Марьяна Романова - Солнце в рукаве
Она попросила подбросить ее к соседнему пляжу. Ее унесло течением, а там, на пляже, группа биологов, в том числе ее научный руководитель.
– А вам не страшно? – Борис смотрел на нее как завороженный. – Здесь же купаться запрещено.
– Это для туристов, – рассмеялась Светлана. – На самом деле акулы не так уж часто нападают. Чаще – на серферов, которых путают с морскими черепахами. Смотрят снизу – доска, руки, ноги. Похоже на черепаху. А я – не похожа. Во всяком случае, хочу в это верить.
– Вы похожи на русалку, – вырвалось у Бориса.
– А хотите завтра с нами на риф? – неожиданно предложила блондинка. – Вам понравится.
– Завтра мы не можем, – вмешалась жена. – У нас экскурсия.
Но было уже поздно. Светлые глаза блондинки смеялись ему в лицо. Борис никогда не считал себя бабником. Он был привлекательным мужчиной. К тому же психологом. Вокруг психологов всегда много женщин. Он считал, что любит жену. Они были вместе почти семь лет. У них была собака, дурной веселый эрдель. Жена Бориса считала, что общая собака – серьезнее, чем общий ребенок. Потому что дети, бывает, появляются случайно, а собаки – никогда. И вот все это – его уютная вселенная с привычными шутками, непременным еженедельным сексом, пахнущей яблочными пирогами и собачьей шерстью квартиркой в Бибирево – все это вдребезги разбилось о смеющийся взгляд девушки, которую он знал меньше пяти минут. Если бы такую историю рассказал кто-нибудь из его пациентов, Борис предложил бы ему психоанализ по системе старого доброго Фрейда, а потом долго и тщательно ковырялся бы в его детстве, как в зажившей болячке.
– Мы сможем, – сказал Борис. – Экскурсия – это банально. Ее можно отменить.
И все. Этим «мы сможем» он поставил подпись на договоре с дьяволом. Жена, конечно, что-то заподозрила, но вряд ли могла и предположить, что все так серьезно. Вечером они поссорились. А потом жена плакала на балконе номера, сутулая, красноносая, а Борис чувствовал себя виноватым. На следующий день, на рифе, он словно помолодел на двадцать лет. Именно такой была разница в возрасте между ним и Светланой. Двадцать лет. Целая жизнь. Он сверкал глазами, смеялся, шутил, прыгал с борта лодки, поднимая брызги. Жена шепнула, что он ведет себя как мудак. А ему было хорошо – как никогда в жизни. Он видел мурену и морскую звезду. А Светлана продиктовала ему свой московский телефон – домашний.
– Я вернусь через два месяца, в марте, – прошептала она.
Борис не понимал, что она в нем нашла. С ним-то все понятно. А она? Вокруг столько молодых, мускулистых, загорелых. Ее научный руководитель – австралиец, похожий на Пирса Броснана в роли Бонда, – крутился вокруг нее, как двухметровый загорелый шмель. А ей понравился Борис, мальчик из хорошей семьи. Если в нем и была чертовщинка (а она была), то за один день разглядеть ее было невозможно. Потом Светлана призналась, что ее тоже словно ужалили. У нее был в Австралии главный любовник – море – и второстепенный – будущий хирург по имени Чарльз, брюнет с усиками, как у Джона Гальяно. Она не искала амурных приключений. Но встретила Бориса – и как будто магнитом к нему потянуло.
А потом был роман на расстоянии. Телефонные звонки и огромные счета. Бесконечные смс-сообщения. Одно нашла жена. Был такой скандал, что соседка с верхнего этажа явилась к ним в половину второго ночи, в застиранном халате и с компрессом на голове. Скандальная баба, директор овощной базы. Но, увидев выражение лица жены Бориса, орать перестала. Извинилась и ушла. Поняла все, наверное.
Жена собрала вещи и уехала к матери – она и не думала, что уезжает навсегда, это был предсказуемый акт дрессуры. Эрделя тоже забрала. Все подруги говорили, что она поступила правильно, что теперь он на брюхе приползет. Конечно, приползет, куда он денется. За их спинами – семь лет, семь июней в Крыму, семь новогодних елок, семь противней с имбирными рождественскими печеньями. Жена всегда пекла печенье на Рождество – ортодоксальная американская традиция, которая превратилась в прогрессивную российскую. За их спинами – любовь, которая уютно спит в мягком коконе взаимной привычки. А с этой Светланой у него что? Слова в его стареньком аппарате «Нокиа». Голос, искаженный расстоянием и телефонными помехами. И одно единственное утро на солнечном рифе.
И вот вечерами жена пила сливовое вино и ждала, но он все не полз и не полз.
А у Бориса как будто бы с шеи сняли петлю. После возвращения из Австралии ему все было не в радость. Особенно секс. Женщинам проще, они могут притвориться, если что. А он… Говорил, что просто устал на работе, просто не выспался, просто кризис. А жена смотрела на него – томно, как рисованный верблюд, и ее лицо блестело от крема, и кружева на ее ночной сорочке воинственно топорщились. Раньше ему все это нравилось – и крем, и кружева. А теперь – раздражало только лишь потому, что это все были проявления не-Светланы.
Жена пила вино, Борис осваивался в холостяцкой жизни. По-новому постригся, перечитал всего Гришковца, купил зеленый замшевый пиджак и подал на развод, официально. Жена вернулась в их общую квартиру, а он снял студию на Остоженке. А потом вернулась Светлана, и началась новая жизнь. Борис прыгнул в эту жизнь словно с десятиметровой вышки в бассейн. Было и весело, и страшно, и здорово, и захватывало дух.
С тех пор прошло семь лет.
Те же роковые семь лет.
И вот теперь женой была уже Светлана, а отдушиной – Марианна. Хотя разве можно их сравнивать. Светлана до сих пор была для него и солнцем, и омутом, а Марианна – скорее прекрасным ядовитым растением, которое завораживало, которое хотелось изучать. Dionaea muscipula. Венерина мухоловка. У него и в мыслях не было уходить к мухоловке от солнца.
Какой вывод сделала бы из этой истории Надя?
Объект безнадежен. Чтобы состязаться с Афродитой-Артемидой, надо быть как минимум Геей, землей-матерью. Чтобы чужой смелости, гибкости и красоте противопоставить молочную мягкость груди да тепло очага, возле которого тебя ждут, что бы ни случилось.
Какой вывод сделала Марианна-пехотинец?
Он запросто уйдет от жены. От первой же ушел. Значит, подобная схема отношений ему не чужда. Любой куртизанке известно, что увести мужчину из второй семьи гораздо проще, чем из первой.
Такая она была. Огонь. Цунами.
Однажды Марианна решила выучить китайский язык. Купила увесистый трехтомник и зачем-то кисточку для каллиграфии. Нашла англоговорящего китайца, который взялся обучать ее в скайпе за пять долларов в час. Правда, и у Марианны, и у китайца был такой уровень английского, что она смогла понять только: «Привет! Как дела?» И на этом уроки закончились.
Однажды Марианна решила выйти замуж за австралийца и зарегистрировалась на сайте знакомств «Одинокие сердца Сиднея». Почему именно Австралия, недоумевала Надя? Марианне же выбор казался естественным. Во-первых, она не видела кенгуру, но всегда об этом мечтала. У них сильные, как у скаковых коней, лапы и трогательные заячьи мордочки. Сочетание беззащитности и силы – похоже на саму Марианну, не так ли? Во-вторых, она любит загорелых мужчин. В-третьих, коктейль «цивилизация + океан» – это то, что ей подходит на все сто. Ну и в-четвертых, в Австралии при разводе имущество не делится, а целиком достается жене. Так ей сказал адвокат.
