Фиона Кэмпбелл - Смерть клерка
— Говори громче, не слышу!
— Землетрясение, — повторил Кэндзи и вдруг схватился за голые руки девушки, потому что пол изогнулся еще больше.
Приняв этот жест за объятия, девушка издала смешок, превратившийся в визг, когда Кэндзи вырвало на нее и на барную стойку. Все обернулись. Откуда ни возьмись появились вышибалы, подхватили Кэндзи под руки, выволокли из бара и спустили по лестнице. Плащ и дипломат швырнули следом, а фикус, посовещавшись, решили оставить себе.
— Пожалуйста, — взмолился Кэндзи, заползая на ступеньки, но путь ему тут же преградили. Поняв, что протестовать бесполезно, он с трудом влез в плащ, подобрал дипломат и поплелся к станции «Роппонги». По дороге ему пришлось еще раз остановиться, чтобы снова сблевать — на этот раз в придорожную канаву.
Кэндзи стоял посередине платформы, слегка покачиваясь. Ему нужно было добраться до станции «Токио», а оттуда на последнем скоростном поезде — до Уцуномии, всего сто километров. Через несколько минут подошел поезд. Кэндзи, пошатываясь, забрался внутрь и удачно упал на свободное место у двери. Освободив желудок, он почувствовал себя лучше, но тошнота сменилась головной болью и нестерпимой жаждой. Ища в карманах обезболивающее, которое можно проглотить без воды, Кэндзи обвел взглядом вагон. В начале и в хвосте люди сидели и стояли довольно плотно, а посередине, рядом с Кэндзи, кроме него был только один мужчина. Через пару секунд стало понятно, почему.
От мужчины разило немытым телом и еще чем-то химическим. Запах напомнил Кэндзи футон, на котором он спал во время медового месяца в осакской гостинице. (На вопрос, чем это пахнет, хозяин коротко и тихо ответил, что матрац обрызгали средством от клопов). Волосы у бомжа свисали до плеч и были бы, наверное, еще длиннее, если бы не сбились на концах в покрытые пылью и перхотью колтуны. Лицо покрывала толстая серая пленка, уголки рта были в коростах. Под длинными заострившимися ногтями чернела грязь. На бродяге были муслиновые штаны, подвязанные на щиколотках и на поясе бечевкой. Бомж что-то бормотал, тряс головой и махал в воздухе рукой, словно отгоняя муху. Потом наклонился вперед, открыл рот и сплюнул на пол вагон плотную бесцветную слюну.
— Чего уставился?
Кэндзи, сообразил, что все это время, не отрываясь, разглядывал бомжа, резко отвернулся, но было поздно.
— Чего уставился? — спросил тот громче. Несколько пассажиров встревожено посмотрели на него. — Никогда не видел человека, от которого отвернулась удача? Ну, чего молчишь?
Извинившись, Кэндзи поднялся с места, направляясь к двери. Ему нужно было выходить на следующей остановке, и он мысленно уговаривал поезд ехать побыстрее. Но бомж тоже встал и, громко бормоча, двинулся к Кэндзи, обдавая его вонью, от которой рвота вновь подступила к горлу. Через минуту, показавшуюся вечностью, чернота за окнами вагона сменилась огнями станции, и Кэндзи выпрыгнул на платформу, как только открылись двери, молясь про себя, чтобы бомж не последовал за ним. К счастью, тот лишь крикнул из вагона:
— Я был таким же, как ты. У меня тоже была работа, семья и дом. А посмотри на меня сейчас. Они забрали все. Все до последней капли. И с тобой могут сделать то же самое. Берегись. С тобой могут сделать то же самое…
Дрожь в руках не унялась, даже когда Кэндзи сел на скоростной поезд до Уциномии и за окнами потянулись грязные стены высотных зданий. Над головой тянулись в разные стороны переплетения проводов. Внезапно протрезвев, Кэндзи разглядывал через окно черное ночное небо, проколотое не звездами, а неоновыми огнями, освещающими рекламу пива, ресторанов и баров. Он закрыл глаза, а когда открыл, увидел, как из окна на него смотрит мужчина. Сначала Кэндзи не узнал его — усталый, постаревший, осунувшийся, а он-то все еще считал себя молодым. Сорок, да… Но ему всегда говорили, что он выглядит моложе своих лет. Так оно и было. До сегодняшнего дня…
Ами, жена Кэндзи, однажды призналась, что выбрала его из остальных поклонников за внешность. Они начали встречаться, когда Кэндзи поступил на работу в «Эн-би-си», но Ами мечтала о более перспективном мужчине. Несколько лет спустя, когда им обоим было по двадцать пять, Ами все еще не нашла человека, соответствующего ее высоким запросам. Будущее Кэндзи в то время выглядело неплохо, и после длительной помолвки они, наконец, поженились. Накопив достаточно денег, чтобы взять кредит на приобретение квартиры, родили близнецов. В день свадьбы Ами сказала ему:
— Я выбрала тебя, потому что ты неплохой парень и стремишься к большему в жизни. А еще у тебя хорошая кожа, и ты будешь стареть красиво.
Она не хотела представлять себя стареющей рядом с одышливым седым стариком, который не может и одного лестничного пролета пройти, не запыхавшись.
На станции «Уцуномия» не было ни души, кроме одинокого охранника. Сегодня безлюдность казалась зловещей. Кэндзи прошел через турникет, мимо темных кафе и магазинчиков с опущенными жалюзи. Даже ребята, которые обычно танцуют брейк-данс в шлемах и наколенниках под музыку, рвущуюся из огромного стереомагнитофона, разошлись по домам.
Кэндзи быстро дошел до квартиры, погруженной в темноту. Не включая свет, пробрался в спальню. Ами спала, посапывая, в счастливом неведении. Кэндзи разделся и нырнул в постель рядом с женой. Она забормотала что-то, зашевелившись, не просыпаясь. Кэндзи захотелось дотронуться до нее, захотелось, чтобы она его обняла… Но они почти забыли, как это делается. Потом он подумал, не разбудить ли жену, не рассказать ли все о работе, однако, представив ее реакцию, просто вытянулся на матраце, уставившись в потолок и стараясь не обращать внимания на расползающуюся в душе пустоту. Только в три часа, убаюканный равномерным дыханием жены, Кэндзи наконец-то заснул.
Глава 3
— Просыпайся! Я тебя уже час не могу добудиться! Ты что, собрался сегодня на работу опоздать?!
Медленно, потому что резкие движения причиняли боль, Кэндзи открыл вначале один глаз, потом второй и приподнялся на локтях. Голова раскалывалась, язык как будто посыпали молотым стеклом, а жена разглядывала его с порога спальни. Перекатившись на бок, Кэндзи посмотрел на будильник. Потом со стоном повалился снова на матрац. Было 8.03 утра.
Ему снился сон. Сон о банкетном зале Бубновой дамы в токийском Диснейленде, где он временно устроился официантом. В первый же день ему вручили форму и приказали переодеться. Через десять минут он появился в ресторане в чрезмерно зауженных к низу белых мохнатых брюках, ярко-желтом пиджаке поверх зеленого жилета, в красном галстуке и с длинными белоснежными свисающими ушами. При одной мысли о том, сколько прекрасных костюмов висит дома, ему захотелось сбежать из ресторана, однако девушка в длинном светлом парике подвела его к только что освободившемуся столику и сунула в руки тряпку.
— Вытри, — приказала она, поправляя голубое платье, — а потом проводи к столику клиентов.
Девушка показала на компанию из четырех человек, поджидающих в начале банкетного зала, когда им покажут, где сесть.
Кэндзи делал все, как ему сказали: вытирал столы, пока не вспотел. Остальные работники чудесным образом испарились. Все обязанности повисли на нем: готовить, обслуживать, принимать заказы и убирать со столов. Может ли быть хуже?! Оказывается, может. Приближаясь к следующей группе клиентов, Кэндзи остановился как вкопанный, длинные белые уши задрожали — то были коллеги из «Эн-би-си». За ними следом в зал вошли жена, дети и теща, пряча от стыда глаза.
Проснувшись, Кэндзи понял, что реальность ненамного лучше сна.
— Если поторопишься, я подброшу тебя до станции! — нетерпеливо прокричала Ами уже за дверью.
Выбора нет, придется все ей рассказать. Скатившись на пол, Кэндзи встал, сунул ноги в тапочки и натянул халат. Пока он шлепал на кухню по коридору, спустилась вся семья. Близнецы — им уже девять лет — завтракали за столом. Волосы Юми были аккуратно заплетены в косички и завязаны розовыми ленточками. Девочка болтала ногами под столом, пока не попала брату в голень.
— Ой, — взвыл тот, — мам, она пинается!
Хоть они и близнецы, Ёси был намного меньше сестры. Кэндзи всегда казалось, что характером сын пошел в него. А вот Юми больше напоминала мать.
— Что на этот раз? — спросила Ами, продолжая мыть посуду.
Кэндзи открыл рот, но слова не шли. Никто не замечал его присутствия.
— Она меня пнула, — захныкал Ёси.
— Попроси у брата прощения.
— Я нечаянно.
— Я… — начал Кэндзи, но теща — невысокая сухонькая женщина с мягким морщинистым лицом — не дала договорить.
— Где мои журналы? — спросила она, доставая очки из переднего кармана цветастого домашнего платья, которое она надевала каждый день поверх брюк и хлопковой блузки с длинными рукавами и кружевными манжетами. — Они лежали здесь вчера вечером.