Владимир Войнович - Два товарища (сборник)
После кино все расходились кучками. Возле крыльца целой толпой стояли ребята и, ослепляя выходящих электрическими фонариками, искали своих попутчиц. Анатолий, который во время сеанса сидел у дверей, вышел первый и подождал Гошку на улице. Они пошли вместе. Впереди них шли Тюлькины. Глава семьи шагал посредине, неся на руках девочку.
– Ну как картина? – спросил Анатолий. – Понравилась?
– Понравилась, – ответил Гошка, зевая. – Спать хорошо.
– Ты что, спал? Зря. А я люблю такие вещи. Вот читал книжку «Охотники за шпионами». Не читал?
– Нет.
– Про контрразведчиков. Интересно. Ты хотел бы стать контрразведчиком?
– Раньше хотел, – сказал Гошка.
– А теперь что ж?
– Не знаю. Некогда думать об этом. Своей работы хватает. – Они свернули на тропку и пошли по одному – Анатолий впереди, Гошка сзади. Слева чуть слышно журчала река, и вода, отражая неяркие звезды, неясно мерцала сквозь редкий камыш. Было совсем темно.
– Да, – сказал Анатолий, – ты Саньку не видел?
– Нет. Не видел.
– Когда картина началась, она пришла в клуб, все кого-то высматривала, а потом ушла.
6
Шесть дней, данных на подготовку к немецкому, прошли незаметно. К исходу шестого дня Гошка знал не больше, чем в первый день. Вечером, придя с работы, он сел у окна и раскрыл книгу.
За столом в ватных брюках и валенках сидел дядя Леша и набивал солью патроны для своего ружья. Иногда Гошка отрывался от учебника и смотрел, как старик сыплет в патрон щепотку серой, как весенний снег, соли и утрамбовывает ее желтым от самокруток пальцем.
Надвигались сумерки, но возле окна было еще довольно светло.
– Слышь, Гошка, – спросил хозяин, – у тебя ноги на погоду не крутит?
– Нет, – рассеянно ответил Гошка, – не крутит.
– А у меня крутит, – сказал дядя Леша и вздохнул. Ему очень хотелось поговорить с Гошкой, но Гошка, видимо, не был расположен к разговору. Дядя Леша почесал в затылке и снова принялся за свое дело.
С ведром в руках вошла Яковлевна.
– Так ты ще сыдышь! – возмутилась она, стаскивая у входа резиновые сапоги. – Я вже корову подоила, порося накормыла. Ой, Лешка, растащат у тэбэ склад, скажешь, шо я брэхала.
– Ладно тебе, – примирительно проворчал дядя Леша. – Иду.
Но пошел он не сразу. Сперва ссыпал патроны в парусиновый мешочек, потом перемотал портянки, надел тулуп и долго искал свою шапку. Наконец перекинул через плечо централку и пошел к дверям.
– Ну я пошел, – сказал он, остановившись.
Яковлевна промолчала. Гошка был занят и тоже промолчал.
– Ну я пошел, – повторил дядя Леша. И так как его никто не задерживал, он вздохнул и вышел на улицу.
Яковлевна вкрутила лампочку. Гошка пересел к столу.
В окно постучали. Гошка подумал, что это дядя Леша. Видно, забыл что-нибудь. Гошка выглянул в окно и увидел всадника. Это был бригадир первой бригады Сорока. На лошади он напоминал модель памятника Юрию Долгорукому, что украшала собой чернильный прибор председателя.
– Гошка! – Сорока откинул руку с нагайкой в сторону. – Гошка, гони до правления. Там тебя председатель ждет.
Он резко опустил руку. Лошадь испуганно шарахнулась и унесла его в сумерки.
На столбе перед конторой горела лампочка. Она освещала кусок двора и высокое крыльцо с покосившимися перилами. Возле крыльца на земле лежал старый дамский велосипед. По нему Гошка сразу определил, кто находится в конторе. Это был велосипед бригадира строителей Потапова. Велосипед был старый-старый, и, когда хозяин ехал на этой штуке, по всей Поповке был слышен скрип.
Восемнадцать строителей сидели в конторе вдоль стен. Восемнадцать папирос мерцали в полумгле. Дым, слоями развешанный в воздухе, колебался. Мутный свет лампочки едва проходил через эти слои. За широким столом, малозаметный в дыму, сидел председатель и вертел чернильницу, украшенную бронзовым Юрием Долгоруким, который напоминал бригадира Сороку.
Председатель недавно бросил курить. Он кривился и морщился, испытывая искушение, и, отставив чернильницу, отмахивался от дыма руками. Перед ним стоял Пoтaпoв и убеждал председателя в том, что лучшей бригады, чем та, что сидит в этой комнате, ему не найти во всем районе и поэтому председателю нужно согласиться платить строителям по сто рублей на брата.
– Отстань, – сказал председатель устало. – Лучше отстань, Потапов. – И постучал пересохшей чернильницей по пружинящей крышке стола.
Потапов покосился на чернильницу, но, не отступая, спросил:
– Значит, не дашь?
– Не дам, – решительно сказал Пятница.
– Не дашь?
– Не дам.
– Дай закурить, – Потапов откинул в сторону руку.
Каменщик Валентин бросился к нему и с готовностью развернул портсигар. Некурящий Потапов закашлялся с непривычки и выпустил облако дыма в лицо председателю.
– Ладно, – сказал Потапов, покурив. – Последний рaз спрашиваю: дашь или нет?
– Нет, – сказал председатель.
– Ладно. Тогда порвем договор. Завтра утром чтоб был полный расчет. Пошли, хлопцы.
Строители ушли.
– Георгий, открой окно, – попросил председатель, а сам пошел открывать другое.
Свежий ветер качнул сероватые занавески. По ступенькам крыльца вразнобой стучали сапогами строители. Потом раздался режущий ухо скрип и визг. Это ехал на велосипеде Потапов.
– Сволочь, – тихо сказал председатель и повернулся к Гошке. – Знаешь, зачем я тебя вызвал?
– Не знаю, – сказал Гошка.
– Завтра в Актабар эшелон с лесом приходит. Все машины туда бросаем.
– Меня не бросайте. Не поеду.
– Почему ж это?
– У меня завтра экзамен. По немецкому.
– Ну и что? Нагрузишь там, это недолго… минут пятнадцать. Потом в школу поедешь.
Глаза у председателя были грустные и красноватые. Гошке вдруг почему-то стало его жаль, и он согласился:
– Ладно, поеду.
Утром, выезжая из гаража, он подобрал Анатолия. Машина Анатолия стояла в Актабаре на ремонте, и он ездил в город на попутных. Ехали молча. Анатолий насвистывал какую-то песенку. Гошка крутил баранку, вспоминая про себя правила спряжения глаголов.
Выехали за околицу. Высокое солнце било в глаза. Впереди показалось кладбище.
– Вот смотри, ходим тут, ездим, а потом все равно туда, – сказал Гошка.
– Боишься умирать? – спросил Анатолий.
– Боюсь.
– А чего бояться-то? Умрешь – не надо ни о чем заботиться, ни о чем думать. Немецкий учить не надо. Зачем жить хочешь?
– Не знаю, – сказал Гошка. – Наверно, из любопытства. Хочется знать, что завтра будет.
– Завтра дождь будет. Смотри, – Анатолий вытянул шею, – никак покойники.
При приближении машины с кладбища поднялся высокий и худой человек и, ведя в руках дамский велосипед, вышел на дорогу. Это был бригадир Потапов. А за ним потянулись к дороге остальные шабашники, каждый со своим инструментом, как оркестранты. Остановившись посреди дороги, Потапов поднял руку, словно приветствовал проходящие перед ним войска. Гошка остановился.
