Алексей Иванов - Географ глобус пропил
Витька отпихнул дневник на край парты, демонстративно не интересуясь тем, что там написано. Раскрыв перед собой тетрадь, он откинулся на спинку скамейки и стал рассматривать стенды на стенах. Слева от доски висел стенд «Партия о литературе», справа — «Чтение — это труд и творчество». Затем вдоль ряда: «Сегодня на уроке», «Советуем почитать», «Классный уголок», «Читательский дневник», «В вашу записную книжку». На задней стене — «Поэты родного края» и «Возвращаясь к любимым книгам», а посередине огромный планшет «Литературный клуб „Бригантина“» с эмблемой и девизом. Под потолок уходили портреты классиков вперемежку с их цитатами. Все это было знакомо Витьке почти до замыленности. На базе своего класса Чекушка организовала литературный клуб «Бригантина». Основу его составляла так называемая творческая группа. Пока Витька числился в ней, он ежемесячно менял экспозиции на стендах. А потом в кабинете математики на парте Витька нарисовал первый выпуск настольной газеты «Двоечник», и Чекушка на пионерском собрании выгнала его из «творческой группы». Витька этим очень гордился.
Между тем рядовые уже просмотрели тетради. Рядовых назначала лично Чекушка. Они были обязаны каждый на своем ряду проверить, сделано ли домашнее задание.
— У Горшкова и Сусекина нету, — сказала Света Щеглова.
— У Тухметдинова и Лисовского, — сказала Лена Анфимова.
— У Амировой, Назарова и Забуги, — сказала Наташа Соловьева.
— Дневники на стол, — велела Чекушка, — а сами встаньте к «стене позора».
«Стеной позора» называлась в кабинете длинная стена, у которой те, кто не выполнил домашнего задания, проводили время от своего разоблачения до звонка.
— Пусти, — пихнул Витьку Фундамент и вылез из-за парты.
На столе у Чекушки выросла стопка чистых белых дневников в обложках. Все они были подписаны красивым почерком Лены Алфимовой: так распорядилась Чекушка. В начале каждой четверти она устраивала очень долгие классные часы, когда на всю четверть заполнялось расписание. Дни получали свои даты, и страниц уже нельзя было вырвать.
Двоечники привалились к «стене позора», окрашенной в зеленый цвет. Кто привычно уставился в окно, кто на картинки, кто в пол. Витька оглянулся на них и злорадно сделал неприличный жест. Двоечники стали украдкой показывать ему кулаки.
— Итак, тема сегодняшнего урока — поэма Гоголя «Мертвые души», — начала Чекушка. — Вы все уже прочитали ее и…
И тут в дверь забарабанили…
В коридоре рядом с кабинетом раздавался топот и гомон, кто-то подергал дверь, послышались шлепки брошенных на пол портфелей.
— Изнутри закрыто, — прозвучало за дверью.
— Там сидит, козел.
— Блин, щелка узкая, не посмотреть…
— Баскакова, ты географа нового видела? Какой он?
— Да уж побаще тебя…
Кто-то явно измененным голосом противно закричал в замочную скважину:
— Географ, открывай, хуже будет!..
— Рыжий, постучи ручкой, как завучиха стучит.
— Сам стучи. Чего, шестого нашел, да?
— Ты, блин, скотина, чего мою ручку-то берешь?..
В дверь резко и четко отстучали ручкой. Затем настала тишина — школьники ждали. А затем грянул звонок на урок.
Дверь распахнулась, едва только Служкин сдвинул шпингалет. В класс с ревом, воплями и грохотом ринулась толпа девятиклассников. Впереди прорывались пацаны, пихая друг друга и выдергивая из давки портфели. Служкин молча сел за свой стол. Девицы, проплывавшие мимо него вслед за пацанами, с интересом оглядывали нового учителя. Девятиклассницы в основном были крупные, а пацаны мелковаты, как ранняя картошка, но среди них попадались редкие экземпляры величиной со Служкина.
Служкин ждал, пока все рассядутся. Школьники орали, деля парты. Наконец сплошной гвалт перешел в сдержанный гомон, и весь класс ожидающе уставился на учителя. Служкин поднялся.
— Что ж, здравствуйте, девятый «вэ», — сказал он.
— Привет! — запищали с задних парт.
— Я вижу, класс у вас развеселый, — заметил Служкин. — Давайте знакомиться. Меня зовут Виктор Сергеевич. Я буду вести у вас географию весь год…
— А че не Сушка? — крикнули с задних парт. — Сушка баще!..
— Комментарии оставьте при себе, — предупредил Служкин. — Иначе комментаторы вылетят за дверь.
На комментаторов угроза не произвела никакого впечатления.
— Для уроков вам будет необходима общая тетрадь…
— Тетра-адь?.. — дружно возмутились девицы с передних парт.
— Да, общая тетрадь, — подтвердил Служкин. — Для того, чтобы записывать свои умные мысли. Или глупые. Какие есть, в общем.
— А у нас никаких нет!..
— Раньше тетрадей не нужно было!..
— Я, на фиг, не буду заводить, и все дела! — заявил маленький, рыжий, носатый парень с хриплым пиратским голосом.
Голос этот звучал в общем хоре с первой секунды урока и не умолкал ни на миг.
— Не будем заводить! — орали с задних парт. — Идите в баню!..
— Ти-ха!! — гаркнул Служкин. — Закрыть рты!!
Гам, как рожь под ветром, волной приугас, пригнулся и тотчас вырос снова. Служкин отважно ринулся между рядов к гудящей галерке и сразу врезался ногой в чью-то сумку, лежащую в проходе.
— Пакет-то че пинаете! — злобно рявкнула какая-то девица.
— Убери с дороги! — огрызнулся Служкин.
— Новый купите, если порвали…— нагибаясь, пробурчала девица.
Служкин двинулся дальше, но гам, стоящий в кабинете, не имел эпицентра, который можно было бы подавить, чтобы замолчала и периферия. Вокруг Служкина волоклась аура относительной тишины, со всех сторон овеваемая шумом. Служкин обежал парты и вернулся к столу.
— Есть староста класса? — грозно спросил он.
— Нету! — ликующе завопила галерка. — Есть! Мы все старосты!
— Ергин староста, — выдал рыжий и носатый.
— Ергин, встань! — купился Служкин.
Никто не встал, но все головы развернулись к неведомой точке.
— Ергин! — тоном выше повторил Служкин.
— Вставай, тебе говорят! — услужливо закричали несколько голосов. — Вставай, козел, оглох, что ли?
С задней парты в проход упал пацан, выпихнутый соседом. Служкин ждал, пока он поднимется. Пацан был щуплым, с откровенно кретиническим лицом. Он застенчиво улыбался и бормотал: «А че я-то?.. Че я?..» Галерка ржала.
— Сядь! — велел Служкин и схватил со стола классный журнал. — Ладно, девятый «вэ», — сказал он. — Сейчас я прочитаю список класса, а вы меня поправляйте, если я буду неправильно произносить фамилии… Агафонов!
— Патефонов! Телефонов! Солдафонов! — поправляли Служкина.
— Градусов!
Девятый «В» взревел от восторга.
— Только вякните чего, уроды! — заорал рыжий и носатый, с хриплым голосом. Но за его спиной пацан уже разинул рот, и рыжий, развернувшись, врезал ему кулаком в бровь. Пацан повалился назад, руша собою и две парты с визжащими девицами.
