Павел Астахов - Мэр
Лущенко опустил голову и обхватил ее руками. А Павлов хмыкнул, глянул на часы и с грохотом пододвинул прокурорский стул поближе.
– Что ж, Игорь Петрович, вы лучше других знаете, как проводятся кампании. Но сейчас главный вопрос не в этом.
– А в чем же? – поднял голову мэр. – Ясно же, что дело – политическое! Заказное! Чтобы и меня в тот же мэрский хор поставить!
Павлов тревожно глянул на часы и упреждающе замахал рукой. Но мэр уже вскочил и, сверля адвоката яростным взглядом, уперся руками в стол:
– Или вы тоже думаете, что я преступник?! Я что-то не пойму, вы – мой адвокат или помощник прокурора?!
Павлов выставил ладони вперед:
– Игорь Петрович, выслушайте меня, прошу. Мы можем сколько угодно рассуждать на политические темы, но ни на миллиметр не продвинемся в защите. А ведь вы здесь по другому поводу. И задачи у вас теперь совсем другие.
– Ну? – стиснул челюсти мэр.
– Нам с вами, – глядя в упор на подзащитного, произнес Павлов, – нужно избрать позицию. И ничего важнее для вас теперь быть не может. Уж поверьте.
Звонок
Гудок. Еще гудок. И еще гудок. Алена стиснула телефон изо всех сил:
– Ну же! Ответь!
Снял трубку. Отвечает тихо, прикрывая микрофон:
– Алло! Если можно, перезвоните мне через час. Я сейчас не могу говорить…
Алена взвилась:
– Алло! Алло! Господин Павлов! Артем! Это Алена! Сабурова!
– Да? Секунду! – послышались какие-то шорохи и приглушенные голоса.
Видимо, прикрыв трубку, адвокат с кем-то еще разговаривал. Затем в трубке вновь зазвучал голос:
– Алена! Аленушка!
Алена обмерла. Это был Игорь.
– У меня все в порядке. Мы уже работаем. Все будет хорошо.
Алена растерянно моргнула.
– Нам дали минуту поговорить, – торопливо продолжил муж. – Все будет хорошо! Я не один. Павлов тебе все расскажет, если я… Ну, если придется остаться. Все, не могу больше! Не волнуйся! Целую! – в трубке послышался шорох, какой-то треск, шум и… наступила тишина.
– Алло! Алло?
Телефон молчал.
Она тут же набрала тот же номер еще раз, и еще… и еще! Напрасно. Вызов проходил, но ей никто не отвечал.
– Зар-раза!
Алена не знала, что следователь имеет право как разрешить телефонный звонок, так и запретить. И тем более ей не было известно, что с недавних пор во многих следственных учреждениях, а в следственных изоляторах в первую очередь, заставляют сдавать все имеющиеся электронные приборы. Вплоть до электронных часов и калькуляторов. И лишь через двадцать минут беспрерывного набора все того же номера Павлов неожиданно откликнулся:
– Да, Алена Игоревна! Это вы?
– Да-да, Артем Андреевич! Это я. Я! Рассказывайте немедленно! Что происходит?
– Алена Игоревна, прежде всего, не волнуйтесь. Судя по скоропалительности их действий, на вашего мужа ничего толком нет.
– А что же им нужно?! И кто это «они»?! Кто эти люди?
– В данном случае мы имеем дело лишь с обвинением. Это – прокуратура. Кто стоит за делом? Можно догадаться. Давайте лучше встретимся. Тем более у меня есть для вас сообщение.
– Да-да, конечно! – заторопилась Алена. – Подъезжайте ко мне. Лучше в офис. Хотя нет. Боюсь, что они могут туда прийти в ближайшее время. Стойте на месте, где стоите. Я еду к вам.
– Стою. Жду.
Зэк № 1
Ядовито-зеленые стены и железное хлопанье дверей обдавали холодом и таили угрозу.
– Принять правее! Прижаться к стене! Не разговаривать!
Конвойный отдавал команды чуть охрипшим от вечного бронхита и дешевых сигарет голосом, но четко.
Шедшие навстречу зэки испуганно прижались к стене и отвернулись. Один, помоложе, скосил глаза в сторону конвойной процессии, и внимательный конвоир тут же отплатил ему увесистой оплеухой:
– Куда зыришь, чушка?!
От удара зэк испуганно зажмурился и чуть присел. Но мимолетного, мгновенного взгляда хватило, чтобы разглядеть нового обитателя СИЗО № 1.
Не узнать его – с широким скуластым лицом, с бородкой клинышком – было невозможно.
Вот он грузно прошагал мимо застывших заключенных, и шаги его глухо оборвались в самом конце коридора. Донеслось противное лязганье ключей и засовов. Заключенный зашел в камеру. Грохнула тяжелая железная дверь. И первый тюремный день всенародно избранного мэра, отца семейства, почтенного гражданина, заслуженного спортсмена, благодетеля и попечителя, начался.
Долги
Сериканов торопился, но не слишком. Выдав операм Гулько и Пятакову ровно то, что они запросили, он первым делом погрузился в собственные архивы, и к вечеру вся ближайшая неделя была расписана по часам. И, конечно же, Роберт начал с главного.
– Рашид Абдуллаевич, – первым делом позвонил он прокурору, – я тут просмотрел старые протоколы комиссии – похоже, мы отказали вам в расширении необоснованно. Каюсь, проглядел.
Джунгаров – на том конце провода – шумно сглотнул, и Роберт решительно его дожал.
– Будет у вашей дочери квартира, – заверил он, – во вторник заседание. Только одну справочку освежите…
Затем был звонок председателю горсуда Егориной, затем – Доронину… и каждый новый звонок заставлял измученных неизвестностью людей воспрянуть и наконец-то поверить: мы – команда! О нас помнят…
Малява
Когда черный лимузин Алены Сабуровой въехал в тесный скверик позади прокуратуры, сидящий на лавочке Павлов уже скачал из Инета на свой верный портативный компьютер VAIO все, что было необходимо прямо сейчас.
Так что, едва он услышал шуршание колес и вздохи замечательных немецких амортизаторов, оставалось лишь захлопнуть ноутбук и подняться навстречу.
– Садитесь, Артем!
Артем кивнул, быстро забрался на заднее сиденье и не мог не оценить все эти шторки, подушечки и кружевные салфетки. Аксессуары удивительным образом оттеняли и подчеркивали внешнюю суровость и неприступность хозяйки салона.
– Поезжай, – скомандовала Алена и развернулась к адвокату лицом. – Здравствуйте, Артем! Рассказывайте скорее!
– Давайте вы будете пока читать, – протянул он ей раскрытую посредине тетрадь, – а я попытаюсь после этого рассказать.
Алена жадным взглядом впилась в буквы, тут же посмотрела на адвоката и снова в текст:
– Ничего не понимаю! Что это? «Конвенция о правах человека запрещает применять пытки в любой форме…» Это что такое?
Она снова посмотрела на адвоката – теперь уже раздраженно и требовательно, и Павлов досадливо покачал головой и ткнул в середину текста:
– Читайте отсюда.
Алена всмотрелась. Действительно, после пространных рассуждений о правах человека и гражданина в середине текста почерк вдруг изменился, и она узнала руку Игоря.
