Дом мертвых запахов - Огненович Вида
И вдруг, словно по чьему-то велению, например, щучьему, прямо как блеск молнии предвещает удар грома, всегда найдется какой-нибудь миролюбивый доброхот (обычно из винной группировки), чтобы этот, практически роковой, финал повернуть к добру, каким-нибудь рассказом.
В решающий момент он вскакивает с места, начинает метаться по кабаку и изо всех сил утихомиривать спорщиков, с желанием им что-то рассказать. Кого-то похлопает по плечу, кому-то помашет издалека, усаживает, подливает напитки, всплескивает руками. Тихо, народ, стойте, послушайте меня, пожалуйста. Хочу вам кое-что рассказать. Тут же все начинают друг друга успокаивать. Взметнется еще больший шум, но ссора в нем просто-напросто тает, как в жерле вулкана. И только, когда накал страстей снизится до нуля, и в этот момент передышки-перемирия будут сделаны новые заказы (вина и пива), рассказчик начинает обещанную историю, которая чаще всего бывает из разряда тех, как в коллекцию игрой случая попал баснословно дорогой флакон, купленный за гроши, где-то в дальних краях. У этой истории было множество устных редакций, и мало кто в городе не знал ее в различных (если не во всех) изводах, но это нисколько не портило удовольствие от рассказа, особенно если рассказчик был искусен. И вот сейчас именно такой услаждает слух прокуренных и пропитых упрямцев в «Чокоте», словно детям перед сном сказкой. Несмотря на только что затихшую свару, аудитория была бы ему полностью послушна, если бы не голоса, доносившиеся из-за одного столика в ресторанной части. После нескольких откашливаний и многозначительных взглядов в том направлении рассказчик все-таки решился, хоть и с тяжелым сердцем, стерпеть, так как это были какие-то англичане, может, муж с женой, которые с некоторых пор частенько заглядывали сюда на жареного карпа и рислинг. Вино они заказывали в литровых бутылках, потому что обычно засиживались подолгу. На самом деле, больше всего было слышно их переводчика, а они, похоже, лишь что-то переспрашивают, а он разъясняет. Что им до нас, думал оскорбленный рассказчик, но ничего не поделаешь, у них свои, а у нас опять-таки свои разговоры.
Теперь он, стараясь не обращать внимания на непрестанное и несносное жужжание, сразу после предупреждения, что один человек, правдолюбивый очевидец, может подтвердить каждое его слово, устремился на завоевание своей аудитории. Делал он это терпеливо, постепенно и умело, как опытный хирург. Сначала вбросил пословицу, которая ему служила проверенной риторической приманкой.
Лучше уметь, чем иметь, господа мои хорошие, эта старинная поговорка возникла далеко не случайно. Что-что? То-то! Если не знаешь, то для тебя огромное состояние не стоит ничего. Если не понимаешь, чем владеешь, что толку, что оно твое. Что, не понятно? Сейчас расскажу.
Одна женщина, местная, наша соседка, более того, моя дальняя родственница, поехала в Америку навестить брата. Не буду сейчас называть имен, и без того все мы знаем, о ком речь. Брат там живет уже много лет, богат, даже сам не может сосчитать, что имеет. Два дома, три машины, собственный завод. Поселился где-то на севере. Кажется, город называется Мемфис, или что-то в этом роде. С каких это пор Мемфис оказался на севере! Совсем наоборот, это город в южных штатах. Как? Мемфис на юге, друг. Ну, тогда не Мемфис, а Дулут. Ну да. В общем, без разницы, но у них там обычай — каждой весной распродавать ненужные вещи, а кому-то они еще вполне могут сгодиться. Субботним утром они их выносят, раскладывают на столах перед гаражом, если солнце, или внутри, в случае непогоды, и кому что понравится, пожалуйста, торгуйся. И вот идет она, присматривается, больше для прогулки, чем ради покупок, как в одном месте замечает красивый набор для косметики, а в нем — прелестный флакончик для духов. И тут же она начинает возле него крутиться. Вот это может подойти для нашего господина Геды, промелькнуло у нее в голове, но и она вздрогнула при мысли, что у нее не хватит денег для такой покупки, ведь никто не знает, сколько они за это попросят. Подходит, отходит, рассматривает, трогает. Я никак не могу это упустить, подбадривает сама себя, даже если придется занять огромные деньги. Глаз не сводит с этой зеленоватой бутылочки с золотыми узорами, или какие они там были. Почем эта вещица, отважилась она, наконец, спросить хозяина, а голос у нее просто-таки срывается от ужаса. Которая, любезно спрашивает он. Она показывает. Это идет в комплекте, а весь набор продается за доллар. Один доллар? Да, да, отвечает продавец, один доллар. Она протягивает купюру, просто чтобы проверить, не подшучивает ли он над ней. Человек берет, благодарит и упаковывает набор. Она поспешно хватает покупку и бросается наутек. Оборачивается, пока удирает по улице, боится, что человек одумается и поймет, насколько прогадал. Он ей любезно машет. Боже, или сумасшедший, или хороший, спрашивает она себя, но несется, ничто ее не остановит. Еле дождалась, пока не вернулась домой, в наши края, чтобы передать флакончик тому, кому он предназначался.
Сразу по возвращении, уже на следующий день, постучалась она в его дверь. Вот, пожалуйста, возьмите, у меня для вас небольшой подарок из Америки. Вынула флакончик и поставила перед ним на стол. Только он его увидел, кровь замерла в жилах. Побледнел, остолбенел, уставился на бутылочку, не может до нее дотронуться, едва дышит. Руки задрожали, и теплые мурашки побежали по всему телу. Чего это он так растекся, спрашивает кто-то, очевидно, из тех, кто не знаком с тайным очарованием коллекционерской дрожи. Ничего, не перебивай, злятся посвященные в это удовольствие. И? Нет, правда, что это с ним такое приключилось, завопил первый, теперь уже из упрямства. Рассказчику не до ссоры, он старается ее не допустить. Сейчас расскажу, немного терпения. И вот так впился он взглядом во флакончик, а женщина уж немного расстроилась. Вдруг он обиделся. Возьмите, говорит, прошу вас, это лично для вас куплено, мне это не нужно. Как только он набрал немного воздуха, тут же предложил заплатить за бутылочку большие деньги. Об этом не может быть и речи, вы что! Если б вы только знали, как мало денег на это потрачено, стыдно даже сказать. Не беспокойтесь, она досталась мне даром. Мне будет очень приятно, если она сгодится вам в коллекцию. И ушла, довольная, что ее дар так прекрасно принят. Он же — изумлении и неверии. Спрашивает себя, не сон ли это.
Оказалось, друзья мои, что этот крошечный бутылёк стоит бог знает сколько. Во всем мире не найдется и двадцати таких, и у каждого свой номер. Если бы он покупал у тех, кто знает ему настоящую цену, не хватило бы и четверти всего его состояния, чтобы заплатить за ту замызганную стекляшку. Вот так, пожалуйста, за один доллар, а чтобы не было слишком дорого, вот вам и остальные фрагменты набора. С превеликим удовольствием. Теперь понятно, о чем я говорил в самом начале. Богатство — это то, что у тебя в голове, а не то, чем наполняешь бумажник. Тот несчастный человек, там, в Дулуте, понятия не имел, что он настоящий миллиардер. Не смог оценить, что имеет, вот оно ему пользы и не принесло. Опять же, честно говоря, и мы ничуть не лучше. Кому бы из нас пришло в голову рыскать по помойкам, искать флакончики для духов, если бы он нас не надоумил. Вот теперь, думаю, все мы видим, что для нас этот человек значит. Достаточно, чтобы один из нас мог оценить, чем стоит владеть.
Историю он завершил явно довольный, ведь во время рассказа его практически не перебивали, и все текло почти гладко. Ну, разве что та небольшая промашка, по поводу американского Севера и Юга, но это произошло из-за несносной болтовни, доносящейся из ресторана и не прекращавшейся ни на минуту. Словно мы говорили дуэтом, пожаловался он, завершая свой рассказ и указывая на тот столик. Рта не закрывал, пока я говорил, а сейчас молчит как рыба. На самом деле он все уже простил, так как чувствовал себя победителем. Тот факт, что сидевшие рядом слушали его молча, наполнял его чувством превосходства, несмотря на то, что взгляды сердитых любителей пива ничуть не подобрели, а количество бодрствующих пьяниц за время рассказа было совсем незначительным. Ничто так не озаряет лицо рассказчика, как молчание слушателей, и не важно, чем оно вызвано. Если бы наш рассказчик знал английский и мог следить за разговором в соседнем помещении, радости бы у него поубавилось. Возможно, в первую минуту ему и польстил бы тот факт, что кто-то переводит каждое его слово, однако удовольствие улетучилось бы после осознания того, что от вдохновенного монолога остались лишь жалкие клочки и обрывки, ибо несчастный переводчик спотыкался о его остроты, а, поспешая за поворотами его рассказа, терял дыхание и слова. Но у него и вовсе потемнело бы в глазах, доведись ему понять англичанина (вскоре мы узнаем, что зовут его Томас Рэндалл), который в конце довольно легкомысленно заметил, что рассказ — чистейшей воды выдумка. Во всем этом нет ни крупицы правды, сказал он. Одна лишь бессмыслица и глупости. Переводчик на это дернулся, как если бы его разбудили на час раньше, чем нужно, но промолчал. Дама, меж тем, укоризненно спросила, почему он так думает. Потому что рассказывают по памяти, не подкрепляя никакими конкретными данными, наивно, как невежды, вот почему, отрезал он. Во-первых, даже малому ребенку ясно, что о таких редких каталогизированных вещах во всем мире точно известно, где они находятся. Кроме того, хотел бы я посмотреть на того американца, который такую вещь продает на гаражной распродаже. Чем меньше городок, тем это более невероятно, — резко оборвал он ее замечание, — а дело было, согласно рассказу, в каком-то захолустном городке. Они тут по своим глухим провинциальным местечкам как раз и воображают, что их неграмотные бабки держали только драгоценности по сучковатым ларям и шкафам. Для них антиквариат — все то, что не куплено накануне в ближайшем супермаркете. Они старые пеленки носят экспертам на оценку, перед тем как выкинуть, что уж говорить о продаже чего-то подобного за доллар. Чушь! Молодой Дошен, их переводчик, проводник, а отчасти и гостеприимный хозяин, да и неофициальный советник в исследованиях, в тот момент был не в состоянии осуществлять посредничество, потому что все еще пребывал в лингвистических сомнениях. Недовольный своим переводом ничуть не меньше, чем рассказчик его бормотанием, он теперь глубоко погрузился в себя, пытаясь сообразить, как можно было перевести смешное слово «бутылёк», чтобы не говорить «маленькая бутылка», как он сказал чуть раньше. Голос дамы прервал его лингвистические раздумья. Том, окликнула она своего мужа, с тех пор как мы приехали в эту страну, ты обо всем, что слышишь, говоришь, что это неправда. Ты это осознаешь? Ошибаешься, я говорю только о таких причудливых и невероятных историях, которые… Которые, как ты, перебила она. Что как я? И ты причудливый, задирает она его, причудливый и невероятный, господин доктор. Он ничего не успел на это ответить, потому что, как только открыл рот, чтобы что-то вымолвить, она наклонилась и накрыла его губы долгим поцелуем. Когда он перевел дух, то сказал почти мрачно: после такого поцелуя нельзя садиться за руль. Это должно было прозвучать как своего рода острота. Что настолько высок в нем процент рислинга, молодой переводчик поспешил показать, что понял шутку, и чтобы немного разрядить атмосферу, неуклюже засмеялся. Насколько мне известно, молодой человек, ты не за рулем, сказала дама, выгнула к нему шею и закрыла его улыбку губами, прежде чем он успел отдернуть голову. Супруг небрежно махнул официанту — принести счет. Затем жена выцедила остатки вина из своего и его бокалов. Ассистент продолжал улыбаться, хотя и довольно кисло, видимо, от вкуса рислинга в подаренном ему поцелуе.
