Яшар Кемаль - Легенда Горы. Если убить змею. Разбойник. Рассказы. Очерки
— Соберите всех сельчан, — велел эфе.
Вскоре все деревенские жители толпились на площади.
— Принесите колоду, — приказал Чакырджалы.
Мужчина и женщина съежились, дрожат. Сельчане во все глаза смотрят на эфе, испуганно ждут, что дальше будет. Но никто ничего не говорит.
— Какого наказания заслуживает человек, который, словно пиявка, присосался к жене сидящего в тюрьме брата? — спрашивает эфе. — Какова воля Аллаха?
Ответом — полное молчание.
— Какого наказания заслуживает жена арестанта, которая изменила ему с деверем?
Снова молчание.
— Когда этот бедняга, что сидит в тюрьме, услышал о таком вероломстве, он чуть было рассудка не лишился. Не ест, не пьет, никому в глаза посмотреть не смеет. Какого же наказания заслуживают эти двое?
Сельчане окаменели, замерли — не дышат.
— Положите этого выродка на колоду и отрубите руки, которыми он обнимал свою невестку.
Нукеры обрубают руки. По самые плечи.
Затем подтаскивают к колоде и женщину. Она стонет, кричит в полу беспамятстве:
— Пощади, эфе, пощади! Навеки твоей рабыней буду!
— Так ли пристало вести себя жене арестанта?! Отрубите ей голову.
Толпа оторопело смотрит на два изуродованных тела.
— Время для намаза, — говорит эфе.
Нукеры поспешно расстилают коврик. Эфе совершает намаз, молится. Закончив обряд, молча встает и уходит.
Когда Саид-паша прочитал письмо Чакырджалы, в глазах у него потемнело от злости. Что он себе позволяет, этот наглец? Надобно его уничтожить, любой ценой уничтожить!
А тут как раз приходит донесение об убийстве двух людей. Во главе всех своих отрядов Саид-паша спешит к месту преступления. Окружает деревню, а Чакырджалы, ясное дело, уже скрылся. Птицей стал, улетел. День за днем разыскивает его паша, никак не может найти. Аскеры Саида-паши щедро раздают тумаки и пинки крестьянам и юрюкам. Некоторых забивают чуть ли не до смерти. Но и они упорно молчат. Так и не удается найти конец нити, которая могла бы привести к Чакырджалы. Все получаемые сведения оказываются ложными.
Саид-паша обыскивает все места, где, по его предположениям, мог бы укрываться разбойник. И не находит ни одного ага, крестьянина, батрака или юрюка, который бы ему не помогал. Все — укрыватели, пособники! Так и не узнать, какие убежища Чакырджалы главные! И хуже всего, что под градом ударов народ решительно встает против правительства. Положение Чакырджалы с каждым днем укрепляется.
Так целая армия, возглавляемая надменным пашой, тщетно гоняется за одним-единственным человеком.
14И снова эфе в горах! Убежище у него надежное — деревушка, затерянная среди скал. Жители окрестных селений — и стар и млад — готовы отдать за него жизнь. Никогда еще ни от разбойников, ни от правительства, ни от ага не видели они ничего хорошего. А Чакырджалы делает им столько добра — не диво, что его так любят. Во всех этих селениях он может расхаживать спокойно, без каких-либо мер предосторожности. Если жандармы или солдаты и схватят кого-нибудь из тамошних жителей, даже под пытками он не раскроет рта. Сотни людей охаживают палками, бросают в тюрьмы, но никто не выдает местонахождения эфе.
Случилось раз, что один из отрядов, преследовавших Чакырджалы, задержал дряхлого старика.
Спросили его, где разбойник. Он ответил:
— Не знаю.
Тогда его стали пинать. Он не сдержался, выкрикнул:
— Да здесь он, совсем рядом! Попробуйте его поймать!
— Где же он?
— Вон за той скалой!
Отряд поспешил в указанную стариком сторону. За скалой никого не оказалось.
— Ты что же нас обманываешь?
Обвинение во лжи уязвило почтенного человека.
— Пойдем в селение, — предложил он. — Там все, даже малые дети, знают, где он сейчас находится. Пусть они вам покажут дорогу, а там уж вы себя покажете.
Отряд принял этот вызов. Всех жителей — от семи до семидесяти лет — подвергли истязанию.
— Где Чакырджалы?
— Мы о нем и слыхом не слыхали.
— Положите его на землю!
Пинали, пока кровь не пойдет горлом. А в ответ все одно:
— И слыхом не слыхали… И видом не видали…
Целую неделю свирепствовали аскеры Саида-паши, крушили и жгли, но так ничего и не смогли выведать.
А как только отряд вышел из селения, он тут же угодил в устроенную Чакырджалы западню. Ни один не ушел живым.
Два дня просидел взаперти Чакырджалы, все размышлял. Наконец призвал к себе Хаджи:
— Этого Саида-пашу надо хорошенько проучить. Сделать так, чтобы он пожалел, что на свет божий родился.
— Верно, эфе.
— Подбери-ка в этих селениях пятьдесят смелых как черти парней. Из тех, что живали на равнине.
— Хорошо, эфе.
— Хочешь знать, что я придумал?
— Скажи, эфе.
— Почему бы нам не пожить здесь два-три месяца? Место хорошее, надежное, нас тут и вся османская армия не сыщет.
— Не сыщет.
— А если и сыщет, невелика беда. Мы их тут всех положим на месте. И уйдем, целые и невредимые. Впрочем, не всякая армия сможет забраться на эти скалы.
— Верно, эфе.
— Надо будет, мы здесь и целый год проторчим. Саид-паша, помяни мое слово, еще пожалеет, что на свет божий родился.
— Понял, эфе.
— Отныне, Хаджи, все разбойники в горах, все контрабандисты на равнине — наши люди.
— Понял, эфе.
— А теперь принимайся за дело. И помни, что, если хоть один из этих пятидесяти окажется с гнильцой, мы погибли. Оповести всех наших друзей и юрюков. Как только где объявится человек с оружием, пусть шлют донесение Саиду-паше: это, мол, Чакырджалы.
Распоряжение эфе было выполнено за три дня. Отобраны пятьдесят парней, извещены все друзья и помощники в Одемише, Тире и Айдыне.
15Кара Саид-паша радовался, получая свежие донесения. Его самоуверенность еще более окрепла. На его сторону перешли все деревни — даже те, что всегда поддерживали Чакырджалы. Все усиленно выслеживали разбойника. Чуть где зашелестит ветка, покатится камень, а уж тем более грянет выстрел, Саид-паша тотчас же получает донесение. Ясно, что Чакырджалы не уйти, если против него поднялся весь народ. Не сегодня завтра он будет схвачен и казнен.
Однажды какой-то человек сообщил, что Чакырджалы находится около их селения:
— Сидит в старом окопчике около родника, жарит себе барашка. Завтра он спустится на равнину, чтобы ограбить чей-то дом — чей, я не знаю, но сегодня он там.
За долгую свою разбойничью жизнь Чакырджалы нарыл немало укрытий. На каждом холме у него были окопы, где в случае необходимости он мог продержаться несколько дней.
Кара Саид-паша отправил телеграммы в Измир и Айдын о том, что установлено местопребывание разбойника. Послал туда несколько отрядов. А затем и сам отправился во главе своих аскеров. К его армии присоединились многочисленные добровольцы — разбойники, спустившиеся на равнину, кое-кто из знати.
Завязалась стычка. Окруженный Чакырджалы ожесточенно сопротивлялся, но было ясно, что это сопротивление не может продолжаться долго. С наступлением ночи выстрелы с его стороны прекратились.
— Шайка Чакырджалы уничтожена! — радостно провозгласил Саид-паша, велел тесно сомкнуть окружение и ждать, пока не рассветет.
Его уверенность в одержанной победе была так велика, что он приказал послать телеграммы о ликвидации шайки Чакырджалы. Трупы убитых, говорилось в этой телеграмме, будут доставлены завтра в Одемиш. Повсюду — в Измире, Айдыне, даже в Стамбуле — эта новость произвела впечатление разорвавшейся бомбы.
Едва забрезжил день, Саид-паша самолично отправился осматривать трупы. Перед ним лежали мертвые контрабандисты со своими товарами. Все они, так же как и их лошади, были изрешечены пулями. Саид-паша буквально остолбенел. Позор такой, что хоть сквозь землю провались. Сел он на своего коня и один, без всякой свиты, поехал в Одемиш.
Одемишцы с безграничной скорбью ожидали, когда будут привезены тела Чакырджалы и его сподвижников. Увидев убитых контрабандистов, они долго потешались над незадачливым пашой.
После этого случая Саид-паша словно лишился рассудка. Чуть кто обмолвится о Чакырджалы, он тут же выступает в поход. Окружает указанное ему место, начинается бой. А в конце концов выясняется, что он уничтожил еще одну шайку контрабандистов или разбойников — только не Чакырджалы. Но перед тем он уже успевает разослать во все концы телеграммы о победе. И каждый раз попадает впросак. А донесения продолжают сыпаться. Чакырджалы здесь, Чакырджалы там. Паша просто с ног сбился, а разбойник неуловим. Хоть и подозревает паша, что его водят за нос, но ничего не может поделать — вдруг это и впрямь окажется Чакырджалы?
Людей, приносящих ложные сведения, приказывал бить палками, но число их не убавлялось.
