Борис Юдин - Счастливые люди (сборник)
– Нет, судари мои – это не любовь к животным, это терроризм. Подумайте сами – у меня аллергия, а жена завела себе морскую свинку. Я понимаю, что с детьми у нас не вышло, что ей нужна отдушина... Я всё, как интеллигентный человек, понимаю. Но почему бы тепло своей души не отдавать, к примеру, мне. Я же кроткий, неприхотливый, и на пол, при этом не сру. Извиняюсь. А эта крыса откормленная мало того что ходит, где ей понравится, так она вдобавок нагло спит в моей постели, а я должен ютиться на диванчике. Жена, видите ли, боится, что я эту инфузорию во сне раздавлю. Не знаю что и делать? Впору вешаться.
– Вот, господа, как вынуждена страдать русская интеллигенция! – заломил Светлый руки, – O tempora, o mores!
– А Вы, товарищ Петров, по башке этой свинке молотком! – посоветовал майор, – Свинье – свинячья смерть.
– Что Вы, сударь! – вздохнул доцент, – Вы войдите в моё положение. После убийства этого животного жена со мной разведётся. У нас уже был разговор на эту тему. А доходов, сами понимаете, у меня никаких. А я уже много лет работаю над диссертацией, которая, несомненно, откроет человечеству новые перспективы... но кто это понимает?
– А вы, господин Петров, отравите животное, – посоветовал Светлый. И тут же заломил руки в отчаянии:
– Вот до чего нас довела суровая действительность, господа! Русский гуманитарий подсказывает русскому гуманитарию способ убийства. Боже!
Петров наклонился и прошептал:
– Я пробовал, судари. Я пробовал. Но эта сволочь не жрёт то, что я положу ей в кормушку. Я и мышеловки ставил в потайных местах. Всё зря. Эта тварь хитрее меня. Может, мне киллера нанять?
– Будем думать, – серьёзно сказал майор и провозгласил, – За победу! Наше дело правое!
Выпили. Глотнули кофе. Доцент Петров посмотел на часы и вздрогнул:
– Всё, судари. Я пропал. Моя уже дома, а я дерьмо за этой свиньёй убрать не сумел.
И выбежал из кафе.
Не успел майор Федулов рассказать Вадиму Светлову о стратегии и тактике современной войны как сияющий Петров с пластиковым пакетом в руках вновь появился в дверях.
– Судари! – провозгласил он, садясь за столик, – Мне необычайно повезло.
Животное издохло. И я тут оказался ни при чём. Жена вышла на балкон полить цветы, свинья за ней... и свалилась вниз. Труп я нашёл и принёс в дом, и супруга сейчас оплакивает потерю. Я пообещал ей, что майор Федулов лично изготовит гроб, а великий артист Светлый произнесёт прощальную речь.
Светлый эффектно заломил было руки, но радостный Петров не дал ему и рта открыть:
– По этому поводу, судари мои, нам была выдана бутылка коньяку, с наказом выпить за упокой души невинно убиенной.
И Петров торжественно выставил бутылку на стол.
– Ну что ж? – сказал Федулин, зубами срывая пробку, – Помянуть – это дело привычное.
– Боже мой! До чего мы дошли, господа! – заломил руки Светлый, – Как низко мы пали!
Но он опять не сумел оплакать судьбы русской интеллигенции, потому что майор уже налил, поднял свой стакан и радостно рявкнул:
– Ну, товарищи, за удачу!
Микита
– Поедем-ка мы, братцы, ко мне, – сказал Олег, выйдя из магазина. – Сядем.
Поговорим. Опять же, закусим, как люди. Моя на работе во вторую смену. Так что мешать не будет.
– А что? – согласился Миша. – Поехали, если недалеко. Действительно. Не пить же в кустах.
– Согласен, – пробасил Лёша.
Он всегда был серьёзен и немногословен.
Был святой день. Зарплата. И не выпить по рюмке было бы просто грешно. Друзья втиснулись в трамвайный вагончик и уже через полчаса оказались на улочке предместья. Весна была в разгаре и через разномастные заборы выглядывали цветущие яблони. Потрескавшийся асфальт тротуара, лёжа под тёплой пылью, слушал квохтание радостной курицы и песенку из открытого окна.
– Хорошо тут у тебя, Олег, – умилился Миша. – Воздух... То да сё...
– А то! – согласился Олег. – Конечно, воздух. Дышите там у себя сплошным бензином. А тут, конечно. А вот и мои хоромы. Милости, так сказать, просим.
И он открыл калитку.
Лёша и Миша вошли во двор и остановились в недоумении. На дорожке к дому стоял в боевой стойке чёрный с белым кот. Увидев их он изогнулся калачом, зашипел, широко раскрывая рот и замахнулся правой лапой.
– Ну, что вы там? – спросил Олег – Стоите, как засватанные.
– Да тут такое дело... – забормотал Миша. – Тут кот какой-то бешеный. Чёрт его знает? Бросится в лицо – лечись потом.
– А! – засмеялся Олег. – Это Микита. Хозяин. Чужих не любит. Успокойся, Микита. Это свои.
Кот презрительно посмотрел на гостей и освободил дорогу.
– Всё понимает, – радовался Олег. – Только сказать не может. А так... прям, человек. Ну, где сядем? В доме или на природе.
– Конечно, на природе, – сказал Миша. – Ты посмотри какая погода райская стоит.
Олег проводил к столику под яблонями, а сам побежал за закуской. Через полчаса стол украсился домашним салом, колбаской, тушёнкой, солёными огурчиками и маринованными грибами.
– Тушёнку сам делаю, – похвастался Олег, наливая. – Жёнка, конечно, делает, но рецепт мой. Попробуете – магазинной не захотите.
– Ну, поехали! – двинул тост Лёша.
Выпили. Стали закусывать. Тушёнка у Олега действительно была отменная.
– А грибки откуда? – спросил Лёша, нанизывая на вилку маслёнок.
– Местные, – объяснил Олег. – Отсюда до леса минут сорок пешком, если вразвалку. Только рано вставать приходится. А то из города наедут – оберут.
Они выпили ещё по одной, закурили и стали оглядывать Олегово хозяйство. Похоже, мужик он был с руками – всё прибрано, аккуратно, крепко. Теплица была обтянута новой плёнкой, гряды вскопаны, а возле сарая выхаживал гордый петух. Пока мужики любовались, кот Микита подошёл к столу и требовательно поглядел на хозяина.
– Кис, кис... – засюсюкал Миша, протягивая коту кусок колбасы.
И тут же получил лапой по руке.
– Ну, и гад же он у тебя! – сказал Миша, стирая кровь платком. – А почему Микитой зовут?
– Кот серьёзный, – сказал довольный Олег. – Ты ему еду не протягивай – от чужих не возьмёт. Мне собака ни к чему. Этот зверь любой собаке морду набьёт. Да вот, прошлой осенью забрались двое в сад яблоки трясти. Так, верите ли, не знали куда бежать. Один потом приходил, пугал, что в суд подаст за нанесённые увечья.
Олег положил на газетку немного тушёнки и дал коту. Тот заурчал и потёрся мордой о ногу хозяина.
– А Микитой назвали по простой причине, – продолжал Олег. – Сначала он Мурзиком был. А потом заметили, что когда сердится, очень на Хрущёва похож. Помните как он с трибуны разгон давал? Чистая копия. И рот так же открывает, и правая лапа вверх.
Пока мы смеялись, кот Микита забрался на старую яблоню у забора и лёг на сук.
– Только не шумите сейчас, братцы, – прошептал Олег. – Это он на собак охотиться будет. Поймает и кататься начнёт.
– Ты, Олег, не заливай, – возмутился Миша. – Коты на собак не охотятся.
– А вот давай ещё по маленькой, – обрадовался Олег, – А там увидим кто на кого охотится.
Не успели толком закусить как Олег прошептал:
– Замрите! Идёт.
Сквозь штакетник забора было видно как вдоль по улице трусила рыжая дворняга. Кот Микита напрягся. Только кончик хвоста нервно ходил справа налево. Дождавшись, когда дворняга оказалась по деревом, Микита прыгнул ей на спину и вцепился когтями в шею. Перепуганный пёс завизжал и понёсся вдоль по улице. А довольный Микита на ней.
– Видели! – Закричал радостный Олег. – Нет! Вы видели! Чисто ковбой.
И засмеялся.
Лёша с Мишей тоже засмеялись.
Грело солнце, смех раскатывался по предместью и яблоневый цвет осыпался на стол...
Они жили долго...
Люди не выносят тишину. В тишине – частица вечности, а это ужасает. Поэтому, люди постоянно убивают тишину попсовой музыкой, телевизором и разговорами о политике. Кажется, что и сказать-то нечего, но проще говорить ни о чём, чем заглядывать в бездну тишины.
Какое счастье, что у меня есть собеседник, с которым можно часами молчать. Это большой талант – умение молчать. Для этого интеллекта недостаточно. Для этого нужна отвага.
Вот поэтому и встречаемся мы с Михал Михалычем. Помолчать пару часов с хорошим человеком – это большое дело.
Сегодня прохладно. Бриз несёт с океана солоноватый запах гнили. Мы сидим с Михал Михалычем, покуриваем, и глубокомысленно смотрим на дорожку, тянущуюся вдоль бульвара, по которой движется, укрепляя здоровье, разномастная публика. Кто на роликах, а кто и на своих двоих. Вот два гея, взявшись за руки, несутся на роликах. Прокатились туда-обратно, потом встали у канадского клёна и целуются взасос. И так это у них выходит страстно и обнажённо, что стайка молодых хасидок в чёрных юбках по щиколотку возмущённо переглянулись на бегу. Затем, как по команде, развернулись и побежали в другую сторону.
– Любовь... Загадка... Вечная тайна... – заметил Михал Михалыч. – Никогда не поймёшь, чем она закончится, и закончится ли когда-нибудь.
