Мемуары белого медведя - Тавада Ёко

— Ох уж этот экономический кризис! Даже у Кнута из-за него голова болит.

Но однажды игральный кубик моего настроения перевернулся, и на нем выпало счастливое число. За завтраком я вдруг ощутил запах знакомого человека — Мориса; на подносе с едой я обнаружил письмо, нетерпеливо распечатал конверт и прочел, что меня зовут на торжественный прием к некоему бургомистру. Завтра вечером Морис заедет за мной. В виде исключения зоопарк позволит мне ненадолго покинуть его стены, потому что господин, пригласивший меня на праздник, играет важную роль в жизни зоопарка, но, поскольку мероприятие носит частный характер, мою отлучку необходимо будет сохранить в секрете. Прием состоится в роскошном отеле на берегу одного из берлинских озер. С просторной террасы на седьмом этаже открывается прекрасный вид на живописные окрестности. Лимузин заедет за Морисом, а потом за мной в зоопарк и доставит нас в назначенное место.

Мы с Морисом вышли из лимузина. Солнце садилось, озеро в зеленой рамке выглядело чудесно, и, глядя на эту умиротворяющую картину, я впервые за долгое время ощутил в своих легких свежий прохладный воздух. Меня охватила безмятежная радость. Перед входом в отель стояли два охранника в униформах цвета зеленой сосны, игриво обернувшие верхнюю часть тела кожаными лентами. Я почти улыбнулся им, но их взгляд, направленный на нас с Морисом, был строгим и надменным. В противном случае я бы поинтересовался у них, настоящие они полицейские или только актеры.

Морис взял меня за правую лапу и повел через пустынный вестибюль. Грандиозных размеров люстра свисала с потолка и излучала в пространство желтоватый свет.

Устройство лифта было мне знакомо из телепередач, но ехал я на нем первый раз в жизни. Когда металлические двери лифта снова открылись передо мной, я очутился в другом мире и никак не мог понять, реален ли он.

Помещение было битком набито беседующими гостями. Их голоса жужжали в моем мозгу, точно пчелиные рои. По воздуху плыл сладкий аромат поджаренного мяса. Я ничего не видел сквозь толпу. Кругом одни спины, животы и задницы! На людях были брюки и рубашки. Морис куда-то тянул меня. Неожиданно перед нами возник мужчина. Его лицо было горячим, а костюм холодным и элегантным. Я засмотрелся на этого господина, а он ткнул мне своей улыбкой в глаза и поцеловал в щеку. Гости зааплодировали — видимо, наблюдали за нами. Морис поздравил мужчину с днем рождения и вручил ему коробку с большим бантом. На упаковочной бумаге повторялась фотография, на которой был изображен я! Господин поблагодарил нас, снова чмокнул мою щеку и, не распаковывая подарка, передал его молодому человеку, который стоял навытяжку рядом с ним. Затем мне дали бокал, на две трети заполненный светло-желтой жидкостью. Именинник чокнулся со мной, раздался нежный звон. Господа в помещении разом подняли бокалы и воскликнули:

— Ура!

Я стал рассматривать бокал. Крошечные пузырьки, прилипающие к его внутренней стенке, один за другим отделялись от нее и поднимались на поверхность, соприкасались с воздухом, лопались и исчезали. Я бы и дальше любовался пузырьками, но Матиас забрал у меня бокал и шепнул, что мне лучше не пить шампанское. Он принес мне другой бокал. Я сделал глоток, ощутил на языке вкус яблока и остался доволен.

У виновника торжества не было ни микрофона, ни звучного голоса, но каждый раз, когда он открывал рот, остальные рты в помещении закрывались, и все уши внимали ему. Я предположил, что этот человек — звезда, и почувствовал, как меня охватывает зависть. Когда-то я тоже был звездой, каждый день вокруг меня собиралась огромная толпа, которая восторгалась малейшим моим движением. Ко мне было приковано внимание миллионов людей, и я ощущал в себе такую силу, будто могу согнать в кучу облака и пролить дождь на весь земной шар, одним подмигиванием вызвать солнце или отклонить порыв штормового ветра. Я хотел бы повернуть время вспять, чтобы мои силы снова были мне подвластны.

Спустя несколько минут многоуважаемый человек скрылся в толпе, я насторожил слух и сумел определить, где именно он теперь находится. Гости образовали вокруг него несколько кругов. Ближайший круг молчал и слушал его, а более широкие искажали его слова и передавали их дальше наружу.

Шедший сзади господин случайно толкнул меня, и мой нос на секунду прижался к груди Мориса. Я вдохнул знакомый аромат масла. Только теперь я по-настоящему осознал, что мы с Морисом снова рядом, мне было это очень приятно, и я поспешил поделиться с ним своими чувствами. Я лизнул его щеку, он демонстративно отвернулся, но на самом деле явно обрадовался, иначе не стал бы объяснять человеку, завистливо погладывающему на нас:

— Разные виды — разные обычаи. Есть много способов целоваться.

Люди выходили из дверей, за которыми витал аромат жареного мяса. Каждый человек возвращался в зал с тарелкой, на которой лежала ложка еды. Морис прочитал мои мысли и прошептал:

— Погоди еще немного, мы тоже поедим, но не прямо сейчас!

После долгого ожидания я не выдержал и невольно шагнул в том направлении, куда вело обоняние. Морис с обеспокоенным видом остановил меня.

— Сейчас принесу тебе поесть. Жди тут.

Я не понимал, из-за чего он так тревожится.

Пока я ждал его, ко мне подошли люди и сказали, что видели меня в телепередаче. Один нежно коснулся моей шкуры.

Наконец Морис вернулся с тарелкой, на которой лежал кусок мяса, хрустящий, как половинка мертвой мыши, с тремя ломтиками картофеля и ложкой яблочного мусса. В газетах я много читал о тяжелом финансовом положении города. Зоопарк тоже страдал от нехватки денег, но ужасающая бедность, которую тут можно было попробовать на язык, превзошла мои ожидания. Я высунул язык, и тарелка мгновенно опустела.

— Ты здесь не для того, чтобы набивать себе желудок, — шепнул мне Морис.

Я обиделся, вышел на террасу один и стал смотреть на черную гладь большого озера. Меж волн дрожала луна.

Один из господ, стоящих кружком на террасе, оживленно рассказывал о чем-то очень тонким голосом. Я прислушался и понял, что он говорит о ток-шоу, которое накануне показывали по телевизору. Мужчина в карикатурном виде изображал одного из участников шоу, и сперва я подумал, что он подражает соколу.

— Я не могу согласиться с тем, что каждая супружеская пара должна усыновлять детей. Нравит-ся вам это или нет, в наши дни существуют однопалые пары. И это нормально. Но если и они будут усыновлять детей и влиять на них своим примером, впоследствии эти дети тоже будут усыновлять детей, и однажды в нашем государстве вообще не останется своерожденных детей. Только усыновленные!

Смех. Пародист сменил выражение лица и заговорил своим голосом:

— Я не мог поверить своим ушам. Тот, кто говорил это, был еще молод, но уже носил стрижку начальника отдела. Однако самое невероятное было еще впереди. Встала элегантная седая дама лет восьмидесяти и спокойным тоном произнесла: «Но ведь почти все родители, чьи дети позже вступают в однополые союзы, натуралы. И именно они привели к подобным союзам своих детей. Тот, кто против этого, должен первым делом запретить разнополые браки».

Кто-то из мужчин засмеялся, кто-то заулыбался.

— Не знаю, сколько зрителей верно поняли эту даму. У многих были такие каменные лица. В их жизни нет места иронии, юмору, намекам. Мозг должен регулярно напрягаться. Я похлопал перед экраном, выражая даме свое уважение. Кстати, кто она такая?

— Я тоже видел ее. Это ведь она написала книгу… Как бишь там ее название?

У меня не хватило смелости войти в круг, и я занял отдельно стоящее кресло, с которого мне открывался вид на ягодицы незнакомцев в обтягивающих брюках. Они были хорошо тренированы. Не то что моя задница, которая свисала, точно поношенные рабочие штаны! Мне стало так стыдно, что я не хотел вставать. Стул рядом со мной был свободен, но никто не спешил сесть на него. Я медленно заползал в свою шкуру, пока ко мне не подошел незнакомец в белоснежном свитере.

— Тебе нехорошо? — спросил он мягким голосом.