Дженнифер Иган - Цитадель
— Все равно куда, — отвечает она. — Но ты должна несколько дней отдохнуть. Как только придумаешь куда, я заберу девочек к себе.
— Я не могу их оставить. Я и так слишком часто их оставляла.
Однажды в обеденный перерыв, жуя бутерброд в своем закутке (выходить на жару нет сил), я набираю в поисковике: отель, замок и Европа и начинаю разглядывать картинки на экране. На каждом сайте переходы на другие сайты, клик — и ты уже в другом месте, будто проваливаешься сквозь люк. Откуда в Европе столько замков? — думаю я. Говорят, Европа маленькая, как же они там все помещаются?
Перескакивая так с сайта на сайт, натыкаюсь на картинку с подписью Отель «Цитадель». На картинке — замок с башенками. Я кликаю ссылку, и запускается слайд-шоу. Замок в солнечных лучах. Квадратная башня с зубцами. Старая карта с лабиринтами подземных ходов. Круглый бассейн.
Я отталкиваюсь от стола — стул отъезжает к стене — и, резко наклонившись вперед, зажимаю голову между коленями. Мне начинает казаться, что я под дозой. Когда же я успела накуриться? Пришлось вспоминать весь свой день, чтобы убедиться, что ничего не было.
Я поднимаю голову и выпрямляюсь. Передо мной продолжает крутиться слайд-шоу: замок, башня, карта, бассейн. Это замок Ховарда. Замок Рея. Тот самый. Я смеюсь неожиданно для себя. И от этого становится легче.
Рей писал свою повесть, и я читала ее, неделю за неделей, — и мне ни разу даже не пришло в голову, что замок на самом деле существует.
Карта, бассейн, замок, башня.
Я нашла его. Или он меня нашел.
Не знала, что отели бывают такими дорогими. Чтобы оплатить двухдневное пребывание и авиабилеты, мне придется снять часть своих пенсионных денег. И я снимаю их и оплачиваю бронь, но даже теперь не верю, что действительно куда-то поеду. На работе у меня остались неиспользованные дни от отпуска, мама в который раз повторяет, что возьмет девочек к себе. Лишь когда все уже готово и я понимаю, что через неделю лететь, — лишь тогда до меня доходит чудовищная нелепость этой затеи. Бред, блажь, как могло такое прийти в голову? Я еще успею забрать назад деньги за отель — правда, авиабилеты возврату не подлежат. Я звоню маме, но она не желает меня слушать.
— Ты летишь, — заявляет она. — Все. Разговор окончен.
Наверно, раньше она мечтала, что ее дочь, когда вырастет, будет много путешествовать и увидит дальние страны.
Я высаживаю девочек около маминого дома. Габи целует меня, прижавшись ко мне на секунду, а Меган выходит из машины молча. Но когда я включаю зажигание и отъезжаю, она вдруг выбегает из дома и бросается мне вслед. Я резко торможу. Меган уже замедлила шаг, и мне приходится ждать, пока она подойдет к машине.
— Что-нибудь забыла?
Она не отвечает. На шее у нее крошечный золотой медальон, чей-то подарок. Чей — неизвестно. Сейчас разгар лета, на деревьях звенят цикады. Наконец Меган спрашивает:
— Ты вернешься?
— Меган! — выдыхаю я, и из ее глаз вдруг брызжут слезы. Я давно не видела, как она плачет. Она и не плачет. В этом она — как я.
Через окно притягиваю ее к себе и целую в мокрую щеку.
Я лечу сначала самолетом местной авиалинии в Нью-Йорк, оттуда ночным рейсом в Париж. В аэропорту Кеннеди меня охватывает чувство нереальности. Я много лет не летала на большом самолете. Перед поездкой пришлось купить чемодан: в доме нашлись только старые холщовые сумки, в которые мы сваливали все подряд, когда Сет со своей группой ездил на гастроли.
Мое место у окна. Когда самолет взлетает, я смотрю вниз и вижу город, горящий янтарными огнями. Это для меня потрясение: знай я раньше, что все это существует — взлетающие самолеты, янтарные города, — я бы одумалась, не стала бы пускать свою жизнь под откос.
Из отеля мне прислали конверт с какими-то бумажками, но в предотъездной суете я даже не успела его распечатать. А может, откладывала на потом, ждала подходящего момента. Я достаю конверт. Он сделан в форме плоской шкатулки из плотной кремовой бумаги. Взломав печать, улавливаю аромат ванили и еще каких-то специй. Внутри шкатулки — несколько квадратных карточек из той же кремовой бумаги, текст набран коричневым. На первой карточке читаю:
Итак, вы почти на месте. И значит, готовы обрести опыт, который в чем-то изменит вашу жизнь. Вы вернетесь домой уже другим человеком.
Что за чушь, каким еще другим? Я не могу сдержаться, хмыкаю вслух. Но все равно любопытно.
Еще одна карточка:
Цитадель — зона, свободная от электроники и телекоммуникаций. Закройте глаза, вздохните поглубже и скажите себе: ничего, выживу. У нас надежная камера хранения, в которую вы сможете поместить всю свою электронику сразу же по прибытии в отель. Это важное условие, обратите на него внимание. Если вы чувствуете, что для вас оно неприемлемо, — взвесьте все еще раз. Возможно, вы пока не готовы.
И еще одна:
Во время ужина в большом зале звучит живая средневековая музыка — это единственное развлечение, которое отель предоставляет своим гостям. Остальное за вами. Мы верим, что у вас получится. Поверьте и вы в себя.
Я невольно начинаю искать глазами кого-нибудь, с кем можно поделиться, кому показать эти забавные инструкции. Поворачиваюсь к соседу — но он уже завернулся в выданный стюардессой плед и надел маску для сна. Осматриваю пассажиров — всех по очереди, ряд за рядом, ищу глаза, которые ответят мне понимающим взглядом. Потому что я не одна. Я знаю это точно. Поняла в тот момент, когда картинка «Цитадели» впервые появилась на экране моего компьютера.
Мы приземляемся в половине шестого утра, внизу еще только занимается туманный рассвет. Ночью я так и не уснула. Все мои виды Парижа сводятся к грузчикам, которые толкают от моего самолета тележки с чемоданами и что-то лопочут на своем прекрасном языке.
Из Парижа я лечу в Прагу. Дальше надо добираться поездом. Городские окраины остаются позади, чумазые дети машут руками нам вслед. Я наконец засыпаю.
Просыпаюсь в другом мире. Горы, лес, крошечные деревянные коттеджи на склонах. Где я? Где мои девочки? Я вдруг цепенею на сиденье: мне мерещится, что я совершила что-то ужасное, бросила своих детей, подвергла опасности их жизнь. Когда удается унять тревогу, в голове мелькает странная мысль: на самом деле ничего этого нет, я по-прежнему дома с моими девочками, все как всегда; просто часть меня вырвалась в другое измерение. А это сон из того измерения.
Проводник трогает меня за плечо. Значит, я опять отключилась. Поезд со стонами и всхлипами подкатывает к станции. Выйдя из вагона, я поеживаюсь. Странно, что тут так холодно. На перроне меня встречает светловолосый парень по имени Джаспер, он забирает мой чемодан. В сторону от железной дороги отходит ущелье, окруженное остроконечными холмами. На одном из холмов, прямо впереди нас, — освещенный солнцем замок, темно-золотой, величественный.
Кажется, я представляла его себе именно таким. А если и нет, то, взглянув на него сейчас, я забываю все прошлые картинки и говорю себе: да, это он!
Из ущелья мы поднимаемся по канатной дороге, кабина плавно скользит по натянутым тросам. Внизу под нами деревья, со многих уже облетела листва. Я снова поднимаю глаза и вижу, что скалистая вершина стремительно несется нам навстречу — кажется, еще чуть-чуть, и мы в нее врежемся. Я зажмуриваюсь.
— Страшно, да? — смеется Джаспер.
— Да, — признаюсь я.
Тяжелые железные ворота между двумя башнями. Вход через боковую дверь. Все так знакомо, будто я здесь уже была, — неужто это Рей так хорошо все описал? Не знаю, не уверена, что в этом дело. Мне дорога его повесть, потому что писал он, его руки трогали эти страницы. И потому что для нас с ним это была единственная возможность говорить друг с другом. А хорошо написано или плохо — об этом я старалась не задумываться.
В стильном, изысканном фойе приглушенно-тихо. Маленькие фонарики по периметру светят снизу вверх, подчеркивая неровности каменных стен. От пары, которая регистрируется передо мной, веет респектабельностью: даже на лицах у них, кажется, натянута дорогая кожа хорошей выделки. Взгляд женщины ненадолго задерживается на мне; я испытываю облегчение, когда она отводит глаза.
Я помещаю свою электронику в серебряный шкафчик и запираю его, ключ кладу в карман. Вся моя электроника — один фен для волос.
Джаспер ведет меня в комнату. Пока мы поднимаемся по винтовой лестнице, он пересказывает мне историю замка: сначала, в двенадцатом веке, была возведена цитадель. Сам замок строился в следующие два столетия. В восемнадцатом веке он стал родовым имением.
Я слушаю невнимательно, не могу сосредоточиться: у меня в груди происходят какие-то невесомые перемещения, словно там лопаются мыльные пузырьки.
Моя комната — возможно, та самая, в которой спал Дэнни. Высокий потолок, кровать под бархатным балдахином, огонь в камине, узкие стрельчатые окна. За окном над кронами деревьев видна квадратная башня.
