Привет, красавица - Наполитано Энн

— У тебя и вправду красивый нос, — вежливо сказала Эмелин, заметив, что Уильям покраснел, и желая его ободрить. Она чутко улавливала эмоциональный настрой любой компании и стремилась, чтобы всем было уютно и хорошо.

— Он не знает ни строчки из Уитмена, представляешь? — возвестил Чарли. — Парень очень вовремя к нам попал. Я бросил ему спасательный круг в виде пары четверостиший.

— Уитмена не знает никто, кроме тебя, папа, — сказала Цецилия.

Для Джулии незнакомство Уильяма с творчеством Уолта Уитмена стало лишним подтверждением того, что он иной, нежели ее отец. По голосу родителя было ясно, что он навеселе, но еще не пьян. Чарли держал в руке стакан, наполовину заполненный тающими кубиками льда.

— В библиотеке я могу отложить для тебя «Листья травы», если хочешь, — предложила Сильвия. — Почитать стоит.

Джулия не сразу заметила сестру, стоявшую в проеме кухонной двери. Видимо, Сильвия только что вернулась с работы, ярко-красные губы свидетельствовали, что она целовалась с кем-то из своих ухажеров, укрывшись за книжными стеллажами. Сильвия оканчивала школу и все свободное время работала в библиотеке, чтобы накопить деньги на двухгодичный муниципальный колледж. В отличие от Джулии, она не могла рассчитывать на академическую стипендию, поскольку не обладала ее упорством. Отличница в интересовавших ее предметах, по всем остальным Сильвия имела сплошные тройки. А вот напористость Джулии была этакой газонокосилкой, которой она обработала лужайку школы, держа на прицеле очередной участок.

— Спасибо, — сказал Уильям. — К сожалению, я мало знаком с поэзией вообще.

Джулия знала, что он не обратит внимания на распухшие губы ее сестры, а если и заметит, то не догадается о причине. Сильвия была ей ближе других сестер, но только она порою ставила ее в тупик, лишая дара речи. Всегдашним и единственным увлечением Сильвии было чтение, она поглотила уйму романов, выудив из них для себя цель жизни: найти большую любовь, какая встречается раз в сто лет. Мечта детская, но до сих пор Сильвия держалась за нее обеими руками. Каждый божий день она высматривала его, свою родственную душу. А в библиотеке обжималась с парнями, практикуясь для встречи с любовью.

— Это же нехорошо, — увещевала ее Джулия, когда, погасив свет, они укладывались в кровати, стоящие рядом. — И потом, любовь, которую ты ищешь, выдумка. Главная мысль всех этих книг — «Грозовой перевал», «Джейн Эйр», «Анна Каренина» — в том, что страсть — разрушительная сила. Это же сплошь трагедии, Сильвия. Задумайся: все эти романы заканчиваются безысходностью или смертью.

— Суть не в трагедии, — вздыхала сестра. — Мы и сегодня читаем эти книги, потому что история любви так истинна и безмерна, что от нее нельзя отвернуться. И страсть не уничтожает, она, я бы сказала, обогащает. Если мне посчастливится изведать такую любовь… — Сильвия умолкала, не в силах облечь в слова всю грандиозность этого.

Сейчас, глядя на ее распухшие губы, Джулия покачала головой, уверенная, что подобная мечта непременно выйдет боком. Сестра слишком уж зашорена своими иллюзиями. Дело кончится тем, что она прослывет шалавой, а потом выйдет за красавца-неудачника, ибо он смотрел на нее совсем как Хитклифф [9].

Эмелин сообщила о своем классном руководителе, которому назначили испытательный срок за курение марихуаны.

— Он очень честный. Рассказал нам, как попался, и все такое. Я переживаю, что своей откровенностью он накличет на себя что-то похуже. По-моему, он не знает правил взрослой жизни — о чем говорить и о чем помалкивать. Так и хочется его остеречь: тсс!

— И заодно посоветуй ему завязать с травкой, — сказала Цецилия.

— Не пора ли нам за стол? — Роза успела привести себя в порядок и переодеться в нарядное домашнее платье. — Очень рада познакомиться, Уильям. Ты любишь красное вино?

Уильям встал с кушетки, выпрямился во весь рост и кивнул.

— Здравствуйте, мэм.

— Пресвятая Богоматерь! — Глядя на него, Роза запрокинула голову. Сама она еле дотягивала до пяти футов. — Джулия, что ж ты не предупредила, что он великан?

— Дивный парень, правда? — воскликнул Чарли. — Сумел обтесать острые края нашей Джулии, что я считал абсолютно невозможным. Посмотри, как она улыбается!

— Папа! — возмутилась Джулия.

— На какой позиции играешь? — спросил Чарли.

— Маленького форварда.

— Ха! Если ты маленький, не хотел бы я встретиться с большим!

— Интересно, как объяснить подобный рост с точки зрения эволюции? — вопросила Сильвия. — Разве нам нужны дозорные, которые через крепостные стены заметят приближение врага?

Все рассмеялись, включая Уильяма, но Джулии показалось, что он слегка задет этим обсуждением. Она подошла к нему и прошептала:

— Достали мы тебя?

Уильям нежно стиснул ей руку, что читалось знаком «и да и нет».

Обед был невкусный. Несмотря на свои огородные удачи, Роза терпеть не могла готовку и через силу стряпала по очереди с дочерьми. Кроме того, ее отменные овощи предназначались не для стола, а на продажу — каждые выходные близняшки торговали ими на рынке богатого пригорода. Нынче кухаркой была Эмелин, что означало блюда из замороженных полуфабрикатов. Право выбора предоставили гостю, Уильям высказался в пользу индейки, которую ему подали на лотке с отделениями для пюре, горошка и клюквенной подливки. Члены семейства беспечно последовали его примеру и приступили к трапезе. В меню еще значились рогалики, также разогретые в духовке. Их встретили с изрядным энтузиазмом и смели за десять минут.

— В детстве мама кормила меня такими же обедами, — сказал Уильям. — Спасибо вам за приятное воспоминание.

— Я рада, что ты не обескуражен нашим угощением, — ответила Роза. — Позволь узнать, ты воспитан католиком?

— Я окончил бостонскую католическую школу.

— В профессиональном плане пойдешь по стопам отца? — осведомился Чарли.

Вопрос этот удивил Джулию и насторожил ее сестер. Чарли никогда не говорил о работе и никого не спрашивал о сфере деятельности. Свою работу на бумажной фабрике он ненавидел. По словам Розы, мужа ее не увольняли только потому, что предприятием владел его друг детства. Чарли постоянно твердил дочерям, что не работа создает личность.

«А что создает твою личность, папа?» — однажды спросила Эмелин, в очередной раз услышав эту сентенцию. Вопрос был задан нежным тоном дочки, которую в семье считали самой искренней и ласковой.

«Твоя улыбка, — сказал Чарли. — Ночное небо. Цветущий кизил в палисаднике миссис Чеккони».

Джулия, свидетель того разговора, подумала: «Чепуха все это. И бесполезно для мамы, которая каждую неделю стирает чужое белье, чтобы оплатить счета».

Наверное, Чарли пытался поддержать беседу, какую, по его мнению, другие отцы вели бы с приятелями своих дочерей. Задав вопрос, он осушил стакан и вновь потянулся за бутылкой.

«Папа-то выглядел испуганным, — позже скажет Сильвия, когда они с Джулией улягутся и погасят свет. — Раньше ты слышала от мамы слово „обескуражен“? Она так не разговаривает. Они оба выставлялись перед Уильямом».

— Нет, сэр, — ответил Уильям. — Отец занимается бухгалтерией, а я…

Он замешкался, и Джулия подумала: «Ему трудно, потому что он не знает ответа. У него вообще нет ответов». По спине ее пробежал холодок удовольствия, ибо она по части ответов была докой. Едва научившись говорить, Джулия уже командовала сестрами, указывала на возникшие проблемы и подсказывала пути их решения. Порой девочки злились, однако признавали ценность того, что в доме имеется свой «спец по устранению неполадок». То одна, то другая прибегала к ней и робко говорила: «Джулия, у меня проблема». Речь шла о мальчике, строгом учителе или потере монисто, взятого поносить. Джулия загоралась и, потирая руки, намечала план действий.

— Если ничего не выйдет с баскетболом, я, вероятно… — Уильям осекся, вид у него был такой же растерянный, как у Чарли минуту назад; он завис — будто в надежде, что концовка фразы чудодейственно возникнет сама.