Роман Сенчин - Информация
В общем, дождавшись тогда восьми тридцати, я оделся (то и дело прислушиваясь и озираясь) и отправился к метро. Не явиться на работу было рискованно – я и так прогулял три дня, и бюллетень хоть формально и оправдывал эти прогулы, но не являлся оправданием для начальства. Все всё понимали, знали, как добываются бумажки о временной нетрудоспособности.
Благополучно спустился на лифте, миновал двор, посмотрел на свою бедную, ставшую серой от пыли «Селику». Помню, подумал, что надо бы как-нибудь ее помыть…
Белка догнала на тротуаре – за спиной стал расти рев несущейся на меня машины. Такой почти визг, как бывает, когда выжимают полный газ… Я отпрыгнул в сторону, оглянулся в ужасе, ожидая удара. Сзади ничего страшного не было – обычные прохожие, едущие по правилам автомобили. По правой стороне дороги в одну сторону, по левой – в другую.
Пошел дальше и через несколько шагов снова услышал этот бешеный, визжащий рев.
Я до последнего сдерживался, убеждал себя, что это мне лишь кажется, но в последний момент, когда до удара оставалось мгновение, дернулся влево, под дерево; упал, испачкал сырой землей брюки, рукав пиджака.
– Вам плохо? – остановилась надо мной какая-то женщина.
Я посмотрел на нее, наши глаза встретились, и она быстро пошла прочь.
Черт, неужели я выгляжу так пугающе? И как в таком виде буду сидеть в офисе? Как вообще?…
Встал, прижался спиной к дереву… Возвращаться домой тоже было невозможно. Опять смех и шепот, беготня по комнатам, бесконечный «Это конец»… Я достал мобильный, изо всех сил напрягая внимание, нашел номер того врача, у которого покупал бюллетени.
– Что, снова? – удивился он. – Ведь второго дня заезжал.
– Мне нужна реальная помощь, – забормотал я и напугался своего голоса – именно так говорят в фильмах сумасшедшие. – Меня нужно срочно положить в хорошую клинику.
– Извините, я этим не занимаюсь. Я только ставлю печати.
– Но мне сейчас больше не к кому… «Скорую» боюсь вызывать. Меня там заколют… Ограбят… Мне нужно в хорошую клинику…
– А что случилось? – осторожно заинтересовался врач.
– Точно не знаю… Долго пил… – Я догадывался, конечно, что со мной, но боялся произнести вслух, и врач сделал это за меня:
– Алкогольный психоз?
– Да… наверное… Белая горячка, похоже…
– Понятно… Выпейте для начала реланиум… А, – спохватился, – он только по рецепту. – Подумал. – Всё по рецепту. У вас есть успокоительные?
– Только «Глицин».
– Ну, это ерунда…
– А вы можете выписать? – плачуще спросил я; я чувствовал, что белка готовится к новой атаке.
– Да, – после, кажется, очень долгого молчания ответил врач, – у меня есть печать. Подъезжайте.
Его конторка находилась всего в двух станциях метро. Обычно я и не замечал этого расстояния. А теперь до своей «Кожуховской» добирался не знаю сколько. Не знаю, но очень долго и тяжело.
Как только я выходил на открытое пространство, за спиной начинало реветь и мчаться. И никакие внушения не помогали – я обязательно отскакивал в сторону… Спасали стены домов: я двигался вдоль них и таким образом, чтобы они были все время за спиной. Со стороны это выглядело наверняка нелепо, смешно. Лично я, увидев подобного персонажа, с удовольствием бы посмеялся.
Впрочем, я и тогда смеялся над собой, стыдил, уговаривал одуматься, успокоиться, поверить, что все в порядке, и никакая машина меня не сбивает, никакой угрозы нет. Конечно, не помогало. Ужас и хаос были сильнее уговоров и смеха…
Долго стоял возле входа в метро и в конце концов решил, что ни за что не спущусь туда. Если спущусь – потеряюсь, исчезну, умру от страха, когда услышу вой ворвавшегося на станцию поезда. Или сам брошусь под него, чтоб этот страх прекратить… Нет, в метро нельзя.
Снова, стараясь четко контролировать каждое свое движение, достал мобильный и набрал доктора. Стал умолять приехать сюда… Пожалуйста… Я возле станции, я стою, вжавшись в бетон, никуда не могу сдвинуться… Пожалуйста… Рев и движение… мелькание… Вот-вот накинутся и раздавят… Пожалуйста, привезите лекарство… спасите… Пять тысяч устроит?… Семь?…
– Выезжаю, – в итоге недовольно буркнул он.
В агентстве я оказался лишь четырнадцатого мая, в среду. И то с опозданием.
– М-да, не слабо майские отпраздновал, – встретил меня Руслан. – Настоящий Полковник тебя приглашал, как появишься.
– Зачем? – туповато спросил я.
– Наверно, рассказывать будет о трудовой дисциплине.
Осмотрел себя в зеркале, поправил воротник рубашки, убрал клочок перхоти с волос. Пошел.
Полковник сидел за столом и делал вид, что занят чтением бумаг. (Это всегда видно, когда делают вид.) Даже на стук в полуоткрытую дверь не отреагировал.
Я шагнул в кабинет и остановился. Подождал, спросил:
– Можно?
Он поднял глаза, сдвинул брови.
– Можно Машку за ляжку. В рабочее время принято говорить – разрешите… Что ж, проходите.
Сесть не предложил.
– А мы уже отчаялись вас увидеть, – начал издевательским тоном. – Я даже документы стал проверять, думал, вы в отпуске. Нет, в отделе кадров говорят, не брал отпуска. И не увольнялся. – Голос Полковника постепенно стал крепнуть. – А где же он? Рабочие дни, завал срочных дел, а его нет. Испарился человек. В розыск подавать?
– Извините, у меня справки… Я болел.
Лицо Полковника мгновенно, фантастически быстро стало багровым. Казалось, он сейчас разразится истошным ором, и на меня метнулся весь тот ужас, что мучил во время болезни…
– С-слушайте, – вместо ора сдавленно зашипел Полковник, – слушайте, не надо нести пургу. Кого вы решили дурить? Вы!.. – Такое презрение прозвучало в этом «вы», что я с трудом удержался, чтобы достойно не отреагировать; терпел, глядя в пол, на свежеоциклеванный паркет. – Всем известно, как вы эти справки покупаете. Поэтому – не усугубляйте… Вы работаете в информационном – информационном! – агентстве. Здесь каждая минута решает все. Минута! Вы способны это понять?!
Я не ответил, стоял, как провинившийся ученик младших классов.
Настоящий Полковник шумно выдохнул и закончил свою нотацию совсем уж возмутившим меня обещанием:
– Еще раз повторится подобное, и я т-т… – удержался от «тебя», – я вас вышвырну. Идите работайте.
Посмотрим, дебил… Я вышел из кабинета, но направился не в свой отдел, а к генеральному. У меня был козырек – буквально вчера предложили провернуть довольно солидное в плане заработка дело, причем несложное, – засунуть на один федеральный канал ролик, восхваляющий полуопального, но неопасного губернатора. Цена вопроса для меня была в районе пяти тысяч долларов. Конечно, до разговора с Полковником я хотел провернуть его в частном порядке и оставить все деньги у себя, но теперь, после этой истерики солдафона, решил поделиться с гендиректором.
Он меня принял без начальницких проволочек типа сообщения через секретаршу: «Я занят, пусть подождет», выслушал и разрешил – «действуй». И после этого я коротко, но жалостливо поведал о непростом периоде своей жизни и попросил разрешения временно предоставить мне более-менее гибкий график нахождения в офисе.
– Конечно, конечно! – энергично согласился гендиректор. – Нужно решать проблемы.
– А вот… – я сделал голос еще более жалостливым, – вот Павел Юрьевич, – так звали Настоящего Полковника, – сейчас угрожал меня уволить. Вышвырнуть. А я в самом деле болел. Нервное истощение… Таблетки с собой… Еще не совсем оправился.
– Да? – нахмурился генеральный. – Я поговорю с ним, чтобы был снисходительнее.
– Спасибо. Так я поехал на переговоры?
– Давай… Кстати, а это документально будет оформлено?
Я смекнул, на что он намекает, и ответил:
– Думаю, что лучше без документов…
– Хорошо. Счастливо.
В коридоре столкнулся с Настоящим Полковником. Тот явно собрался на меня наброситься, но, видимо, что-то щелкнуло в его костяной башке – промолчал.
На следующий день я вручил гендиректору конверт. Он вроде как небрежно пересчитал доллары, улыбнулся и в виде награды вручил мне пять соточек. Я рассыпался в благодарностях. Кажется, получилось правдоподобно.
Таблетки, в том числе снотворное и витамины, хорошее питание, полное воздержание от алкоголя, велосипедные прогулки по пойме заметно поправили к лету мое самочувствие. Я много работал, в первую очередь, ясное дело, на себя, и в неделю в среднем клал в ячейку по шестьдесят тысяч рублей. (Еще приличная сумма оставлялась на текущую жизнь.) Но приходилось бегать, шевелить языком, торговаться, совершать бесконечные звонки. Уставал и выматывался, зато вечером думал только о том, как бы скорее оказаться в постели.
Иногда, правда, накатывало отвращение к тому, чем я занимаюсь, и тянуло пойти куда-нибудь, где сидят честные люди, покаяться, раскрыть все схемы. Но я тут же ухмылялся: а где эти честные люди? есть ли они вообще? Да к тому же в моем бизнесе нет ничего незаконного – я просто торгую определенным продуктом. Другое дело, если продукт недоброкачественный, но от такого я старался отказываться сразу (к сожалению, не всегда удавалось распознать, где какой)… А главное, что удерживало, вопрос: как, на что, каким образом жить иначе?…
