Мирослав Немиров - Большая Тюменская энциклопедия (О Тюмени и о ее тюменщиках)
1988, март: «Инструкция по Выживанию» и «Культурная революция» выступают на Новосибирском рок-фестивале. «Революция» проваливается. Напротив, «Инструкция» имеет бешеный успех, и не только у публики: присутствующие на фестивале московские корреспонденты во главе с небезызвестным Гурьевым (см.) приходят от «Инструкции» в полный восторг, и с тех пор Гурьев и возглавляемые им издания («Урлайт»; «Контр Культ Ура», «Пиноллер» и проч.) становятся главными пропагандистами «Инструкции» в столицах нашей родины, и организаторами выступлений в них ея.
1988, июнь: рок-фестиваль в Тюмени, где участвует и немало новосибирцев, например, «Путти».
1988-89: весьма тесная новосибирско-тюменская дружба среди рок-музыкантов: наши довольно часто ездят туда; ихние — Янка, Манагер, некто по имени «Зеленый» — регулярно проживают в Тюмени.
На этом мои бестолковые и обрывочные знания о Новосибирско-тюменских контактах заканчиваются. Вообще, пускай обо этом Ромыч пишет: он этими контактами сильно занимался, ему и карты в руки.
Вообще же нужно заметить: никакой, в общем, такой уж крепкой западносибирской дружбы, которой так желалось и которая, казалось, начала уже и наклевываться, увы, не вышло. Что жаль: ведь это было та самая, во всю уже начинающаяся стихийная самоорганизация общества на региональном уровне в независимые и добровольные структуры, ассоциации, цепочки, и проч., в которых, как известно, и есть суть нормального общества и его оплот и опора, на которую так уповают все, начиная от Солженицына и до — Этого не вышло.
Точней, вышло, да не то: все контакты и связи так и остались исключительно дружбой меж панк-рокерами. А панк-рокеры… А панк-рокеры, как известно, увы, в подавляющем своем большинстве — напыщенные и претенциозные дураки. Студенты, не кончившие курса из-за неуспеваемости, вызванной удручающе низким уровнем IQ в сочетании с чрезвычайно высоким желанием всего и немедленно — Летов, Манагер, Роман Неумоев, Николай по прозвищу «Рок-н-Ролл», и так далее.
А дружба дураков меж собой — это есть дело, как известно, представляющее малый интерес для всего остального человечества, у которого IQ среднего уровня и выше.
На этом пока всё.
24 мая 1996, полдень. Уныние, вялость и скукота.
+ 29 мая, опять же полдень, и совсем не скукота, а, напротив, бодрость и подъем.
Ночная жизнь
Типа изображенной на картиночках в заголовке: клубы и все прочие такого рода заведения, где ночь напролет идет гульба, и люди пляшут, как сумасшедшие и выпивают, что нальют.
Теоретически — должны существовать. Ибо нынче есть, как известно, как раз тот период русской истории, когда оно —. Теоретически же — конечно, следует эти все заведения описать: каков их адрес, что в них творится, кто их хозяева и какова их история. Ибо данная «Энциклопедия» борется за право быть именно таковой, а для этого она должна включать в себя все — вне только то, что ее автору по душе. Опять же теоретически очень хорошо было бы сделать следующее: про них всех действительно вписать — да еще с них же за это и взять немного денег, как за рекламу. Тогда бы это оно бы совсем да. Но — —
19 ноября 1997, среда, 7.47 утра.
Октябрь
Хороший месяц! Автор этих строк является его большим любителем. И неоднократным поэтому описателем в стихотворной форме. Например, вот как он его описывал в 1981 году в городе Тюмени:
***
Октябрь людям придает таланты гравера,
Становится сосредоточенная жизень,
тщательная прямо точно вырезай иди гравюры,
и состояние мира таково теперь:
сплошные перспективы высквоженные;
дождем подакварелены, лиризма ради пущего, так всё брызжущим.
Состоянье мира подобным является лифту:
сердце точно так же ёкает.
Просторного воздуха в грудь набирая холодные литры,
одно лишь и скажешь теперь, типа что ведь ёб ты ох как!
Оно является каким-то вертолетнолопастным.
Ещё — как будто ваккуумная бомба лопнула.
Ещё — таким, как будто улица взлететь пытается, и хлопает
за неименьем крыльев — окнами.
——— кругами
————— а-капелла:
— так вода холодней в стакане
не в каком-нибудь, а именно в запотелом.
И трамп-парам парам-дарам над крышами
тарам-дарам дарам-дам-дам вдалеке
ногой торчит бесстыдно в небо задранной радиовышка
в порнографическом чулке.
В троллейбус вбившися на остановке у горсада
парам-парам парам-дарара флейта
и там к чему-то прижиматься заду:
не потому что женский, а — теплей так!
— октябрь 1981, Тюмень.
А вот примерно то же самое, только уже сочиненное в октябре 1997:
Выходишь в ночь возвращаешься в ночь —
Жизнь превращается в щель меж двух тьм.
И на разное всякое также и протч,
Отвечает уклончиво «хм-мм»
Природа извергать давай собой везде молекул холода,
(Грозясь дойти затем и до молекул голода)
Поэтому, молекул краски и бумаги
в виде денег сплющенных, в кулак зажав пучок,
Пора, пора отправиться на Фомичевой улицу, где там имеется ларек,
Молекул жидких там объем водяры типа полулитра покупать,
Адсорбцию молекул жизни от молекул скуки ей осуществлять.
Ибо действительно, пора мой друг пора!
Пора, пора молекул жопы от молекул наконец дивана отсоединить!
А то совсем нисколько не ура,
И жизненная вся совсем провисла, фигурально выражаясь нить,
И только все «ильвэ-ильпэ», как будто я Верлен какой, хандра.
Пора мой друг, пора! Движенья сердце просит,
Но только постоянного и равномерного —
(Что, собственно, как доказала физика, есть равносильственно покою),
Пора, пора ох отряхнуться от оцепененья скверного,
Налить в стакан водяры недрожащею рукою,
Протерши спиртом, обезжирить и очистить мозг,
Чтоб он с утра бы проявленья мира
точно новенький воспринимать бы мог.
«Пари Матч»
Ах Марица, ты, Марица, ты, Марица,
Ох, Марица, та, Марица — крутота!
Всех картинок есть, Марица, ты — царица,
Потому что ох в тебе и красота!
И имеешь ты, Марица, кучеряшки,
И имеешь свои белые чулки,
И имеешь все другие хохоряшки,
Чтобы ох, охуевали чуваки.
И имеешь свои бусы ты, Марица,
И отличное другое также ты.
Ох же штук как ты этих мастерица,
И невиданной при этом красоты.
Потому твои все эти вот фигнюшки
Всяк, являйся кто поэтом, рад воспеть:
Как на елке типа есть они игрушки:
Просто любо-дорого смотреть
На твое все то, что розово и бело,
На шикарно эти пенны кружева —
Дело — бело — смело — обалдело —
Ох, гори моя вся голова!
— стихотворение относится к той, которая в заголовке сообщения, и которую, зовут, как это следовало из журнала «Интернационал Клуб», откуда картинки вырезаны, именно так.
Кроме того, стихотворение имеет отношение и к журналу «Пари Матч», сейчас будет объяснено каким именно образом.
1.
Итак, «Пари Матч».
Во-первых, это такой французский журнал, издаваемый в Париже. Более автору этих строк о нем ничего не известно. Лишь только то, что он — есть, и что он — еженедельник с картинками, вроде «Огонька».
Во-вторых, это есть самиздатский журнал, издание которого планировалось М.Немировым (идея, впрочем, принадлежит А.Тер-Оганьяну — см.) в конце 1980-х годов в городе Тюмени.
Идея была такова: нужно было взять настоящий заграничный цветной журнал с картинками — хотя бы этот самый «Пари Матч», при помощи ватки, смоченной ацетоном смыть с его страниц тексты — а ацетон (или любой пятновыводитель) делает это — но оставить картинки. И на освободившиеся места впечатать на машинке собственные тексты, посвященные жизни безумцев города Тюмени. При этом, конечно, стараться как-либо соединять эти тюменские тексты с французскими картинками. Находить обоснования, почему этот текст проиллюстрирован именно этим вот материалом.
Смысл этого проекта был вот в чем.
Во-первых, как известно, картинки — и тем более, цветные — были самым слабым местом в самиздате — воспроизводить их и тиражировать не было возможности совершенно никакой; вот, таким способом проблема разрешалась.
Во-вторых, это была интересная формально-литературная задача: извернуться, и каким-либо образом присоединить к уже имеющимся картинкам — ничего общего, естественно, не имеющим с тюменской жизнью — именно тюменское содержание.
То есть, найти способы и мосты, соединяющие два совершенно разных смысловых ряда — да притом, что и внутри себя эти смысловые ряды тоже до крайней степени разнородны.
Ничего из этого не вышло: настали времена сплошного дефицита всего, и ни ацетона, ни пятновыводителя в ближайших трех магазинах не оказалось — а там и сам Немиров М. к этой затее охладел. Не до того стало.
