Василь Ткачев - Дом коммуны
В автобусе, вздрагивающем на выбоинах, рядом с Шепелевым сидел участковый Боровой Евгений Егорович. Он возвращался с совещания. На его запыленных погонах было по две маленькие звездочки, а красные щеки пылали здоровьем. На коленях участковый держал полиэтиленовый пакет, в котором, — присмотревшись — легко можно было заметить буханку хлеба кирпичиком, круглую банку с нарисованной на боку селедкой, кусок вареной колбасы и зеленый контейнер для яиц. Участковый часто поправлял пакет, подтягивал его поближе к животу, дергал носом и водил круглой, как арбуз, головой по сторонам: любопытствовал, кто едет, с каким настроением, что везет. Шепелев чувствовал, что милиционер хочет завязать с ним разговор, но — чудеса! — не решается. На милиционера такое не похоже. Тогда спросил сам:
— Далеко еще, товарищ лейтенант, до Хутора?
— Да нет, — оживился участковый. — Тут близко. Так вы к нам, значит?
— Да.
— А с какими целями?
— Работать. Учительствовать.
Участковый протянул руку, потряс ладонь Шепелеву:
— Будем знакомы: участковый.
И назвал фамилию, имя свое и по отцу. Тем же ответил и учитель. Разговорились. Поэтому дорога до Хутора показалась не такой длинной и ухабистой. Участковый рассказал о себе, учитель — тоже. Участковый был старше Шепелева. Местный. Хвалился, что люди его уважают, потому что побаиваются. Женат. Имеет двух сыновей. Обещал познакомить с женой, она у него работает в местном клубе заведующей.
— А когда оженишься, позовешь, познакомишь со своей женой и ты меня, — предупредил участковый и икнул: правду говорит, не иначе…
Шепелев промолчал. Однако участковый не обиделся — и так много чего о нем узнал, достаточно. Только что вуз окончил, один сын у родителей, сельских учителей. Когда собрался поступать в пединститут, то мать была против: «Лучше, сынок, учись на тракториста...» Сын тогда никак не мог понять ее — гордилась бы, что собрался продолжать ее дело… Он не послушался, поступил на филологический. И вот сейчас едет в деревушку с интересным и загадочным названием Хутор. Словно догадавшись, что к селу молодой учитель относится настороженно, участковый объяснил:
— Не думай, дружище, что если Хутор — то это хутор и есть на самом деле. Не утаиваю, нет: раньше и в самом деле тут было всего три подворья. Но то раньше — мало кто и помнит. Сегодня же наша деревня большая и солидная, да и школа у нас средняя. А это о многом говорит. Или не так?
— Видимо, так.
А вон и деревня показалась на взгорке. На солнце ослепительно ярко блестел купол церкви. Участковый, и это хорошо видел учитель, улыбнулся уголками губ:
— Приехали!
А немного помолчав, спросил:
— Ну и куда ты теперь, учитель? Может, ко мне? Закрепим, так сказать, наше знакомство, а? Тебе же все равно некуда идти, поскольку в нашем Хуторе ты человек чужой. Надо авторитет заработать, чтобы своим стать. А как же. Подсоблю, если слушаться будешь.
— Я не против.
— Договорились!
Однако планы участкового расстроил директор Саксонов, который уже встречал автобус на остановке. Участковый это сразу понял и, приблизившись к нему, не скрывал радости:
— Это я тебе, Павлович, привез учителя. Я! Подивись, какой молодец... Принимай, Павлович! Встречай! — и легонько подтолкнул учителя вперед.
Саксонов протянул Шепелеву руку:
— Жду, давно жду, — на лице директора засветилась широкая улыбка. — Не помню уже, сколько лет. Но — много. Так что прошу ко мне. И вы тоже, Егорович…
— К тебе так к тебе, — замялся сначала участковый, но ход событий его, похоже, удовлетворил полностью. — Если бы и не пригласил, Павлович, скажу тебе откровенно, все равно потянулся бы к тебе. После города мне хочется всегда посидеть среди умных людей. Хотя в райцентре мы посовещались сегодня на удивление быстро и успели, так сказать... Но это к делу не относится. Я — ваш раб на сегодня. Ну так что, потопали?
— Потопали, — кивнул директор и зашагал впереди.
Участковый всю дорогу тараторил, а молодой учитель только слушал: понимал, что ему пока надо быть учтиво сдержанным.
3
В тот же день весь Хутор решал стратегическую задачу — где будет жить новый учитель. Последнее время жилье не строится, а в то, что для учителей соорудили когда-то подрядным методом, не втиснуться. Дед Цыганок (он когда-то еще пацаном пристал к табору, да так крепко, что еле отец выманил его оттуда, с того и пошло — Цыганок да Цыганок, к тому же немного и похож на цыгана — такой же черный), выкладывал в местном магазине свою версию:
— Дилектор сморозил тут, что квартеру свою отдал... Дурак, хотя и грамотный. Раскидон. Скажи кому — не поверят. А так он ба жил у себя, как и жил, а у Суклеты — хлопец-учитель, было бы удобно. И школа рядом, и Суклета уже без квартирантов этих, говорят, жить не может. Тянет ее к умным людям — и точка. Она с ними быстро общий язык находит. Ну, если бы, к примеру, я приютил квартиранта? О чем бы я с ним балакал? Привел человека в хату — поговорить же надо, а у меня узкая специализация — деревенская, от борозды и плуга документ. А Суклета уме-е-ет, она специалист по учителям…
С Цыганком согласились все, кто находился в магазине. Оно так: у Суклеты было бы учителю хорошо. Но у нее занято, там живет самый главный учитель. Так что от ворот поворот. Кто-то из мужчин кивнул на продавщицу и заведующую в одном лице Лизку:
— Взяла бы парня. Мужик что надо. Красивый-й!
Лизка хмыкнула, стряхивая сахар с совка в полиэтиленовый пакет:
— Сильно я ему нужна с хвостом!
«Хвост» у Лизки в самом деле имеется — двое ребятишек у нее, а муж где-то собакам сено косит. Если не пропал совсем. Как уехал за длинным рублем лет сколько назад, то ни слуху ни духу. Напарник, Петька Шалапут, который с ним был в Москве на заработках, поговаривают, как будто бы передал Лизке, чтобы уже не ждала. «Он с армянами схватился, те вывели его из вагончика, и больше Хлебореза (в армии резал хлеб на кухне на весь полк) никто не видел...» Может, и правду говорил? Однако же, учитывать надо, пьян был Петька как тютька, когда распространял этот слух. Обычное для него состояние. Разве мало под градусом чего можно наболтать?
Земляки понимали, что Лизка им тем «хвостом» заткнула рты, поэтому успокоились на какое-то время, про соль да хлеб поговорили, а потом все же вернулись к прежнему — ведь волнует их, людей, где жить будет человек. Не на улице же.
— Повел к себе дилектор учителя, — сказал, переваливаясь, словно утка, с одной ноги на другую и как бы подведя черту под разговором старый Цыганок. — Они там сами разберутся. И участковый с ними. Дело, значит, будет. Участковый может к любому из нас привести и приказать: учитель будет жить там, где я сказал! И что ты ему сделаешь, антихристу? В глаза плюнешь? Гляди, чтобы самому безики не заляпало тем, чем плевал. А? Или неправду балакаю?
В Хуторе знали, что Цыганок говорит всегда только правду, даже когда и врет, поэтому согласились единодушно. Вскоре магазин опустел, только одна Лизка подкрашивалась перед зеркальцем.
На всякий случай.
4
Выпили по чарке. Пригубила немножко и Суклета — больше за компанию, она всегда так делала: никогда не отказывалась, если приглашали к столу, для нее главное — посидеть и послушать, а поскольку старая и в самом деле употребляла только «один грамм», то она была желанным гостем за столом. И к тому же всегда щедрым — у нее обязательно найдутся разные соления к принесенной квартирантом или его спутником колбаске или консерве.
Закусывая, участковый нахваливал первым делом директора школы Саксонова, потом председателя сельсовета Ахремчика, правда, обошел председателя колхоза Коляду, потому как тот в последнее время совсем отбился от рук: задрал кверху нос, ноль внимания представителю власти. Не припомнит уже участковый, когда лакомился колхозной свежиной. Не дорожит председатель его дружбой, не дорожит. Быть не может, чтобы когда-нибудь не пригодился ему Боровой. «Тогда запоешь у меня Лазаря!» — припоминал он свою любимую поговорку, однако ее озвучивать не стал. Вслух участковый сказал следующее учителю:
— Держись, Иван, меня и вот его, Саксонова. Я правильно говорю, директор?
— Все, как говорится, в точку, — кивнул тот и проглотил дольку сала.
— Я лишь бы чего не плету. Рыбак? Охотник?
Шепелев мотнул головой: и не рыбак, и не охотник.
— Научим. Образуем. Проще простого. А прости, учитель, что ты можешь? Твое, так бы сказать, хобби? Ну, учить детишек. Раз. А что у нас на два в меню?
Молодой учитель старался внимательно слушать, не сводил взгляда с участкового. И хотя Суклета заметила участковому: «Чего это ты пристаешь к хлопцу, Егорович? Ишь, допрос учинил! Он же покамест не набедокурил у тебя...», тот махнул в ее сторону рукой, не обращая внимания на замечание, приготовился услышать что-то интересное. Давай, мол, хвались, пошевели умишком, учитель. Шепелев вспомнил про зеленый контейнер с яйцами, который выглядывал из полиэтиленового пакета участкового в автобусе, и попросил разрешения кое-что из него взять.
