Давид Малкин - Король Шломо
Пророк Натан отпил из чашки и продолжил:
– Так получилось, что на следующий день при встрече Бат-Шевы и Шломо присутствовал мой писец. Зная, что я веду запись всех событий жизни нашего короля, он запомнил для меня ту встречу и всё записал. Хочешь послушать?
– Конечно!
Пророк Натан позвал слугу. Тот принёс деревянный ящичек. Натан порылся в нём.
– Вот, – сказал он, достав нужный кусок кожи и расправив его на плоском камне. – Слушай: «И пришла Бат-Шева к королю Шломо говорить с ним об Адонияу. И встал король навстречу ей, и поклонился ей, и сел на престол свой. Поставили престол и для матери короля, и она села по правую руку от него. И сказала она: “Есть у меня одна просьба к тебе, не откажи мне”. И сказал ей король: “Проси, мать моя, и я не откажу тебе”. И сказала она: “Пусть Авишаг отдана будет Адонияу, брату твоему, в жёны”. И отвечал король Шломо, и сказал матери своей: “Зачем ты просишь Авишаг для Адонияу? Проси ему и царство, ибо он – мой старший брат».
– Слышишь? – прервал чтение пророк Натан. – Так он и сказал Бат-Шеве: «Проси ему и царство». Можешь сам взглянуть в свиток моего писца. Он записывает слово в слово, и память у него не моя, стариковская.
– Да уж, – покачал головой Элицур. – Короли так не говорят!
– Зато вон, как он сразу распознал козни Адонияу: к кому перейдёт вдова короля, к тому – и власть. Только старушка Бат-Шева могла этого не сообразить, – задумчиво сказал пророк Натан, сворачивая свиток.
Они ещё некоторое время беседовали, попивая воду и слушая пение птиц.
Потом пророк Натан посмотрел на облака и сказал:
– Элицур, я видел дом Бога в небе над Ерушалаимом. Там у жертвенника стоял великий священнослужитель Малкицедек. И служил он не так, как наш Цадок-первосвященник – того и гляди что-нибудь да забудет. Но не хочу ворчать. С Божьей помощью, Шломо построит Храм, и тогда начнётся совсем другая жизнь в Ерушалаиме и на всей земле. Цари разных стран помирятся, подружатся народы. Не будет ни засухи, ни зимних наводнений. Я приду в Храм, принесу жертву, попрошу Бога вылечить мою спину и колени и выйду из Храма здоровым.
Элицур не смеялся над этими словами пророка Натана, он и сам думал так же. Глаза у обоих блестели.
– Амен! – сказал Элицур.
Пророк Натан провожал гостя. Они остановились, опираясь на посохи и глядя на вершину Ивусейского холма. Там в потоках солнечного света плыл Ерушалаим. Любому смертному в такие минуты слышались слова Учения: «Этот город избрал для себя Всевышний!»
Глава 4
Осенью 2908 года от сотворения Мира проводник караванов Яцер бен-Барух вернулся домой в надел своего племени Ашера. Утром он попрощался с посланцами короля Шломо, объяснил им дорогу до Ерушалаима и получил причитающихся ему за работу двух баранов и свёрток крашеного полотна. Яцер бен-Барух знал, что дома его ждут, шёл и улыбался, поглядывая на спину ослика, где, среди необходимых в дороге вещей был привязан мешок с подарками для всей семьи, купленными на базаре в Цоре.
Уже не первый год он покидал дом и возвращался обратно, проводя купцов по Кнаану. Этот караван был посольский – первый при новом короле иврим Шломо, сыне Давида. Возглавлял его тридцатилетний советник по имени Ахишар. С ним ехал писец Офер бен-Шиши и солдаты охраны – всего двадцать человек. Советник Ахишар получил приказ отправиться на север, встретиться с Хирамом I, царём Цора, и передать ему королевское послание.
– Я думаю, советник Ахишар не запомнил ничего из нашей поездки, уж очень он волновался, оттого что первый раз выполнял королевское поручение, – рассказывал домашним Яцер бен-Барух.
– Ещё бы! – согласилась его жена Мирьям. – Ну, рассказывай. Перешли вы по насыпи через пролив, заплатили налог и вас пропустили через крепостные ворота. А что было потом?
– Совсем не так, – покачал головой Яцер бен-Барух. – Ты вспомнила, как я брал вас в Цор на базар, а тут совсем другое дело. Царя Хирама I известили заранее, что король Шломо отправил к нему караван, поэтому мы знали, что нас должны встретить, перевезти и проводить во дворец. Спешились, привязали мулов к деревьям, стоим и глядим на море. Берег там высокий, и с него всё хорошо видно. С этого места я всегда показываю Цор, прежде чем вести туда людей.
– Я помню, – обрадовалась старшая дочь, Отара. – Зелёное море, на воду опускаются белые птицы, плавают, потом ныряют и выскакивают из глубины с извивающимися рыбами в когтях. Рассказывай дальше, папа.
– Ладно, на чём я остановился? Да, советник Ахишар и его солдаты смотрели через залив на Цор, а я им объяснял: «Видите сразу за насыпью ворота в городской стене? Эго – ворота богини Астарты[7]. За ними рынок рабов и большой базар – слышите, шум долетает даже сюда. Вон крыша над городской стеной – там царский дворец. Справа от него – капище бога Бурь. По насыпи, – говорю, – мы не пойдём, будем ждать, когда за нами пришлют “коней” – так здесь называют большие лодки с вырезанными из дерева конскими головами на носу». – «А почему берег так изрыт? – спросил один из солдат. – И дым? Кажется, там живут люди». – «Так и есть, – говорю, – рабы-ремесленники. В город входить им запрещено. А дым над пещерами потому, что в них выплавляют бронзу, отливают статуи богов, обжигают кувшины». Ладно, стоим и ждём, глядим на корабли в гавани, на новый волнолом из красных камней. Потом Ахишар послал одного из солдат спуститься и посмотреть, может, «кони» уже подошли к берегу.
– А остальные что делали в это время? – спросила Мирьям. – Как себя вели наши иврим?
– Всему удивлялись и расспрашивали меня, потому что они были из надела Иуды, а там, вы, наверное, слышали, только песок да камни. Мне кажется, море их успокаивало. Им было не по себе все дни нашей дороги по северу Кнаана, особенно когда приходилось ночевать под открытым небом. Они мне рассказывали, что в сумерках на лесистых горах им мерещилась языческая нечисть. За каждым кустом трепыхалось и повизгивало что-то мохнатое, блеющее, с бородой, копытами и грудями, и они просили Господа их защитить. Костёр в пути мы разводили рано. После ужина долго не расходились, глядели на пламя, и тогда нам виделись другие картины: праотец Моше возле Неопалимой Купины[8], битва Иошуа бин-Нуна с кнаанскими царями или взятие войском иврим Иерихона. Как-то я им сказал, что отсюда недалеко до земли Харан, из которой наш праотец Авраам ушёл навсегда в Эрец-Исраэль. Они понимали и одобряли праотца Авраама: им тоже хотелось поскорее уйти из этих диких мест к себе, в пустыню.
– В темноте это бывает, – сказала Мирьям. – Мне в сумерках тоже всякое мерещится. А днём?
– Днём они всему удивлялись и то и дело подзывали друг друга: «Смотри!» Они первый раз увидели деревья без коры, кусты – густые и без колючек, птиц с таким ярким оперением и столько прекрасной воды сразу. Они её пили, нюхали, лили себе на голову и не могли поверить, что такое возможно. А там, я вам скажу, сейчас действительно рай! С каждой скалы низвергается водопад, и в воздухе постоянно висит разноцветная пыль. Мои караванщики вдруг стали разговорчивы. Они скучали по своим овцам, которым никогда не пастись на таких ласковых лугах с душистой травой и прохладными цветами, чьи стебли готовы лопнуть от влаги. Вы не устали слушать? – спохватился Яцер бен-Барух.
– Рассказывай, рассказывай, – ответила за всех Мирьям. – Мы-το здесь привыкли и к лесу, и к речкам, а какого им после пустыни! Что вы ещё увидели, пока вас не забрали к царю Хираму?
– Рыбачьи лодки. Они заполняли пролив, приближались к Цору, но не входили в его гавань, опасаясь столкновения с двухпалубными военными судами, которые охраняли вход в порт. В воздухе стоял запах рыбы и водорослей, нас от него мутило. Советник Ахишар говорит мне: «Ты рассказывал, будто в Цоре ловят так много рыбы, что её продают даже в Вавилон. Неужели эта вонючая рыба приносит Хираму I такой доход, что его народ может не сеять хлеб, так как в обмен на сушёную рыбу в Цор везут пшеничную муку, лучшее масло и фрукты?»
Не успел я ответить, как один солдат из охраны сказал: «А я слышал, будто Цор разбогател на продаже шерсти, окрашенной пурпуром».
У этого солдата было смешное лицо: совсем без переносицы.
– Значит, он из племени Шимона, – засмеялась Мирьям. – Между прочим, я тоже слышала, будто за портом берег усеян круглыми ракушками, из которых местные жители вываривают пурпурную краску. Как её приготавливают – это их секрет.
– Пусть папа рассказывает, – попросила Отара. – Так почему Цор так богат?
– Точно не знаю, – признался Яцер бен-Барух. – Может, потому что торгует рабами. Я рассказал моим караванщикам, что сразу за воротами Астарты находится самый большой в Кнаане рынок рабов. Иоав бен-Цруя, когда приходил сюда со своим отрядом, по нашему древнему обычаю выкупил всех рабов-иврим и отпустил их на волю. Я спросил: «Ты тоже так поступишь, советник Ахишар?» – «Да», – ответил он, и тут писец закричал: «Наш солдат машет рубахой! Можно идти».
