Генри Саттон - Детские шалости
Такова была ее ложь, что он и понятия не имел, когда именно они уехали. В то время они проживали раздельно, и он находился у своей мамы. Неделю Ким не отвечала на телефонные звонки, что было, как он осознал позже, совсем неудивительно, потому что она, вероятно, знала, кто звонил, так как он продолжал глупо названивать примерно в одно и то же время — вскоре после того, как закрываются пабы, — и затем телефон умер.
Пока этого не случилось, он так и не решался наведаться в тот дом, в дом, который он считал своим, дом, который он делил со своей семьей, со своей маленькой Лил. Он появился бы там раньше, если бы ему не было запрещено там появляться, или, точнее, если бы суд не запретил ему встречи с семьей. Это по-прежнему приводит его в бешенство. По крайней мере он не мог понять одного — как ему могли запретить видеться с собственной дочерью, с его частичкой, просто его жена оказалась более виртуозной обманщицей, чем он сам. Просто, как понял Марк, женщинам верят легче, чем мужчинам. Просто система устроена так, что на стороне Ким был большой перевес.
Конечно, он беспокоился о Лили. Он бы не рискнул отправиться туда, если бы не беспокоился о ней. Он так хорошо это помнит. Был ранний июльский вечер, и было все еще тепло и светло, и солнечный свет заливал дорогу, бесконечные фонари, и изгороди, и бетонные столбы пустых, вьющихся чередой заборов, и из-за этого до боли ослепительного света и теней он ничего не мог разглядеть. Так что он медленно и осторожно ехал на машине по их дорожке в тупик, который больше был похож на некий узкий полумесяц, а не просто тупик, и он боялся, что на дорогу может выбежать маленький ребенок, боялся, что на дорогу выбежит Лили. К тому же он не хотел привлекать к себе внимание. Были времена, когда он с визгом проносился по этой дороге и разворачивал машину в тупике-полумесяце, и свидетели этого лихачества оставались в легком недоумении, раздумывая, кто это был за рулем, даже если в это время они смотрели включенный на полную катушку телевизор, а большинство местных обитателей все время смотрели телевизор. Хотя поблизости проживали двое парней, чью манеру вождения нельзя было назвать слишком осторожной, и может, Марку хотелось посоревноваться с ними — посмотрим, кто последним дернет ручник, и они частенько носились на своих машинах по тротуарам, по обочинам, газонам и клумбам. Но он всегда побеждал. Когда он поднаторел в вождении, он всегда побеждал. Он мог гонять на машине часами.
Но Лили не выбежала на дорогу, и не выбежали ее братья, и он заехал за дом, зачем-то вышел из машины и запер ее. Он не знал, знают ли соседи, что ему запрещено здесь появляться, но они были не из тех людей, которым нравится вмешиваться в чужие домашние проблемы. Они знали, когда нужно соблюдать дистанцию. Так что Марк не особенно пытался оставаться незамеченным, но в то же время и не делал из своего появления шоу. Для этого он был слишком распален. Слишком горд.
А может, он ехал не за тем, чтобы просто проверить, что с Лили все в порядке. Потом ему пришло в голову, что, зная самого себя, возможно, он отправился туда, чтобы проверить, не изменился ли настрой Ким. А может быть — он предпочитал думать именно так — он хотел забрать свою дочь у лживой, нечестной матери, хотя осознавал, что в одиночку он не сможет присматривать за маленьким ребенком. И вот он все еще волнуется при мысли, что Лили выбежит на дорогу наперерез его машине и, вероятно, это заметит кто-нибудь, кому известно, что ему запрещено здесь появляться, медленно въезжает на парковку и не замечает в доме ничего необычного. Он не заметил ничего необычного, пока не прошел к парадному входу но короткой загаженной садовой тропинке с выдранными булыжниками, от которых остались только глубокие грязные следы, усыпанной обертками от конфет и старыми пакетами от сухариков, раздавленными банками и окурками — ни он, ни Ким никогда не следили за своим жилищем — и только тогда он смог заглянуть в гостиную и увидеть, что она ослепительно безлюдна.
Глава 8
С момента звонка Ким прошло полторы недели, включая, естественно, очередной уикенд, когда Марк возил Николь и Джемму на картинг [5] на весь день в Бродлэнд, недалеко от того места, где он жил с Лили, и с Ким, и с ее мальчиками Сином и Джейком. Он по-прежнему продолжает мастерить кухню для подруги Николь, но сейчас он переключился на стеллажи для гостиной. Марк часто замечает, что как только он принимается за какую-то определенную работу, как только он, со всем своим пылом, углубляется в нее, повсюду оставляя пыль и обрезки, запах жженого дерева и поливинилацетата, как тут же он получает вдобавок пару-тройку небольших заказов, люди просят его смастерить вещи, которые, возможно, планируют приобрести годами. И они говорят, это потому, что они научились мириться с бардаком, они не думают, что какая-то мелочь сможет что-то изменить. В случае с подругой Николь ему пришлось начать со стеллажей для ниш, а закончить подгонкой нижней полки шкафа, на которую Лорейн хочет поставить телевизор и кабельный приемник ITV [6].
То, с чем изначально он собирался расправиться за неделю, теперь может легко растянуться на две или три недели работы. Однако Марк всегда готов принять от клиента сверхурочные комиссионные, в отличие от многих знакомых плотников. Он не хочет, чтобы люди думали, что он ими пользуется, особенно если это касается его друзей и семьи.
Забыв о том, что он делает в данный момент — а он приделывал доску к задней части алькова, забыв об этой душной обстановке, он задумывается, помнит ли теперь Лили хоть что-нибудь об их жизни в том старом доме. Он пытается вспомнить хоть что-то о своей собственной жизни, когда ему было три года от роду, чтобы понять, как много может помнить человек из этого возраста, и быстро приходит к выводу, что Лили была слишком мала, чтобы многое запомнить.
Им повезло с приобретением этого дома, впрочем, Ким хорошо умела разбираться с системой, у нее всегда превосходно получалось выжать как можно больше выгоды и денег из социальных служб — у нее также превосходно получилось добиться в суде запрета на свидания. И вот за короткое время она сумела отхватить себе дом с тремя спальнями, оставшийся от совета 1950-х годов, а затем перешедший к домовладельческой ассоциации, в этом загаженном тупике, на окраине маленького городка неподалеку от одного из крупных Норфолкских озер, в нескольких милях от мегаполиса. Марк помнит, что именно в таком доме хотела жить Ким, потому что задней частью он выходил на поля, и она думала, что это будет точно так же, как жить в деревне. В тот момент, когда она это решила, она хотела жить вдали от всего мира — «вдали ото всех», говаривала она, хотя, что характерно, с ее стороны это было абсолютно непрактично, потому что у нее было двое маленьких детей, и она была беременна Лили и даже не могла водить машину.
Она любила выходить по вечерам в город, да, Марк припоминает — на самом деле она ненавидела истинное уединение. Вряд ли он еще в своей жизни встречал женщину, которая так же сильно любила бы шататься по городским барам и клубам, снимать мужиков — до того, как он начал на всякий случай ходить вместе с ней, присматривать за ней, он вполне уверен, что она снимала мужиков даже тогда, когда они все еще были женаты. Он больше чем уверен, у него есть доказательства.
Он возвращается в реальность, он замер с рулеткой и карандашом в руке, осознав, что на самом деле его занимает один вопрос: что именно рассказывала Ким его дочери об этом доме. Сказала ли она Лили, что ей досталась самая маленькая спальня, размерами практически не больше шкафа. Хотя это была самая теплая комната в доме, крошечная, прилегающая к резервуару с горячей водой, к тому же, думает Марк, эта комната принадлежала только Лили, а мальчикам приходилось делить одну спальню на двоих. Плюс ко всему в спальне Лили был ковер, а окно выходило в садик и на дорогу, и видны были садики домов напротив, таких же домов, как их собственный, но в большинстве случаев с гораздо более тщательно ухоженными газонами и дорожками. Этот вид больше радовал глаз, чем поля, раскинувшиеся позади их дома, Марку эта картина казалась гнетущей, подавляющей, безысходной. И, кстати, перед крыльцом не было ничего похожего на заднюю выгребную яму. Непрекращающийся ветер с полей. Он ненавидел этот дом. Он питал к нему отвращение. Он не мог выносить его. Но сделал все, что было в его силах, чтобы Лили жилось хорошо, чтобы она была в безопасности. Он чувствовал, что сделал для нее все, что мог.
Глава 9
Все считали, что Лили была безобразным ребенком. С этим узким маленьким подбородком и большим острым носом, во всяком случае, для ребенка ее нос был слишком больших размеров, и с пучком рыжих волос, с этими зелеными глазами и экземой, и с большими ушами, особенно с этими большими ушами, и люди говорили, что она похожа на садового гнома. Марк и Ким тоже хохотали над ее внешностью. Они смеялись над ней, ставили ее в нелепые места, одевали в нелепую одежду, чтобы было над чем посмеяться. Мальчики Ким тоже не были слишком добры к ней, полагая, что Марку и их маме придется это по вкусу. Поразмыслив, Марк четко понял только одно — их маленькая сестра была посмешищем. И они смеялись над ней вместе со всеми. Они смеялись над ней слишком громко, слишком жестоко.
