Кока Феникс - Люсипаф
— Значит, не получится? — уныло и безнадежно проговорил Лопоухий.
— Почему не получится. Сегодня что? Вторник. Вот в четверг и приходи.
— Да я сегодня хочу, сейчас, — предпринял еще одну попытку Лопоухий.
— Сегодня, сейчас, — как обезьяна повторял Пафнутий, сводя и разводя загогулины.
— Ну, Влад, чего ты, давай! — разрешила ситуацию Люси. — Ты же можешь.
— Могу, конечно. Ну, ладно, скажи спасибо Люси, — начал было соединять опять загогулины Пафнутий, и опомнился. — Так, это нам тогда не нужно. Люси, приготовь стул!
— А вот, — указал Лопоухий на тот, который Пафнутий поставил для Маргинального Морга.
— Нет, этот не ходится, — дернулась Люси, — этот только для захохулин. Я сейчас прихотовлю друхой…
— Ну, приготовь, — зачем-то согласился Лопоухий, будто его кто-нибудь спрашивал. «И кто из них все-таки смеется?» — не мог понять он.
— О, Астрал, — отвернувшись к окну, начал свою тайную молитву Пафнутий, — помоги мне в добром моем намерении, дай мне силы снять эту и все другие порчи мира, возвысь меня до себя, позови меня, и я сниму твою порчу. Алес.
— Ну, — повернулся Пафнутий. В комнату вбегала Люси со стулом. — А где? — сказали они в один голос. — Нет, определенно кто-то хохотал надо мной, прыгая через две ступеньки, улепетывал от целителей Лопоухий. — Это уж последнее дело — слышать как над тобою хохочут!
Он будто вмиг протрезвел при новом взрыве астрального хохота в тот момент, когда Пафнутий начал шептать молитву. И дверь оказалась так близко! Уши его блестели под уличными фонарями и привлекали мотыльков — сгорать.
* * *
Маргинальный Морг лежал, уставившись на свою задранную вверх ногу и недоуменно хмурился: — Работаешь-работаешь со словом, а оно себе на уме. Возьми и по-своему побеги. Ведь сказано:
Поднимаясь на пагоду прожитых лет,
Оступаясь, но все же не падая, нет.
Так почему же? И именно со мной?! Дней пять назад Маргинальный Морг устремился по тротуару, догонять 51 трамвай, а гололедица — ни к чему, ну и он чашечку коленную — пополам.
Причем бежал он тогда к Пафнутию. Люси уже и пирожок готовила. «Все же сколько на них не потратишь, а сторицею обернется», — вертелась она по кухне. Пафнутий, растирая ладошки, подошел к окну. Там маячил Астрал.
— Чего тебе нужно от меня? — прошептал вызывающе Пафнутий. — Хочешь я тебе порчу сниму?
Но не успел он это проговорить, как один из трех китов заколебался, и трехногое астральное тело полетело вверх ногами и повисло, раскачиваясь, как подвешенный за ногу, туда-сюда.
«Нет, сто процентов у него порча», — размышлял Пафнутий. — Если доберусь до тебя, то помогу, верь мне, — торжественно обратился он к раскачивающемуся вниз головой гиганту.
В дверь постучали. — Юра идет! — закричала Люси. — Влад, открой, а то у меня руки в муке. — Морг ты мой печальный, Морг ты маргинальный, — пропел тихо Пафнутий начало своей бесконечной песенки, где он собирал и эпиграммировал знакомых под видом вилок, ложек, кофейников и даже салфеток для вытирания рта. Обычно, он играл эти куплеты Люси, а она прикалывалась: «Хорошо, Влад, так их! Пером сатиры!»
В дверь между тем постучали еще раз, и Пафнутий отворил. Это был действительно Юра, но не тот. Маргинальный Морг кружился сейчас на скользкой мостовой, как опрокинутая мельница, проклиная Сатурна, себя и свою козерожью судьбу, а на пороге стояла Подруга.
— Можно?! Здравствуй, Владик! Ах, как вкусно пахнет! — потянула она носом.
— Входи, Юра, входи, — посторонился в дверях Пафнутий. — Мы тут Юру ждем, я думал — это он идет.
— А, Юру… — протянула Подруга, — ну, тогда я пошла.
— Нет-нет, — спохватился Пафнутий. — Заходи, заходи. Мы тебя сейчас на порчу проверим.
— На что? — не поняла Подруга, но со всем присущим женщине любопытством подалась вперед.
— Сейчас увидишь, важно раздевал ее Пафнутий. — У каждого человека есть астральное тело, — взяв Подругу под руку, провожал его на кухню Пафнутий, — и на это тело злые люди, колдуны то бишь, навешивают порчу. Она висит, скажем, на позвоночнике и жизнь коверкает. Но не бойся, мы ее снимаем.
— Так ты же еще не проверял, есть ли она у меня, — попыталась пошутить Подруга.
— Да я уже и так вижу, — чуть ли не махнул рукой от безнадежности положения Пафнутий. — Осталось только проткнуть твое астральное тело. И тогда она просто невооруженным глазом видна.
— А мне-то покажешь? — улыбалась Подруга. Но тут их уже встретила Люси:
— Ты зря улыбаешься, Юра! Здравствуй. — Здравствуй. — Я тоже сначала смеялась, и не верила, а потом, когда Влад у меня увидел… — Да, а мне-то можно посмотреть на свою порчу? — посерьезнев и, даже чего-то испугавшись, оглянулась Подруга.
— Не каждый это может видеть! — закрывая духовой шкафчик, изрекла Люси.
— Садись, Юра, — Пафнутий твердой рукой усадил Подругу на табурет. — Ты знаешь, сколько я учился, чтобы вот так видеть и исцелять?
— Нет, — растерялась обмякшая Подруга. — То-то, — продолжал Пафнутий, нагревая загогулины. — В течение трех месяцев, и даже больше, еженощно. Так что… А ты сразу — покажи… Ишь ты, — недовольно бурчал Пафнутий.
— О-хо! — вскрикнула Люси, когда загогулины над Подругиной головой не только скрестились, но и запутали руки Пафнутия так, что он не мог без помощи Люси их рассоединить. — О-хо, вот это порча!
Подруга, хотевшая было улыбнуться, вдруг моментально скукожилась. Еще на пороге жизнь казалась такой светлой, с чудесным запахом лимонного пирожка, старые знакомые… — и вот!
— Это что ж? — испуганно повернулась она к Пафнутию.
— Тихо, Юра, сейчас посмотрим, где она. Сиди спокойно, не двигайся.
Люси замерла. Подруге еще недавно, до того, как сесть на этот провидческий табурет, так хотелось лимонного пирожка! Такая вкуснятинка!
И вдребезги! Она застыла ни жива, ни мертва. Только чувствовала, как по позвоночнику ползет теплая ладонь Пафнутия, да видела, как Люси широко-широко раскрыла глаза и, тут же спохватившись, что пациент увидит ее реакцию, попыталась нормализовать свой взгляд. Но Подруга заметила и это.
«Каюк!» — подумала она, и в животе жутко резануло.
— Ой! — вскрикнула она. — Ой! — Влад, смотри! — бросилась к Подруге Люси. — Юра, что с тобой?! — Это порча! — членораздельно проговорил Пафнутий. — Как раз там внизу и висит. Собака! Подруга тем временем привстала с табурета, а Люси обхватила ее за талию и повела прилечь в спальню. Она заботливо уложила пациента и прикрыла одеялом.
— Хочешь пирожка, Юра? — по-матерински склонилась Люси к ней, и ее длинные волосы щекотнули Подругу.
— Не… Люси, — слабо простонала Подруга. — Спа…
— Ничего-ничего, — появился рядом Пафнутий. — Сегодня у нас что? Пятница? В понедельник придешь и снимем.
— А если до понедельника… — начала беспомощно Подруга.
Люси захрипела — ей что-то попало в горло. — Ничего, — продолжал, присаживаясь к Подруге на кровать, Пафнутий. — С такой порчей до понедельника не страшно. Чаю хочешь?
— Нет, — мотнула головой Подруга. — Который сейчас час?
— Три, — появилась Люси с заварочным чайником. — Ох, мне же еще в Университет. Совсем забыла! — начала подниматься Подруга. — А не опасно, Влад? — справлялась за Подругу Люси. — Нет, ничего, уже можно. Если надо, Юра, иди. Поднимайся и иди! Да здесь и недалеко. Но чтоб в понедельник…
— Да, конечно-конечно, — приходя в себя, заверяла Подруга. — До понедельника.
— Всего доброго! — в один голос пропели молодожены. И дверь захлопнулась.
* * *
— Степь мы отрезаем тебе, держи, Дима, — торжественно говорил Фефела, склоняясь над политической картой мира. — Громи там Мамая и желтолицую нечисть.
— Яволь, майн Фюрер! — Молодец, молодец. Грецию, Цока, вместе с морем получай. И распологайся широко, мы к тебе на каникулы будем летать.
— Зиг хайль! — положил пятерню, будто нажал септаккорд Лопоухий.
— А остальное, партайгеноссен, райхсканцелярия приводит к общему знаменателю, — и Фефела перечеркнул остатки суши и океана свастикой.
— А?! — победно осмотрел он собрание. — Гениев-то раз-два и обчелся!
— Это справедливо! — кукарекнул Зигфрид, как никогда молоденький сейчас и чрезвычайно похожий на степного жителя.
Нет, с национальностью у него были лады, а вот глаза он щурил за линзочками так, будто ветер ему дует в лицо. И точно подхваченные ветром назад были закинуты его волосы. И казалось, что стоит он посреди степи с мечом, а навстречу несметные полчища Мамайские.
Лопоухий же наоборот: септаккорд нажмет — и вся Греция на том вместе с морем.
Фефела оглядел своих рубак и торжественно записал дату.
— Сегодня день рождения 4-го Райха! Партайгеноссен шаркнули туфлями и застыли со вскинутыми вверх руками. — Почитаем. Ein Buch fuer Alle und Keinen. - Ja, — прозвучало троекратно в ответ.
