРА УКРАЛА РЕБЕНКА, ЧТОБЫ ЗАМЕНИТЬ ИМ УМЕРШЕГО СЫНА», он счел бы такой поступок расчетливым и мерзким. Но все получилось совсем по-другому. Один мелкий обман следовал за другим, постепенно они накапливались, и вскоре ложь уже вошла в привычку. Череда обманов, и ни один из них не был злостным, и целью каждого из них было страстное желание защитить ребенка, избавить его от последующих страданий. Но до того, как они приступили к непростому, но радостному построению новой жизни втроем, им предстояло пережить тяжкий период скорби и долго друг к другу приспосабливаться.
Поначалу были слезы. Бесконечные слезы. Гаррик научился замечать их предвестников. Лицо мальчика принимало настороженное выражение, наступала мертвая тишина, а потом на лбу у мальчика появлялась хмурая складка, нижняя губа выпячивалась, и он заливался слезами. Вопросы о матери, вопросы об отце, вопросы об его доме. Требовательный тон, истерики. Он размахивал руками и ногами, взрывался бешеной злобой. Они терпеливо пережидали каждый такой взрыв. Еве это удавалось гораздо лучше, чем ему. Она оставалась на месте, приговаривала что-то утешающее, шептала нежные слова и называла его ласковыми прозвищами, которые прежде предназначались только Феликсу. Гаррик порой просто не мог вынести таких сцен. Он уходил из комнаты. Ева же всегда оставалась. Она не сорвалась ни единого раза. Ее решимости можно было позавидовать. Ее стойкость перед лицом такого невыносимого горя, гнева и смятения просто потрясала. Гаррик наблюдал за ней со страхом и благоговением, стыдясь своих колебаний и сомнений, своих приступов растерянности. Но чтобы рассеять его сомнения, Еве было достаточно одного – напомнить ему о той ночи в Танжере.
«Он оставил ребенка одного», – холодно говорила она, и Гаррик мгновенно переносился в ту комнату, где вокруг него шатались и валились стены, туда, где он увидел беззащитную фигурку мальчика. Земля раскалывалась на части, а этого ребенка, одурманенного снотворным, оставили дома одного! Стоило Гарри вспомнить эту картину, как у него перехватывало дыхание. Казалось, что в их судьбу тогда вмешались высшие силы, и вовсе не случайно он оказался в ту ночь в Танжере: ему было предначертано разыскать Козимо, предначертано, подобно вору, пробраться наверх в их квартиру, а потом бежать по страшным улицам Танжера, прижимая к себе спящего ребенка.
На все вопросы Диллона они отвечали спокойно и терпеливо. Его мама и папа нездоровы и попросили Еву и Гаррика присмотреть за ним. Нет, они не знают, когда он снова их увидит. Нет, они не могут позвонить его родителям по телефону – это невозможно. А потом они ждали, когда Диллон перестанет плакать, ласкали его и засыпали подарками, изо всех сил стараясь побороть его скорбь и растерянность. Они слишком далеко зашли, и пути назад уже не было.
– Помнишь наш отпуск в Орегоне? – как-то вечером спросила его Ева.
День выдался тяжелый. Мальчик то и дело разражался слезами, и Гаррик чувствовал, что еще чуть-чуть – и он не выдержит и сдаст ребенка властям, признается в своем преступлении и разом покончит со всей этой исто-рией.
– Наш самый последний отпуск, – пояснила Ева.
Гаррик кивнул. Конечно, он помнил. Последний отпуск до болезни Феликса.
– Помнишь, как мы ехали в машине? Как уже часа три-четыре были в дороге, когда Феликс начал рыдать? Он забыл своего Боу.
Гарри улыбнулся при воспоминании об этой истории. Грустно, с ностальгией. Боу был потрепанным плюшевым котом, к которому Феликс по непонятной причине привязался всей душой.
– Помнишь, в какую мы впали панику?
– Помню. Я чуть не разбил машину вдребезги.
– Точно! Мы чуть с ума не сошли! Что же мы будем делать без Боу? Как мы справимся с Феликсом целый месяц без его любимого Боу?
– Верно.
– И вначале это был ад, правда же?
– Точно.
– Весь этот плач, рев. То он угрюмый, то закатывает истерику.
– Но потом он успокоился.
– Правильно, успокоился. И довольно скоро, – сказала Ева, и глаза ее заблестели. – Через две недели он о Боу даже не упоминал. А когда мы вернулись из отпуска, вел себя так, словно Боу не было и в помине. Он начисто забыл о нем.
– Ева! – Гаррик вмиг стал серьезным, и хотя он старался говорить спокойно, в голосе все равно звучала тревога. – Сейчас речь не о какой-то плюшевой игрушке. Речь о его родителях.
– Ты его родитель, – молниеносно парировала Ева.
Гаррик потянулся к ней и, не говоря больше ни слова, взял ее за руку.
Они друг друга поняли. Время идет, воспоминания блекнут, и чувства мальчика к своим родителям постепенно угаснут. Ему всего лишь три года. Он их забудет.
Прошли недели. Они переезжали с места на место. Каждый раз, когда надо было пересекать границу, Гаррика бросало в жар, от напряжения голову словно сжимало обручем. Обращаясь к Диллону, они изо всех сил избегали называть его по имени. И ни разу не проговорились.
Свой дом в Америке они выставили на продажу. Они приняли твердое решение не возвращаться. Они отдалились от родных и друзей. После смерти Феликса они держались от всех в стороне. Теперь же ко всему прочему им предстояло давать объяснения насчет Диллона. Они писали письма, отправляли тщательно продуманные электронные сообщения, а по телефону звонили лишь поздно вечером, когда Диллон уже спал. Они договорились, какую именно историю всем расскажут: мать Диллона погибла в Танжере во время землетрясения. А Гаррик, его отец, взял на себя заботу о нем. Эту новость, конечно, встретят с недоумением; начнутся толки и сплетни, подсчет соответствующих дат. И не потребуется большого ума сообразить, что Гаррик изменял жене. Но Ева готова была согласиться с подобным унижением. А Гаррик готов был признать свою вину и испытать неизбежное чувство стыда. Им обоим довелось пережить событие куда более тяжелое. Сейчас по крайней мере их страдания не были бесцельными, и если в результате им доставался Диллон, они оба были готовы с ними смириться.
Это случилось в дождливый полдень через несколько месяцев после того, как Гаррик и Ева забрали Диллона. Незадолго до этого они прибыли в Канаду и сняли дом в пригороде Торонто, где никто их не знал и где можно было начать жизнь заново. Гаррик и Диллон мирно сидели на кушетке и смотрели фильм, который оба уже видели раньше. «В поисках Немо». Любимый фильм мальчика. Вдруг Диллон повернулся к Гаррику, лицо его стало серьезным, и он едва слышно спросил:
