Карен Перри - Невинный сон
В тот же день они заказали билеты и в конце недели на пароме уплыли из Испании в Танжер.
Они прибыли в Танжер под вечер, когда солнце уже томно садилось за горизонт. Сняли номер в отеле на берегу моря. Еву мучила головная боль. Как только они зарегистрировались в отеле, Гаррик отвел жену в комнату, уложил спать и, оставив ей бутылку воды и обезболивающее, выскользнул на освещенные предзакатным солнцем улицы Танжера.
Сначала Гаррик шел вдоль берега; с моря дул едва ощутимый бриз. Равномерная ходьба уменьшила напряжение в шее и плечах. Дойдя до Американских Ступеней, он свернул влево, прошел мимо мечети и оказался в лабиринте полузнакомых улочек, сгрудившихся позади Петит Сокко. Каждый поворот, каждая витрина лавки и каждая улица – все напоминало ему о Робин. Его беспощадно преследовала ностальгия. Где-то поблизости был дом, в котором Гаррик тогда снимал квартиру, и за каждым поворотом он ждал, что вот-вот на него наткнется, и всякий раз его постигало разочарование. Все мысли вели к Робин, а думая о ней, он думал и о мальчике. Опасные мысли: из-за них почему-то всегда всплывали воспоминания о Феликсе – и Гаррик, чтобы снова не впасть в отчаяние, изо всех сил гнал эти мысли прочь.
Он размышлял о том, что неплохо было бы повидать Козимо, этого умудренного жизнью старика с проницательным взглядом и язвительными шутками. Он принялся разыскивать Козимо в его излюбленных местах и в конце концов забрел в кафе возле Испанского собора, где, как нетрудно было догадаться, в центре внимания незнакомых Гаррику экспатриантов восседал его старый приятель. Он подошел поближе, и выражение лица Козимо тут же изменилось: удивление уступило место широкой улыбке.
– Гаррик, дружище, – приветливо произнес он, поднялся с места и направился к нему с распростертыми объятиями. – Сколько лет, сколько зим!
Не желая оставлять Еву надолго одну, он провел с Козимо не более часа. Они говорили о старых временах, и эти ностальгические разговоры навеяли на Гаррика грусть. Козимо был прежним Козимо, и тем не менее ощущение от этой беседы было иным. Да Гаррик и сам теперь был другим; он чувствовал, что устал и постарел. Когда-то Гаррик получал удовольствие от этих прокуренных кафе и от бесконечных убаюкивающих рассказов Козимо – какими бы непристойными и дикими они ни были; однако в тот вечер выдумки Козимо показались ему просто жалкими. Гаррик смотрел на своего давнего приятеля и видел грустного старика, который, будто паук, плел и плел паутину из лжи и никак не мог остановиться. Гаррика вдруг потрясла пустота и ничтожность его рассказов. Правда, кое-что важное он все-таки узнал: Робин и Гарри снова были вместе. Козимо не рассказал, как именно они помирились, а он, конечно, не стал его об этом расспрашивать. Гаррик узнал лишь то, что они по-прежнему жили вместе в квартире над книжной лавкой Козимо. Эта новость почему-то его расстроила, и он, печальный и подавленный, зашагал назад к своему отелю.
На следующий день после того, как Гаррик и Ева несколько часов бродили по старому городу, посетили собор Святого Эндрю и Американский посольский музей, Ева снова почувствовала себя изможденной; и второй вечер подряд Гаррик оставил ее в отеле и отправился бродить в одиночестве по узеньким улочкам и переулкам. Он вышагивал по ним, вбирая в себя ароматы и звуки Танжера, и ноги сами привели его на улицу, где жили Робин и Гарри. Спрятавшись в тени, он уставился на освещенные окна их квартиры, с нетерпением ожидая, что в окне мелькнет знакомый силуэт, надеясь хоть мельком увидеть… Что именно? Или кого? В нем зашевелилось какое-то новое чувство, и оно не было любопытством. Гаррика самого удивляло, насколько сильно его расстроило известие о том, что Робин позволила Гарри вернуться. Эта новость привела его в бешенство. Как Робин посмела? После того, что он сделал? Все то время, что он стоял в тени их дома, и по дороге назад к отелю пламя гнева разгоралось в нем все ярче и ярче.
В третий вечер Гаррик снова оставил Еву одну и на этот раз уже намеренно зашагал к месту своего назначения. Он твердо решил поговорить с ними всерьез. Его гнев до сих пор не утих. Не сказав ни слова жене, Гаррик рвался в бой. Он жаждал разоблачения. Он не понимал, почему стремится к нему, и не знал, как объяснить этот порыв Еве. Стемнело, и в городе вдруг стало непривычно тихо. Воздух словно застыл, и его неподвижность немного тревожила. Спускалась ночь. Гаррика не покидали сомнения, и он четко понимал, что надо возвращаться в отель к Еве, и тем не менее гнев гнал его вперед.
Он добрался до книжной лавки и обнаружил, что она не заперта. Поколебавшись с минуту-другую, он толкнул дверь и вошел внутрь. В нос ударил знакомый запах. Этот затхлый запах старых книг мгновенно напомнил ему, как в послеполуденные часы он не раз сиживал здесь с Козимо, пил чай, курил турецкие сигареты и беседовал с ним об искусстве, философии или политике. Гаррик провел рукой по корешкам книг и с любовным сожалением представил себя самого прежнего, совсем молодого. За последние несколько лет столько всего переменилось. Там наверху Робин и Гарри, наверное, готовят обед, или играют с сынишкой, или рисуют, или просто отдыхают. Гаррик на мгновение вообразил, что он сейчас предпримет. Он поднимется наверх, ворвется к ним в дом, вломится в их жизнь и не оставит камня на камне от их вновь обретенного семейного согласия. Перед ним на миг промелькнула эта сцена. Насколько далеко он зайдет? Что именно он собирается разоблачить? От страха его пробрала дрожь. А стоит ли это делать? Стоя в нерешительности в дальнем углу комнаты, он неожиданно услышал шаги на лестнице, поднял глаза и увидел, как мимо него к двери пробежал Гарри. Незамеченный, он наблюдал, как Гарри запер дверь и убежал, оставив его одного в лавке.
Гарри промчался мимо так быстро, что Гаррик не успел и опомниться. Он все еще боролся с сомнениями и даже не двинулся с места, когда тот пролетел мимо, словно метеор. Гаррик растерянно стоял в окружении книг и ругал себя за нерешительность. Робин и мальчик теперь были наверху вдвоем, и эта мысль погнала его вперед. На этот раз он не колебался; любопытство толкало его к лестнице, и он полез по ступеням. Каждый шаг его раздавался в полной тишине, и казалось, будто кроме него в доме никого не было, и все-таки Гаррик надеялся, что Робин где-то поблизости. Он распахнул дверь и, к своему разочарованию, обнаружил, что гостиная пуста. Робин в комнате не было. Не было в ней и мальчика.
Гаррик обвел взглядом низкую кушетку и составленные в углу картины. Он почувствовал запах еды, а на кухне заметил следы приготовлений к ужину: доску для резки овощей, кус-кус, полупустую бутылку джина. В ту минуту, когда он раздумывал, не приложиться ли ему к бутылке, началось землетрясение. Оно ударило по основанию здания, и ударная волна пронзила Гаррика с ног до головы. Его свалило на стену, и он покатился к ближайшему дверному проему. Стены начали трястись и качаться. Гаррика охватил бешеный испуг. Все кастрюли на кухне полетели на пол. Дверь духовки распахнулась, и оттуда вывалился увесистый кусок мяса. В гостиной трескалась и раскалывалась на куски посуда; висевшие на стенах тарелки слетели на пол, а стеклянный журнальный столик разбился вдребезги. В стенах и на потолке появились огромные трещины, которые увеличивались с молниеносной скоростью. Ни минуты не сомневаясь, что дом вот-вот рухнет, Гаррик, скользя и перекатываясь по полу, стал перемещаться к выходу. Он уже добрался до лестницы, когда взгляд его случайно скользнул по коридору, и через приоткрытую дверь спальни он увидел, что на постели кто-то спит.
Землетрясение вдруг прекратилось. Здание теперь покачивалось, словно дверь на разболтанных петлях. Гаррик стремительно ринулся в спальню. Он посмотрел на мальчика – своего сына – и с ужасом понял, что затишье было обманчивым. Стены снова заскрипели и застонали, а снизу послышался уже совсем иной шум, – это рушился фундамент здания.
Знал ли тогда Гаррик, что именно он намеревался делать дальше? Даже впоследствии он не был в этом уверен. Но возможно, и знал. В мозгу мелькнула мысль о том, что ему не удалось спасти жизнь одного сына, зато теперь он спасает жизнь другого. Это не был героический поступок. Инстинкт заставил Гаррика схватить ребенка и вынести его из рушащегося дома. Он торопливо завернул мальчика в покрывало и спустился по лестнице. Быстрее, быстрее на улицу! Гаррик пересек лавку и добрался до двери. В этот момент он услышал над головой треск дерева и увидел, как вокруг него падают стены. Изо всех сил он толкнул входную дверь, и они вывалились на улицу. Только тогда он услышал плач и крики из соседних домов.
Гаррик даже не оглянулся на рухнувшее позади них здание. Он побежал по улице, думая лишь о том, как оттуда поскорее выбраться. Казалось, что в бега пустился весь Танжер. Людской поток стекал по холму и разливался притоками по улочкам и переулкам.
