Грэм Грин - Брайтонский леденец
Малыш отступил в глубь лавочки, где торговали газетами, – он увидел, как из дома вышла Айда Арнольд. Она казалась слегка возбужденной; немного надменно проплывая по улице, она вдруг остановилась и подала какому-то мальчугану пенни. Тот был так поражен, что даже выронил монету, внимательно следя за тем, как твердо уходит женщина, уверенная в своей правоте.
Вдруг Малыш хрипло и негромко засмеялся. «Она пьяная», – пришло ему в голову.
– Еле-еле отделались, – заметил Дэллоу.
– От кого?
– Да от твоей тещи.
– Она… А ты-то откуда знаешь?
– Она спрашивала Роз.
Малыш положил на прилавок «Всемирные новости»; в глаза бросился заголовок «Нападение на школьницу в лесу около Эппинга». Он перешел улицу, пансиону Билли, лихорадочно обдумывая, что делать, и поднялся вверх по лестнице. На полпути он остановился – та женщина уронила, оторвавшуюся от букетика, искусственную фиалку, он подобрал ее со ступеньки, от нее пахло духами «Калифорнийский мак». Затем он вошел в комнату, сжав цветок в кулаке. Роз бросилась к нему навстречу, но он уклонился от ее губ.
– Я слышал, что тебя навестила твоя мамаша, – сказал он, стараясь изобразить на лице что-то похожее на грубоватую и дружескую шутливость и в то же время с болезненным нетерпением ожидая ответа.
– Ну да, – нерешительно сказала Роз, – заходила.
– И никакой хандры сегодня?
– Нет.
Он с бешенством сжал в кулаке фиалку.
– Ну и как, она считает, тебе подходит быть замужем?
– О да, думаю, что так… Она особенно-то не распространялась.
Малыш подошел к кровати и скинул на нее пальто. Потом спросил:
– Я слышал, ты тоже уходила из дома?
– Мне захотелось пойти повидаться с подругами.
– С какими это подругами?
– Ну… у Сноу.
– Это их ты зовешь подругами? – спросил он с презрением. – Ну и как, видела?
– Не всех, только одну Мейси. Да и то лишь на минутку.
– И потом вернулась как раз вовремя, чтобы захватить свою мамашу? Хочешь знать, что я задумал?
Она тупо уставилась на него – его поведение пугало ее.
– Если хочешь, скажи.
– Что значит – если я хочу? Уж не такая ты бессловесная. – Проволочный стебелек цветка впивался ему в ладонь. Он добавил: – Мне нужно поговорить с Дэллоу. Подожди тут. – И оставил ее одну.
Малыш через улицу крикнул Дэллоу и, когда тот подошел, спросил:
– Где Джуди?
– Наверху.
– А Билли работает?
– Да.
– Тогда спустись в кухню.
Он стал первым спускаться по лестнице; в полумраке подвала нога его раздавила кусок угля. Он присел на край кухонного стола и предложил:
– Выпей что-нибудь.
– Слишком рано, – отказался Дэллоу.
– Послушай, – начал Малыш. Лицо его мучительно сморщилось, как будто он хотел выдавить из себя какое-то страшное признание. – Я тебе доверяю, – продолжал он.
– Ладно, – ответил Дэллоу. – Что с тобой творится?
– Дела не веселят, – сказал Малыш. – Люди начинают о многом догадываться. Боже мой, – продолжал он, – я убил Спайсера и женился на девчонке. Неужели придется снова пойти на убийство?
– Кьюбит был здесь вчера вечером?
– Приходил, а я его выставил. Он попрошайничал… Ему нужна была пятерка.
– И ты дал?
– Ясное дело, нет. Ты что же думаешь, я позволю себя шантажировать такому типу, как он?
– Надо было дать ему что-нибудь.
– Не он меня беспокоит.
– Напрасно, надо было…
– Ну-ка помолчи! – вдруг пронзительно закричал на него Малыш и ткнул большим пальцем в потолок. – Это она меня беспокоит. – Затем разжал кулак и пробормотал: – Черт побери, я уронил цветок.
– Цветок?
– Можешь ты помолчать? – тихо, но со скрытым бешенством сказал Малыш. – Никакая это была не мамаша.
– А кто же?
– Шлюха, которая все вынюхивает… та самая, что была с Фредом в такси в тот день… – Он на минуту сжал руками голову жестом, полным горя или отчаяния, но он не испытывал ни того, ни другого. – У меня башка трещит, а мне нужно все обдумать. Роз сказала, что приходила ее мамаша. Зачем ей было врать?
– Ведь ты не думаешь, что она проболталась? – спросил Дэллоу.
– Мне это нужно выяснить, – ответил Малыш.
– По-моему, ей вполне можно доверять, – сказал Дэллоу.
– Настолько я никому не доверяю. Даже тебе, Дэллоу.
– Но если она проболталась, то почему именно этой… почему не полиции?
– А почему вообще никто не заявляет в полицию? – Малыш тревожным взглядом уставился на холодную печку. Неизвестность угнетала его. – Не знаю, чего они задумали. – Намерения других людей вызывали в нем беспокойство. Раньше у него никогда не появлялось желания в них разобраться. – Я бы порезал всю эту проклятую компанию, – сказал он со страстью.
– В конце концов, девчонке мало что известно. Она только знает, что карточку оставил не Фред. Если хочешь знать мое мнение, так она просто глуповатая. Втрескалась в тебя, я бы сказал, но глуповатая.
– Сам ты глуповатый, Дэллоу. Ей многое известно. Она знает, что это я убил Фреда.
– Ты уверен в этом?
– Сама мне сказала.
– А замуж за тебя все-таки вышла? – удивился Дэллоу. – Будь я проклят, если понимаю, чего они все хотят.
– Если мы срочно чего-нибудь не предпримем, пожалуй, скоро весь Брайтон будет знать, что мы убили Фреда. Вся Англия. Весь этот проклятый мир.
– Ну а что мы можем сделать?
Малыш подошел к окну подвала, под ногой у него захрустел уголь; крошечный асфальтовый дворик со старой помойкой, которую неделями не чистили, железная решетка, запах гнили.
– Нельзя нам сейчас останавливаться, – сказал он. – Придется продолжать. – Над их головами проходили люди, но видно их было только снизу, до пояса. Чей-то поношенный башмак шаркнул по тротуару, задевая асфальт носком; вдруг показалось бородатое лицо нагнувшегося человека, который высматривал окурок. – Ей нетрудно будет заткнуть рот. Заткнули ведь мы рот Фреду и Спайсеру, а она-то еще совсем ребенок.
– Не сходи с ума, – остановил его Дэллоу. – Нельзя же продолжать до бесконечности.
– Может; и придется. Выхода нет. Может, так всегда – начнешь, а остановиться уже нельзя.
– Тут это будет неправильно, спорю на пять фунтов, что она честная, – возразил Дэллоу. – Послушай, ты ведь сам мне сказал… она в тебя втрескалась.
– А зачем тогда она соврала, что это ее мамаша?
Малыш внимательно оглядел проходившую мимо женщину, судя по бедрам, молодую, – выше ничего нельзя было рассмотреть. Его передернуло от отвращения; он ведь поддался и даже гордился этим – тем самым, чем Спайсер и Сильвия забавлялись в «ланчии». Ох, наверное, так и следует, разок попробуй каждого напитка и остановись на этом, если можешь, или сделай вид, что остановился и больше не пробуешь.
– Я и сам вижу, да это каждому ясно, – повторил Дэллоу, – она и впрямь в тебя втрескалась.
Втрескалась… Высокие каблуки протопали мимо, голые ноги скрылись из вида.
– Если она втрескалась, – возразил он, – тоща ведь еще проще: она сделает все, что я скажу.
Вдоль улицы несся клочок газеты – ветер был с моря.
– Я против того, чтобы еще кого-то убивать, Пинки, – сказал Дэллоу.
Малыш повернулся спиной к окошку, рот его скривился в жалкое подобие улыбки. Он спросил:
– Ну, а допустим, она сама покончит с собой?
Безумная гордость затрепетала у него в груди, он почувствовал подъем, как будто радость жизни вернулась в смущенную душу – в пустое обиталище вселились семь дьяволов, более страшных, чем тот, что прежде…
– Ради бога, Пинки. Ты вбил себе все это в голову, – сказал Дэллоу.
– Скоро увидим, – ответил Малыш.
Он стал подниматься по лестнице из подвала, оглядывая ступеньки в поисках надушенного матерчатого цветочка на проволоке. Но его нигде не было видно.
– Пинки! – позвал сверху из-за новых перил голос Роз, она с беспокойством ждала его на площадке. – Пинки, мне нужно сказать тебе; – начала она, – я не хотела расстраивать тебя… но должен же быть на свете хоть один человек, кому мне не нужно врать… Это не мама приходила, Пинки.
Он медленно подошел к ней, внимательно, испытующе оглядел ее.
– Кто же это был?
– Та женщина. Та, что всегда приходила к Сноу и все выспрашивала.
– Что ей нужно?
– Она хотела, чтобы я ушла отсюда.
– Почему?
– Она все знает, Пинки.
– А зачем ты сказала, что это мама?
– Я же объяснила: не хотела тебя расстраивать.
Малыш стоял рядом с ней, впиваясь в нее взглядом; она подняла на него встревоженно-правдивые глаза, и он понял, что верит ей, как никому другому; его неукротимая гордыня смирилась, он испытывал странное чувство успокоения, как будто ему не нужно было ничего замышлять… хотя бы некоторое время.
– Но потом я подумала, – робко продолжала Роз, – может, тебя нужно предостеречь.
– Правильно, – сказал он и положил ей руку на плечо, неловко пытаясь обнять ее.
– Она что-то говорила насчет какого-то человека, которому дала деньги. И сказала, что догадывается о тебе.
