Гийом Мюссо - Потому что я тебя люблю
— Успокойся, — просит ее Коннор, — объясни, в чем дело.
Николь, задыхаясь от рыданий, рассказывает, как Марк, спасший ее от нападения, остался у нее ночевать. Несмотря на ранение, он пожелал уйти на рассвете вместе с лабрадором, который следовал за ним по пятам. Беспомощная Николь стояла и смотрела, как он уходил от нее в холод и неизвестность, дрожа от ужаса при мысли, что во второй раз теряет любимого человека. Долго она стояла неподвижно посреди тротуара, пока не увидела лабрадора, который подбежал к ней с лаем. Она бросилась за ним.
Марк ушел недалеко. Он лежал на снегу, со сложенными крестом руками, без сознания, и не реагировал на жалобное повизгивание собаки.
— Если мы ничего не сделаем, он умрет, — заключила Николь.
— Оставайся с ним, — настойчиво просит Коннор. — Я пришлю «Скорую» как можно быстрее.
Рождественская ночь подходит к концу.
Невзирая на холод, Коннор выходит на крыльцо клиники, чтобы подождать возвращения «Скорой». Позади него Финансовый центр, его башни из стекла и гранита возвышаются над городом. Дует холодный утренний бриз, и, стараясь согреться, Коннор делает несколько шагов по бульвару, окаймляющему реку.
Он только что прожил необычную ночь. В эту ночь судьбы трех истерзанных человеческих существ сошлись на нем.
Элисон
Эви
Марк
Все трое — на краю пропасти, но еще живые.
Этим утром на него лег давящий груз ответственности.
Способен ли он помочь им?
А если способен, то как?
Задумавшись, Коннор зажигает сигарету и смотрит на сторожевые корабли, патрулирующие порт.
Задул сильный ветер и погнал облака к западу.
День будет прекрасным.
Коннор поднимает голову. Благодаря просвету в облаках он замечает высоко летящий самолет, оставляющий за собой длинный белый шлейф.
И у него возникает идея.
30
Открой глаза
Living is easy with eyes closed…[114]
Джон ЛеннонСтрах будет всегда. Человек может разрушить в себе все: любовь, веру, ненависть и даже сомнение. Но до тех пор, пока он дорожит жизнью, он не в состоянии уничтожить страх.
Жозеф КонрадСегодня
В самолете
18 часов 30 минут
Самолет продолжал снижаться к облакам, отбрасывая огромную тень на хлопковые плантации перисто-слоистых скоплений.
Марк занял свое место около Лейлы и Эви, которая, казалось, дремала в своем углу.
— Ты пристегнула ремень?
Маленькая девочка кивнула головой.
— Скоро прибываем, — объявил он, потрепав ее по щечке.
— Ты рада, что снова будешь дома?
Лейла нежно посмотрела на него и отвернулась к иллюминатору.
Плотные длинные полосчатые облака окутывали самолет, как влажный темный саван. Подобно насекомому, попавшему в ловушку, аэробус бился в небесной паутине.
Наконец Лейла прервала молчание странной фразой:
— Ты знаешь, я видела тебя, когда ты был в темноте?
— В темноте?
— В туннеле, — уточнила она, глядя на отца с грустью. — Туннель в метро…
Туннель, темнота, метро…
Марк далеко не сразу понял, что она говорит о том периоде, когда он жил в канализации и подземке Манхэттена. Два года ада в беспощадном мире бездомных. Два года в чреве города он бродил по внутренностям метро и туннелям железнодорожных путей. Два года он был живым мертвецом, своим среди маргиналов и наркоманов. Целых два года заливал он свое отчаяние алкоголем…
Внезапно его охватила паника: как Лейла могла быть в курсе всего этого? Кто рассказал ей о том, что он спустился в ад? Николь? Ее похититель?
— Мне было очень грустно, когда ты шел по туннелю, — опять начала девочка. — Не возвращайся туда больше, папа!
— Но… — забормотал Марк, — откуда ты знаешь, что…
— Потому что я тебя видела, — повторила Лейла.
— Ты меня видела, но где была ты?
— Наверху… — сказала она, указывая пальцем на потолок.
Растерянный, Марк поднял голову в поисках этого «наверху», которое он не мог видеть.
— Не нужно тебе больше пить, — умоляет его Лейла. — И не нужно больше уходить. Останься жить с мамой.
Потрясенный Марк пытается оправдаться:
— Я ушел, потому что у меня не было больше сил. Я… я так боялся за тебя. Я не знал, зачем мне нужна моя жизнь… без тебя.
За несколько секунд Марк снова растерял всю свою уверенность и теперь словно плыл в тумане. Он посмотрел на Лейлу. Она свернулась в своем кресле и казалась такой маленькой. Марк прекрасно понимал, что самое главное ускользало от него: что-то очевидное, находящееся у него прямо перед глазами с самого начала путешествия.
— Объясни мне, пожалуйста, одну вещь, дорогая, — говорит он, наклоняясь к Лейле.
— Да?
— Почему ты не хочешь разговаривать с мамой?
Маленькая девочка, казалось, раздумывает. Потом, наверное почувствовав, что время пришло, тихо признается:
— Потому что она уже знает.
— Она уже знает — что?
— Что я умерла, — отвечает Лейла.
* * *В этот самый момент на верхней палубе аэробуса Элисон Харрисон смотрит в иллюминатор: понемногу облака рассеиваются и сквозь них пробиваются островки океана.
С напряженным лицом она сжимает в руке забытый на столе «Флоридиты» бумажник Марка. Почему она испытывает такое непреодолимое желание заглянуть в него? Нет, не любопытство, а жизненную необходимость, глубокую потребность, как будто чей-то голос нашептывает ей на ухо, что от этого зависит ее жизнь!..
Ничего особенного внутри бумажника из глянцевой кожи нет: две кредитные карты, несколько долларов, водительские права, профессиональное удостоверение, а также фотография Марка и его жены. Элисон зачарованно разглядывала Николь. Она показалась ей красивой и изысканной: какая-то особая элегантность, о которой сама Элисон всегда мечтала, но которая никогда не была ей доступна. Элисон уже собиралась закрыть портмоне, как вдруг заметила другую фотографию, прикрепленную позади той, которую она только что изучала. Это был портрет маленькой девочки, лет пяти, со вздернутым носиком и лукавой улыбкой. Спортивная одежда, короткие волосы и бейсболка придавали ей вид несостоявшегося мальчишки. Она подтянула руки под подбородок, а на левом запястье четко виднелась серебряная цепочка с гравировкой «Джереми».
Удар, словно молния, страшной болью прорезал мозг Элисон.
Она поняла все.
Ребенок, которого она сбила машиной, это была… дочь Марка!
