Канта Ибрагимов - Дом проблем
— Я-я «должен»? — Ваха стал осматриваться. — Красивый у тебя кабинет, я и не знал, что ты уже вице-премьер. Такой рост, такая власть! А «должным» оказываюсь я, бедный пролетарий. По-моему, ты что-то путаешь или я чего-то не понимаю.
— Хм, — большим весом отодвигая массивное кожаное кресло, Бааев встал, склоняясь над столом, навис над Мастаевым. — Я думал, ты простофиля, а ты наглец, о чужом мечтаешь.
— Свобода чужой не бывает, — Ваха тоже встал.
— Я здесь власть! — неожиданно рявкнул Бааев.
— Вот и сохрани ее, — Ваха уже хотел уйти, да вице-премьер остановил:
— Мастаев! — он подошел к нему. — Хочу, чтоб совесть была чиста. По секрету предупрежу. Ты знаешь, что из Москвы приказ, чтобы милиция и КГБ ни во что не вмешивались, — это предательство! Так вот, завтра расширенное заседание Верховного совета и Кабинета министров, будут назначены новые руководители этих органов, и тогда. Кстати, министр МВД — твой «друг», ха-ха, Асад Якубов.
— О! — серьезным стало лицо Вахи. — К вам бы еще твоего свояка Руслана Дибирова.
— А он с нами в команде.
— Прекрасно! «Образцовая» команда из «Образцового дома», как всегда у власти. Только вот вы и в футбол плохо играете и, боюсь, превратите «Образцовый дом» в «Дом проблем».
— Эту гадость ты пишешь?
— Мне эту правду приходится стирать, — Мастаев двинулся к выходу, а Бааев вслед:
— Смотри, Ваха, Кныш уберется восвояси, а нам здесь жить.
У самой двери Мастаев остановился:
— Я без него проживу, а вот «Образцовый дом» без присмотра Кныша — вряд ли, — Ваха улыбнулся. — Альберт, хочешь, по-соседски тоже подскажу, пойдем играть в футбол.
— Дебил, — уже будучи в коридоре, услышал вслед Мастаев, но это его не трогало, он действительно нуждался в футболе, в этой искренности открытой борьбы и так увлекся игрой, что неудачно упал, с синяком под глазом поздно пришел домой, а там знакомый конверт: срочно в Дом политпросвещения.
Была уже ночь. В этой части города вроде та же жизнь, однако Ваха, идя по знакомым улицам, уже чувствует напряжение перемен. И почему-то они не навевают на него чего-то хорошего, а наоборот, тревогу и беспокойство большевистской революции и последующей Гражданской войны. И, как доказательство, вокруг Дома политпросвещения освещения почти нет. Как обычно, под березками у парадной лестницы он стал курить, а тут Кныш из окна кричит:
— Мастаев, беги, быстрее, тебя на всю страну показывают!
Себя Ваха так и не увидел — не успел, а вот увидев Кныша, рассмеялся, и тот не сдержался, тоже стал смеяться — у обоих синяки под глазом.
— Это тебя спасло, — сквозь смех говорит Кныш. — Мы в расчете. А впредь не рой яму другому.
В это время по телевизору показывали спор между руководителями Союза ССР и РСФСР.
— Сговор. Продажные суки, — Кныш выключил телевизор, сел на диван, приглашая Ваху. — И твой Бааев такая же сволочь, только масштаб поменьше.
— А почему он мой?
— Ну не мой же. Ведь сказал, что Кныш убежит, вы останетесь.
— У вас и там все прослушивается?
— Не будь наивным, Мастаев, прослушать все невозможно. Просто есть отчеты: «Беседа с главным редактором газеты «Свобода».
— Бааев тоже ваш? — крайне изумлен Ваха.
— Не мой, а обитатель «Образцового дома», на высоком государственном посту, со всеми вытекающими последствиями.
— Да, — Мастаев при Кныше, как перед старшим, до этого не курил, а теперь, как вызов, а может, как признание сдачи позиций, затянулся. — Завтра Асад Якубов станет министром МВД, митинг разгонит, меня посадит.
— Ха-ха, тебя посадить еще успеют. А завтра, наоборот, митингующие захватят всю власть.
— Это так? — не перестает удивляться Мастаев.
— Твоя газета поможет, — с этими словами Кныш передал Вахе свежую газету «Свобода».
— Что это такое? — Мастаев не верит своим глазам. На передовой странице список «пострадавших от оползней и наводнения», которым из федерального бюджета выделены колоссальные суммы. Далее такой же список крестьянских и фермерских хозяйств. Фамилии одни и те же, сплошь жильцы «Образцового дома».
— Хе-хе, посмотри, — указывает Кныш, — сколько деньжищ у народа своровала эта власть.
— Не может быть. Это неправда! — поражен Ваха.
— Если не веришь, то вот копии документов.
Ваха взял документы.
— А тут и ваша жена есть.
— Бывшая, бывшая, — сказал Кныш, — мы в разводе. К тому же ее уволили, и она уже уехала.
— С тонущего корабля, — далее Ваха не продолжил, а усмехнулся. — А вот в документах вас вроде бы нет, а в газете — есть. Кныш.
— Что?! — выхватил номер Митрофан Аполлонович. — Господи! Какая дрянь!
— Нельзя на Бога так говорить, — шепотом возмутился Мастаев.
— Да пошел ты. Сволочь! Сволочи! Меня подставили. Где телефон?.. Мастаев, беги в «Образцовый дом», в каждом почтовом ящике должна быть эта газета, все изыми, все сюда. Меня предали.
Когда Ваха Мастаев покинул здание Дома политпросвещения, в Грозном уже царила ночь, такая же ночь воцарилась и в его сознании. Он не мог понять, как его соседи могли присвоить такие деньжищи? Столько денег?! Зачем? За что? Ведь как говорил его дед, просто так ничего не бывает. Значит, за что-то проплачено. Ясно одно — это грязные деньги, харам, и какое счастье, что он к ним не причастен.
С таким более-менее просветленным чувством Ваха подошел к «Образцовому дому» и, даже не думая залезать в чужие почтовые ящики, хотел было зайти в чуланчик, как увидел просунутую в дверную ручку «свою» газету «Свобода».
Не взять газету невозможно, а ощутив ее в руках, он почувствовал какое-то омерзение, так что не хотелось попадаться на глаза матери, словно и он участвовал в этом грабеже, словно и у него в карманах эти громадные чужие суммы. И что с ними делать? Оказывается, с огромным богатством, тем более таким, нелегко жить.
Под бременем таких мыслей он как-то машинально опустился на скамейку перед центральным подъездом, там, где и была табличка «Образцовый дом». Подъехала черная служебная «Волга», и тут же грузные шаги из подъезда. Огромным телом все более и более заслоняя свет лампы, двигалась фигура Альберта Бааева, в руке «Свобода» и прямо к нему:
— Что ты натворил, подонок? — Бааев презрительно хлопнул Мастаева по подбородку газетой.
Злость дня воспламенила Ваху. Будучи почти на голову ниже и гораздо легче Бааева, Мастаев в резком порыве ухватив за грудки вице-премьера, довольно шустро двинулся в атаку, да так, что с силой пригвоздил Альберта к стене, как раз под освещенной, красочной вывеской «Образцовый дом», и последовали бы удары, да женский голос сверху:
