Кадзуо Исигуро - Погребённый великан
Пребывая в странном оцепенении, Аксель наткнулся на клубок корней, выступавших из земли между двумя большими деревьями, и, взяв Беатрису за руку, помог ей туда усесться. Поначалу её мучила одышка, мешая говорить, но уже совсем скоро она подняла лицо со словами:
— Рядом со мной есть место, муж мой. Если мы сейчас в безопасности, давай посидим вместе и посмотрим, как гаснут звёзды. Я благодарна, что мы оба спаслись и что этот зловещий тоннель остался позади. — Потом она добавила: — Аксель, а где мастер Эдвин? Я его не вижу.
Оглядевшись в полумраке, Аксель увидел неподалёку фигуру сэра Гавейна, чёрным силуэтом выделявшуюся на фоне светлеющего неба: со склонённой головой, для равновесия опершись рукой на ствол дерева, рыцарь переводил дух. Но мальчика нигде не было видно.
— Он только что был у нас за спиной, — сказал Аксель. — Я даже слышал, как он вскрикнул, когда мы вышли наружу.
— Я видел, как он побежал вперёд, — не оборачиваясь, сказал сэр Гавейн, по-прежнему тяжело дыша. — Он не отягощён годами, как мы с вами, и ему нет нужды прислоняться к дубам, стараясь отдышаться. Думаю, он торопится вернуться в монастырь, чтобы спасти мастера Вистана.
— И вы даже не подумали его задержать? Ведь он спешит навстречу великой опасности, а мастер Вистан сейчас уже убит или схвачен.
— Чего вы ждёте от меня, сэр? Я сделал всё, что мог. Спрятался в душном подземелье. Одолел зверя, который до нас угостился многими храбрецами. И вот, когда всё позади, мальчишка опрометью бросается обратно в монастырь! Мне пуститься за ним в погоню в тяжёлых доспехах и с мечом на боку? Я спёкся, сэр. Спёкся. В чём теперь мой долг? Мне нужно остановиться и всё обдумать. Какой приказ отдал бы мне Артур?
— Правильно ли мы поняли, сэр Гавейн, — спросила Беатриса, — что это вы пришли к аббату и рассказали ему, что мастер Вистан — воин-сакс с востока?
— Госпожа, зачем возвращаться к этому? Разве я не привёл вас в безопасное место? По скольким черепам мы прошлись, пока не вышли на этот нежный рассвет? Без счёта. Нет нужды смотреть вниз, они хрустят при каждом шаге. Сколько тогда погибло? Сотня? Тысяча? Вы считали, мастер Аксель? Или вас там не было, сэр? — Он продолжал стоять силуэтом на фоне дерева, и его слова иногда было трудно расслышать из-за птиц, приступивших к утреннему хоралу.
— Что бы ни случилось сегодня ночью, — сказал Аксель, — наша благодарность вам, сэр Гавейн, безмерна. Видно, что вы не растеряли ни хватки, ни мужества. Однако у меня есть к вам вопрос.
— Пощадите, сэр, довольно. Как я, по-вашему, должен гоняться за шустрым мальчишкой по этим лесистым склонам? Я выдохся, сэр, и, возможно, речь не только про одышку.
— Сэр Гавейн, а мы с вами не были когда-то товарищами?
— Пощадите, сэр. Сегодня я исполнил свой долг. Разве этого не достаточно? Теперь я должен отыскать бедного Горация, он привязан к ветке, чтобы не плутал, но что если на него набредёт волк или медведь?
— Моё прошлое плотно застлано хмарью. Но с недавних пор мне припоминается какое-то дело, очень важное, которое было мне когда-то поручено. Был ли это закон, великий закон, чтобы приблизить всех людей к Господу? Ваше присутствие и ваши разговоры об Артуре пробуждают мысли, давно стёршиеся из памяти, сэр Гавейн.
— Мой бедный Гораций не выносит ночного леса. Сова ли ухнет, лиса ли затявкает, ему хватит, чтобы испугаться, хотя он даже не вздрогнет под градом стрел. Я пойду к нему, и позвольте мне предупредить вас, добрые люди: не стоит задерживаться здесь надолго. Забудьте молодых саксов, и первого, и второго. Думайте лучше о своём дорогом сыне, который ждёт вас в своей деревне. Поскорее отправляйтесь в путь, говорю я вам, ведь у вас нет ни одеял, ни провизии. Река близко и быстро течёт на восток. Перекиньтесь с лодочником добрым словом, и проезд вниз по течению вам обеспечен. Но не мешкайте, ведь кто знает, когда сюда придут солдаты? Храни вас Бог, друзья мои.
С хрустом и глухим стуком сэр Гавейн исчез в чёрной листве. Спустя какое-то время Беатриса сказала:
— Аксель, мы с ним не попрощались, и от этого мне не по себе. Однако странно, что он ушёл так внезапно.
— Мне тоже так показалось, принцесса. Но, мне кажется, он дал нам мудрый совет. Нам стоит идти поскорее к сыну и забыть о своих недавних попутчиках. Я тревожусь за бедного мастера Эдвина, но, если он поспешил обратно в монастырь, чем тогда мы можем ему помочь?
— Давай отдохнём ещё чуток, Аксель. Скоро мы тронемся в путь только вдвоём, и нам бы не помешало найти лодку, чтобы ускорить путешествие. Сын наверняка волнуется, почему мы так задержались.
Глава 8
Молодой монах был тощим, болезненным на вид пиктом[8], который хорошо говорил на языке Эдвина. Ему было, несомненно, приятно оказаться в компании почти что сверстника, и на первом отрезке пути вниз с горы сквозь рассветную дымку он с упоением болтал. Но стоило им оказаться среди деревьев, как молодой монах умолк, и Эдвин задумался, не обидел ли он чем-то своего провожатого. Скорее всего, монах просто боялся привлечь внимание тех, кто скрывался в чаще, — сквозь мелодичные птичьи трели пробивались странное шипение и приглушённый ропот. Когда Эдвин снова спросил, больше чтобы прервать молчание, чем для того, чтобы снова услышать ободряющие слова: «Значит, раны моего брата не смертельны?» — ответ был кратким и почти грубым: «Отец Джонас сказал, что нет. Ему лучше знать».
Значит, Вистан не мог быть ранен сильно. И в самом деле, ведь совсем недавно ему пришлось проделать такой же путь вниз по холму, да ещё в темноте. Брёл ли он, тяжело опираясь на руку проводника? Или ему удалось взобраться на кобылу, пока кто-то из монахов крепко держал её под уздцы?
«Отведи этого мальчика вниз в дом бочара. И постарайся, чтобы никто не увидел, как вы выходите из монастыря». Если верить юному монаху, таково было указание, полученное им от отца Джонаса. Значит, Эдвин встретится с воином, но какого приёма ему ждать? Он подвёл Вистана в первом же испытании. Вместо того чтобы при первых звуках сражения поспешить к нему на помощь, Эдвин бросился в тот длинный тоннель. Но матери там не оказалось, и только увидев конец тоннеля, далёкий и похожий на висящую в чёрном небе луну, он почувствовал, как развеивается туман окутавшего его дурмана, и с ужасом осознал, что произошло.
По крайней мере, выбравшись наружу в утреннюю прохладу, Эдвин сделал всё, что было в его силах. Он бегом преодолел весь путь наверх обратно к монастырю, замедляя шаг только на самых крутых участках склона. Когда Эдвин пробирался сквозь чащу, ему порой казалось, что он заблудился, но потом лес поредел, и на фоне бледного неба возник силуэт монастыря. И он стал карабкаться дальше, пока не оказался перед главными воротами, запыхавшийся и с болью в ногах.
