Грег Мортенсон - Три чашки чая
ДО ЭКСПЕДИЦИИ МОРТЕНСОНА ПО ЭТОМУ МАРШРУТУ ЛИШЬ ОДНАЖДЫ УДАЛОСЬ ПРОЙТИ ЯПОНСКИМ АЛЬПИНИСТАМ.
Мортенсон отлично понимал всю сложность маршрута и гордился тем, что выбран именно этот путь. Каждый раз, когда альпинисты брали очередное препятствие, поднимались все выше по западному ребру, опустошали канистры с горючим и разматывали веревки, он чувствовал, что становится сильнее. Казалось, они обязательно достигнут вершины.
Однажды вечером после более семидесяти дней подъема Мортенсон и Дарсни спустились в базовый лагерь, чтобы поспать после девяноста шести часов непрерывного подъема со снаряжением и припасами. Бросив последний взгляд на вершину через телескоп, они неожиданно заметили мерцающий свет на западном ребре К2 и поняли, что это сигналы членов экспедиции. Мортенсон и Дарсни решили, что у француза Этьена Фина возникли проблемы. «Этьен был слишком темпераментным альпинистом, — объясняет Мортенсон, подчеркивая французское происхождение последнего слова. — Он поднимался быстро и легко с абсолютным минимумом снаряжения. Нам приходилось его придерживать, когда он устремлялся вперед слишком быстро, не думая об акклиматизации».
Мортенсон и Дарсни сомневались, что смогут подняться к Мазуру, Пратту и Фину после утомительного спуска. Они обратились к пяти другим экспедициям, находившимся в базовом лагере. Добровольцев оказать помощь не нашлось. Два часа альпинисты лежали в палатках, отдыхая и восстанавливая водный баланс, затем собрали снаряжение и двинулись вперед.
Потом Джонатан Пратт и Дэн Мазур рассказывали Мортенсону: «Этьен поднялся в лагерь IV на отметку 7600 метров, чтобы присоединиться к нам и вместе штурмовать вершину. Но когда он дошел до лагеря, потерял сознание. Он пытался дышать и говорил нам, что слышит хрипы в собственных легких».
У Фина начался отек легких, связанный с пребыванием в разреженном воздухе на большой высоте. Если немедленно не эвакуировать человека в таком состоянии, он погибнет. «Это было ужасно, — вспоминал Мазур. — Изо рта Этьена шла розовая пена. Мы пытались вызвать помощь, но уронили рацию в снег, и она перестала работать. Было принято решение двигаться вниз».
Пратт и Мазур закрепили снаряжение Фина и начали спускать его по самым крутым зубьям западного ребра. «Это было все равно что тащить большой мешок картошки, — говорил Мазур. — И мы должны были следить за временем, чтобы не погибнуть».
С присущей ему скромностью Мортенсон мало рассказывает о тех двадцати четырех часах, которые потребовались, чтобы добраться до товарищей. Он просто говорит, что это было «довольно тяжело». «Настоящие герои — это Дэн и Джонатан, — замечает он. — Они пожертвовали вершиной, чтобы спасти Этьена».
К тому моменту, когда Мортенсон и Дарсни встретили своих товарищей на скале возле промежуточного лагеря, Фин то терял сознание, то вновь приходил в себя. У него начался отек мозга. Мортенсон в свое время работал внештатным сотрудником травматологического отделения «Скорой помощи». Он сделал Фину укол, чтобы снять отек, и четыре измученных альпиниста начали сорокавосьмичасовую одиссею по спуску товарища с крутой скалы.
Иногда Фин, свободно владевший английским, начинал бредить по-французски. В самых сложных местах в нем просыпался чисто альпинистский инстинкт самосохранения: он пристегивал карабин к веревке, затем снова терял сознание.
ФИН ТО ТЕРЯЛ СОЗНАНИЕ, ТО ВНОВЬ ПРИХОДИЛ В СЕБЯ. У НЕГО НАЧАЛСЯ ОТЕК МОЗГА.
Через семьдесят два часа после встречи с Мортенсоном и Дарсни группа спустила Фина в базовый лагерь. Дарсни связался с канадской экспедицией, находившейся ниже, а те передали пакистанским военным просьбу выслать спасательный высотный вертолет «лама». Но те ответили, что погода и слишком сильный ветер не позволяют машине взлететь. Фина нужно было спускать еще ниже.
Это стало новой проблемой. Четверо мужчин дошли до последней, животной степени утомления, но все же изо всех сил пытались спасти товарища. Запаковав Фина в спальный мешок, они шесть часов прокладывали смертельно опасный путь по леднику Савойя, общаясь только невнятными звуками и жестами. «Порой мы были настолько утомлены и обессилены, что могли лишь ползти», — вспоминает Мортенсон.
Наконец группа достигла базового лагеря К2. Фина они тащили за собой в спальном мешке. «Все альпинисты выстроились на леднике, чтобы приветствовать нас. Нас встречали, как героев, — рассказывает Мортенсон. — Когда пакистанский вертолет забрал Этьена (впоследствии стало известно, что Фин лишился всех пальцев на ногах), канадская экспедиция устроила торжественный ужин. Начался настоящий праздник. Но мы с Дарсни не могли ни есть, ни пить; просто рухнули в спальные мешки, как подкошенные».
Два дня Мортенсон и Дарсни то засыпали, то просыпались, длительное пребывание на такой большой высоте не проходит даром даже для отлично тренированных людей. Ветер, завывавший вокруг их палаток, раскачивал металлические тарелки, на которых были выгравированы имена сорока восьми альпинистов, погибших на К2. Эти тарелки развесили на мемориале Арта Гилки, американского альпиниста, который погиб здесь в 1953 году.
Окончательно проснувшись, Мортенсон и Дарсни нашли записку от Пратта и Мазура. Они вернулись в верхний лагерь и приглашали товарищей присоединиться к ним в штурме вершины, когда появятся силы. Но силы не появились. Спасательная экспедиция лишила альпинистов остатков энергии.
Когда они наконец выбрались из палатки, оба еле передвигали ноги. Спасение Этьена далось слишком дорого. Через неделю Мазур и Пратт сообщили миру о том, что достигли пика — и вернулись домой со славой. Но в том сезоне увеличилось количество металлических мемориальных тарелок — четверо из шестнадцати альпинистов погибли во время спуска.
СПАСЕНИЕ ЭТЬЕНА ДАЛОСЬ СЛИШКОМ ДОРОГО. ДАРСНИ И МОРТЕНСОН ПОТЕРЯЛИ ПОСЛЕДНЮЮ НАДЕЖДУ ПОКОРИТЬ ВЕРШИНУ, К КОТОРОЙ ТАК СТРЕМИЛИСЬ.
Мортенсон был так слаб, что стал серьезно опасаться: как бы на одной из таких тарелок не появилось и его имя. О том же думал и Дарсни. В конце концов друзья оставили надежду покорить вершину, к которой так стремились. Они решили вернуться к цивилизации…
* * *Черная ледяная ночь казалась бесконечной. Заблудившийся, перенесший испытания тяжелейшего спасательного рейда, Грег ворочался на небольшой каменной плите, кутался в одеяло и мучительно пытался устроиться поудобнее. При его росте никак не удавалось улечься так, чтобы голова или ноги не свисали с неудобного ложа. На горе он потерял в весе четырнадцать килограмм; и теперь, как бы ни поворачивался, голый камень жестоко давил на исхудавшее, измученное тело. То приходя в себя, то теряя сознание, он слушал ворчание таинственного внутреннего механизма ледника. Грег уже смирился с тем, что не смог почтить память Кристы. Его подвело тело, а не дух. Да, у каждого есть свой предел…
