Ровно год - Бенуэй Робин

— Привет, тетя Келли, — здоровается Лео. — Привет, Герти.

— А что, разве я не права?

— Права, — подтверждает Лео, и Герти с легким самодовольством улыбается.

— Лео! — радостно восклицает Стефани и спешит к ней обняться. — Это мне, да? Ты просто прелесть, но не надо было тратиться! — Склонившись к уху Лео, она шепчет: — Кэролайн бесит меня до чертиков!

Лео со смехом отстраняется. Кэролайн, мать Стефани, сейчас на кухне, и Лео уже видит, что Стефани поставила нескольких подруг на «боевое дежурство». Нина всегда восхищалась Кэролайн и ее способностью напрямую высказывать все, что думает. «Ну, сейчас пойдет жара», — бормотала себе под нос Нина, едва завидев Кэролайн в дверях или за праздничным столом. Когда матери не было поблизости, Стефани называла ее исключительно «Кэролайн», как если бы та была просто знакомой, и Лео находила это весьма показательным.

— Мам, Лео пришла, — объявляет Стефани, и Лео моментально стискивают в бурных объятьях. Кэролайн благоухает густым цветочным парфюмом; Лео старается не дышать слишком глубоко, но аромат остается на ее коже и после того, как она наконец высвобождается из хватки.

— Ну как ты, бедняжечка? — спрашивает Кэролайн, повиснув на ее плечах, словно лучшая подружка, словно чужая кухня — то самое место, где Лео захочет излить горе от утраты старшей сестры.

— Я в порядке. — Лео употребляет свое любимое выражение и чувствует, как кожу словно бы покалывает иголочками. — А вы как поживаете?

— Готовлюсь стать бабушкой, — морщится Кэролайн. — Звучит по-старушечьи, правда? Так и представляется седая бабуля в целлофановом чепчике-дождевике. Между прочим, Стефани, — поворачивается она к дочери, — некоторые вместо «бабушка» говорят «гламурушка». Остроумно, да?

Стефани с такой силой сжимает в руке банку с минералкой, что у нее белеют костяшки пальцев.

— Остроумно, — повторяет она.

Лео подозревает, что Стефани уже слышала этот вариант.

— А где же твоя мать? — Кэролайн вновь обращается к Лео. — Я надеялась ее увидеть.

— Она, гм… — Лео опять крутит кольцо. — В общем, она не смогла. Сказала, напишет тебе позже, Стеф.

— Ничего страшного, — любезно улыбается Стефани, а вот Кэролайн явно разочарована.

— Какая жалость! Я думала, мы поболтаем. Знаешь, недавно в «Точке зрения» [2] как раз говорили о горе, и я сразу поняла, что непременно должна рассказать об этом Николь, потому что…

— Лео, ты знакома с Лизой? Идем, я представлю вас друг другу, — перебивает Стефани. Взяв Лео под локоть, она ловко уводит ее с кухни. — Прости, пожалуйста, — шепчет она, когда Кэролайн их уже не слышит. — Разрешаю дать ей по башке, если она еще что-нибудь ляпнет.

Лео смеется, но кожу все так же неприятно покалывает.

Предрожденчик проходит хорошо, хоть и скучновато, однако Лео за последние четыре года была всего на трех праздниках и после каждого плакала, так что, пожалуй, в этом вопросе ее суждению доверять не стоит. Она запивает капкейк игристым сидром, беседует с Лизой об обязанностях консьержа и слушает разговор двух дизайнерок, приятельниц Стефани, об их любимых каналах на ютьюбе. Но в мозгу у нее только одна мысль: здесь должна быть Нина, и эта мысль пульсирует во всем теле, точно мигрень, и каждый новый толчок боли чуть сильнее предыдущего. Лео видит: вот тут Нина могла бы стоять, там — сидеть, вот с этими людьми она бы общалась, тех — избегала бы. Присутствие старшей сестры ощущается так остро, что, выйдя на кухню попить, Лео почти ожидает встретить Нину.

— Лео? — в дверной проем с улыбкой заглядывает Лиза. — Сейчас будем дарить подарки!

— Иду, — отвечает Лео. Облокотившись на прохладную мраморную столешницу, она старается выровнять дыхание, потом идет в гостиную и усаживается рядом с Герти. Ей почти удается справиться с собой.

— Ты как? — интересуется кузина. — Может, тебе чего покрепче налить? У меня в сумочке есть клевая штука.

Лео мотает головой:

— Все норм.

Подарки — сплошная милота: крохотные комбинезончики, мягкие игрушки и невесомые одеяльца. Герти вручает Стефани пару малюсеньких «конверсов», и все гости, и даже Лео, охают и ахают.

— Было бы куда проще, если бы ты сказала, кого ждешь — девочку или мальчика! — укоризненно замечает Кэролайн, на что Стефани лишь пожимает плечами:

— Подожди, скоро сама узнаешь. — Как только Кэролайн отворачивается, Стефани с улыбкой подмигивает Лео. Наконец она берет в руки подарок Лео: — Ух ты, тяжеленький! — И Лео пронзает страх: вдруг она ошиблась и ее выбор никуда не годится? Лучше бы она купила футболочку с надписью «Берегитесь шалостей!» или чем-нибудь подобным. Но когда Стефани разворачивает подарок и в ее глазах встают слезы, все сомнения Лео рассеиваются: она угадала.

— Что это, Стеф? — интересуются подруги, и Стефани показывает гостям рамку с паспарту, в которую заключено винтажное фото октябрьского ночного неба.

— Снимок сделан в тысяча девятьсот третьем году, — слышит Лео собственный голос, — но в салоне мне сказали, что положение звезд с годами не меняется, и я знаю, что ты любишь винтажные вещи, а еще октябрь, ну, как бы важный месяц в нашей семье или был важным, и… в общем, вот.

Стефани кивает, утирая слезы.

— Лео, это так красиво, так красиво! — Подруги тоже кивают и негромко поддакивают, и даже Лиза промокает уголки глаз бумажной салфеткой. — Мне не терпится повесить фото в детской.

— Только над колыбелькой не вешай, — хихикает Кэролайн. — Эта стеклянная рамка — опасное дело!

Звон разбитого стекла, оно повсюду, осколки блестят на земле.

— Мама, — тихо, угрожающе произносит Стефани.

— А что я такого сказала? — пожимает плечами Кэролайн.

— Просто помолчи. — Стефани прожигает мать взглядом.

— Где здесь ванная? — Лео испытывает острую потребность выйти из этой комнаты, где на нее давят стены и не хватает воздуха.

— Слева по коридору, — отвечает Лиза и вручает Стефани следующий подарок: — А это от меня! — бодрым тоном прибавляет она, стараясь разрядить атмосферу, и за спиной Лео вновь слышатся восхищенные шепотки, а она на подгибающихся ногах бредет по коридору мимо санузла, входит в гостевую спальню и захлопывает за собой дверь.

То же самое случилось с ней в октябре: в горле встал комок, голова сделалась тяжелой и одновременно закружилась, в глазах потемнело. Сев на кровать и согнувшись пополам, Лео чувствует, что вот-вот завалится, но все-таки сохраняет равновесие. Подняв глаза, она видит на ладонях размазавшуюся подводку и вспоминает, как пользовалась ею в последний раз, как руки Нины осторожно касались ее макушки и лица, когда сестра аккуратно вела вдоль ее века тонкую черную линию.

Не накручивай себя, эхом шелестит в памяти призрачный голос Нины, и Лео делает глубокий вдох.

Герти и Стефани стучатся в комнату, с тревогой спрашивают из-за двери, все ли у нее хорошо, и Лео выдавливает «да». Через какое-то время она слышит, что гости начали расходиться, но с кровати не встает. Кто-то в третий раз стучит в дверь, и, не дожидаясь вопроса, Лео кричит:

— Я в порядке!

— Лео? — Это отец. — Можно войти? — От изумления она лишается дара речи и тем самым дает отцу шанс открыть дверь и заглянуть внутрь. — Привет, детка, — произносит он таким знакомым и ласковым голосом, что Лео мгновенно заливается слезами.

Отец терпеливо сидит рядом с ней на кровати, обнимает ее за плечи, а Лео все плачет и плачет.

— Знаю, милая, — говорит он, и она собирается возразить — нет, не знает, даже не представляет, но тут слышит: — Сегодня и мне без нее особенно плохо, — и рыдает еще горше.

— Стефани за меня так стыдно, — произносит Лео, совладав наконец с эмоциями, но с кровати не встает.

— Ничего подобного, — уверяет отец. — Кроме того, тебе надо очень постараться, чтобы перещеголять Кэролайн. — Лео грустно усмехается, и он крепче стискивает ее плечо. — Она сегодня прилично держалась или опять чуть не довела Стефани до белого каления?