Эфраим Севела - Белый «мерседес»
Пара перезрелых дам в зеленых суконных накидках (зеленый цвет — любимый для истинных баварцев) и зелены» шляпках с пером на седых локонах прогуливают на поводках двух пуделей — черного и белого. Аккуратные собачки сошли с тротуара к кусту и с двух сторон задрали задние лапки, чтоб справить малую нужду. Владельцы собачек, улыбаясь фарфоровыми зубами, любуются своими питомцами.
Гюнтер вынырнул из темноты и напоролся на этих дам, на их идиллическое спокойствие.
Гюнтер. Простите, как вы себя чувствуете?
Дамы (хором). Спасибо. Хорошо. А вы?
Гюнтер. А я сгораю от стыда.
Дамы. За кого?
Гюнтер. За вас. И вообще за немцев.
Дамы. А вы кто? Иностранец?
Гюнтер. Я тоже немец.
Дамы. Чем же мы вас не устраиваем?
Гюнтер. Ну, хотя бы тем, что вы прогуливаете невинных пуделей. Вам больше к лицу охранные овчарки. Чем вы занимались при Гитлере? Женскими волосами набивали матрасы? Аккуратно упаковывали ботинки убитых газом детей?
Дамы. Мы позовем полицию!
Гюнтер. Зачем полицию? Вызовите СС… с того света. Пусть меня вздернут крюком за челюсть! И это порадует ваши бесстыжие глаза.
Пока вся Германия в оцепенении ждала, что будет с захваченными еврейскими спортсменами, Гюнтер решил действовать. Один, движимый комплексом вины и жаждой душевной чистоты, он ринулся на помощь заложникам, пытаясь пробиться к ним, и был застрелен. Он умирал в госпитале на руках у Сю, а с экранов телевизоров к ним рвалась агония погибающих одиннадцати евреев. Умер Гюнтер. Увезли в Израиль тела убитых спортсменов. Снова загудел олимпийский карнавал в Мюнхене. Потрясенная и повзрослевшая, Сю покидает этот город, эту Вальпургиеву ночь, этот шабаш монстров, в спортивном «Мерседесе» Гюнтера, с коробками непроданной пленки в багажнике По прекрасной автостраде, среди чудесных альпийских ландшафтов, в мире, полном покоя и радости, едет девушка. Хорошенькая. Современная. В глазах ее скорбь. Та же скорбь, что и у родителей. Вечная еврейская печаль. От которой бежала, но уйти не смогла.
* * *Задача создателей фильма — выпустить его к Олимпийским играм 1996 года в Атланте. Как напоминание, как предупреждение. Почти половина метража фильма — хроника тех времен и второй мировой войны. Место съемок — США, Греция, Бавария (ФРГ).
