Василий Аксенов - О, этот вьюноша летучий!
– Шутка? – спросил Ермаков.
– Нет, серьезно! – Прянников, видимо, тоже удивлялся своей искренности.
– Тебе сколько лет? – вдруг спросил Ермаков.
– Тридцать восемь.
– Мы одногодки.
Они посмотрели друг на друга и как-то грустновато улыбнулись.
Потом Ермаков еще раз окинул взглядом безжизненное скрещение дорог, включил дальний свет и стал описывать дугу.
– Смотри, Олег! – вдруг воскликнул он.
В свете фар отчетливо были видны широченные следы шин «КрАЗа». Они вели в сторону, в кювет и дальше через поле, к близкому лесу.
Ермаков и Прянников вышли из машины и остановились у края кювета.
– Он в лес на кой-то черт уехал! – растерянно пробормотал Прянников.
– Вот и отлично! – с несколько странноватым энтузиазмом воскликнул Ермаков. – Из этого леса можно выехать обратно на шоссе только здесь. На юге обрыв к реке и заросли, там не проедешь. Слева болото, справа заброшенный карьер, там тоже не проберешься. Теперь этот «КрАЗ» у нас под контролем… все четко…
– «КрАЗ» под контролем, – кивнул Прянников, глядя в сторону.
Ермаков закурил снова.
– Ты понимаешь, я хочу сам перехватить парня, пока он не натворил черт знает что. Если он машину оставит, а сам сейчас сбежит – это лучший вариант. Я потом с ним сам разберусь по-мужски… Ты понимаешь, она, Маша всю жизнь одна с ним… вся ее жизнь… теперь я появился… масса сложностей… Если этот срок получит… или там… еще хуже… я ее потеряю… а она потеряет и его и меня… она будет одна совсем… все четко…
Прянников прекрасно видел, как мучается Ермаков, и понимал, что сбивчивой этой речью он не столько ему, сколько самому себе объясняет ситуацию и свой выбор.
Он положил руку на плечо Ермакову.
– Давай, Петр, сядем в машину и дождемся рассвета.
Они отошли от кювета, сели в машину и выключили фары.
Огромная луна освещала пространство с достаточной четкостью. Все было четко.
Они не учли повышенной спортивной подготовки Силуэта. В тот момент, когда они стояли на шоссе, «КрАЗ» очень медленно и удивительно тихо продвигался по лесу.
– Кайф, вот кайф какой, – бормотал Силуэт, переключая скорости, но по лицу его было видно, что «кайф» уже проходит. Его снова стало трясти.
«КрАЗ» сполз в заброшенный карьер, а потом полез вверх по крутому склону. В самом конце подъема Силуэт раскачал машину и, дав резкий газ, выкатился на поверхность.
– Кайф, кайф… – лицо его передернулось.
Он выбрался на шоссе далеко от того места, где караулили его Ермаков с Прянниковым.
Улицы Цветограда были в этот час совершенно пустынны и напоминали декорации современного города.
По ним медленно ехал «КрАЗ», Силуэту становилось все хуже, все гаже, все стыднее, противнее, тоскливее. Перед ним был ярко освещенный изнутри продовольственный ларек. Блестели на полках бутылки настоек и пива. Он прибавил скорости и наехал на этот ларек, разворотил его чуть ли не на две половинки. Быстро выскочил, втащил в кабину ящик с пивом, побросал туда же настоек с дюжину и снова за руль.
Уже бежали откуда-то, кто-то, свистели, а он отъезжал задним ходом, с закрытыми глазами, из горлышка вливая в себя новый «кайф».
Светланка и Сережка выскочили из теплых постелей, когда кто-то дико забарабанил во входную дверь.
На пороге стоял Силуэт, дикий, потный, с блуждающей улыбкой на лице.
– Не бойся, сестренка, это я – Грэг Блубери. Ты как ко мне относишься?
– Я вас презираю, Виктор! – выкрикнула Светланка.
Сергунчик схватил отцовскую гантелину.
– А ну, линяй отсюда, Силуэт!
– Ой, страшно! Ой, боюсь! – завопил Силуэт и обратился к Светланке: – Эй, сестренка, одолжи на ночку свой маг. Я кайф ловлю, а без музыки кайф – не кайф.
Светлана швырнула ему портативный магнитофон.
– Берите и убирайтесь, ничтожество!
– Клёво! – завопил Силуэт, уже прыгая по ступенькам вниз, уже врубая музыку на полную громкость.
На краю города безмятежно спала маленькая дачная усадьба, когда в нее на полной скорости врезался «КрАЗ», подмял забор, разнес в клочья террасу и остановился, рыча мотором и гремя музыкой.
Еле живой от страха выскочил в нижнем белье хозяин.
– Что? Что такое? Что произошло?
– Открывалку! – королевским тоном приказал с высоты своего сиденья Силуэт.
– Что?
– Открывалка мне нужна! Понял, фер? Пробочник! Пиво нечем открывать!
Получив открывалку, он захохотал довольный.
– Теперь все в кайфе!
И дал задний ход.
Ермаков и Прянников по-прежнему сидели в машине и курили.
– Даже если все кончится благополучно, я, быть может, уйду из ГАИ, – говорил Ермаков. – Я люблю свое дело. Не знаю, что это – рефлекс или сознание, но у меня призвание к безопасности людей. Но иногда не вытягиваю… Эта ночь будет на мне висеть всегда. Ведь я совершаю проступок. Понимаешь?
– Да, – кивнул Прянников.
Ермаков хотел еще что-то сказать, но тут два снопа света вырвались из-за поворота дороги, а за ними и сам безумный «КрАЗ».
– Это он! Видишь? Откуда? Вперед!
Снова началась погоня.
Силуэт, кажется, и не заметил, что его кто-то преследует. Он был теперь в «полном кайфе» и подвывал иной раз Грэгу Блубери, глотал из горлышка какое-то пойло.
Автомобиль Прянникова шел впереди и сбоку от «КрАЗа».
Ермаков смотрел на лицо Силуэта и слушал, что верещала сейчас на разные голоса его «ходилка-говорилка».
– Внимание по всем постам! – доносилось до него. – Угонщик «КрАЗа» разрушил и ограбил продовольственный магазин в Цветограде. Там же разрушенная дача. Уходит в неизвестном направлении. Внимание, всем, кто знает местонахождение капитана Ермакова…
Вдруг Силуэт глянул вниз и увидел погоню. Увидел Ермакова и Прянникова, оба лица совершенно отчетливо.
– Кайф, – бессмысленно пробормотал он и еще через миг заметил, что стрелка бензометра в его машине лежит ниже нуля.
– Кайф… кайф… кайф…
Вдруг (он и сам не понял, как это произошло!) «КрАЗ» выскочил на летное поле аэропорта. Повсюду светились посадочные огни. Блуждали прожекторы. Гигантский «ТУ-154», еле-еле разойдясь с «КрАЗом», ушел в высоту. Силуэт выкрутил до предела руль направо, и тягач ушел с бетонной полосы, врезался в ближний лесок и повалился на бок.
Когда Ермаков и Прянников подбежали к тягачу, они увидели, что в кабине никого нет.
– Вон он, – показал Прянников.
Вдали огромными длинными шагами, попадая в полосы света, неслась по кромке леса юношеская фигура.
– Он бежит к аэровокзалу, – сказал Ермаков. – Включил инстинкт самосохранения. Улететь хочет.
Отошел от тягача и сел за руль «Жигулей». Прянников сел рядом. Поехали.
– Куда? – как бы между прочим спросил Прянников.
– К аэровокзалу, – спокойно сказал Ермаков.
Занимался уже рассвет, когда они подъехали к аэровокзалу и остановились на паркинге лицом к стеклянной стене. За стеной сидели и лежали в креслах сонные пассажиры. Толпа стояла возле столов регистрации, у справочного бюро и у кассы.
Там, у кассы, они увидели Силуэта. Кое-кто из пассажиров посматривал на него, но в основном он не привлекал особого внимания.
Прянников боялся что-либо сказать или посмотреть на своего нового друга. Наконец глянул и увидел что Ермаков сидит, откинувшись в кресле, закрыв глаза.
…«Колхида» неслась с горы прямо на автомобиль сопровождения. За спиной Ермакова работали ногами защищаемые им велосипедисты. Он поворачивал руль и подставлял «колхиде» свой бок.
…Он поворачивал руль и подставлял «колхиде» свой бок.
Открыв глаза, Ермаков включил «уоки-токи».
– Внимание. Говорит капитан Ермаков. Держу угонщика. Патрульную машину к зданию аэровокзала. Повторяю…
Он вышел из «Жигулей».
– Я не могу с тобой пойти, Петя, – сказал Прянников. – Один могу, но с тобой я не могу идти к нему.
Силуэт увидел их обоих из-за стекла и теперь стоял, не в силах сделать больше ни одного движения.
– Спасибо, Олег. Больше ничего не нужно, – сказал Ермаков. – Все четко.
Он двинулся было уже к стеклянной стене, но Прянников задержал его за рукав.
– Одну минуту, капитан, – он протянул ему свой техталон. – Забыл просечку?
Несколько секунд они смотрели друг на друга, тепло и невесело улыбаясь.
Потом Ермаков щелкнул компостером, козырнул и медленно направился к стеклянной стене.
Силуэт смотрел ему прямо в лицо.
Прянников смотрел ему в спину.
Бурная жизнь на юге
Комедия для кино с семью песнями
«Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который…»
Гомер. «Одиссея»Ледяные торосы причудливой формы со свисающими шапками снега образуют безжизненный и дикий арктический пейзаж. У подножия торосов возлежит семья белых медведей.
Над торосами реклама:
«!Покупайте мороженое «Аляска»!»
Медведи томятся, им невыносимо жарко, они заключены в вольере зоопарка некоего средиземноморского города.
